Опции

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 1

Недалекому будущему великой России посвящается.



- 1 -

Санкт-Петербург. Смольный.
Резиденция губернатора.
Четверг. Полдень.

«Эх, лиха беда начало», - подумал знаменитый рок-музыкант Андрей Захаревич, неторопливо поднимаясь по широкой каменной лестнице. – «Мало того, что балалайки, так ещё и народные костюмы! Так, глядишь, Гутикова медведем с рогами вырядят. Хотя ему, наверное, пошло бы...»
Почему образ «медведя Гутикова» проступил в его сознании именно с рогами, Захаревич понял не сразу, но поняв, сдержанно улыбнулся.
На лестнице было прохладно. Во-первых, работал кондиционер, во-вторых, здание было древним, глубоко дореволюционным, и поэтому сейчас, в самом начале июня, оно ещё не успело прогреться под скупым питерским солнцем.
А вот и третий этаж.
«Приемная. Первый заместитель губернатора по вопросам управления государственным имуществом Грызлин Владлен Архипович», - гласила тяжелая, из золота табличка на массивных дубовых дверях.
Открывать двери самому не пришлось. Увидев приближающегося Андрея на мониторе видео-слежения, один из секретарей зама активировал «гидравлику», и дубовые створки стали медленно и гостеприимно раскрываться.
- Ваше превосходительство, к вам посетитель, - чарующим голоском промурлыкала в селектор секретарша сопровождения, чей столик находился сразу за дверями. И подняла глаза на Захаревича. - Андрей Вадимович, проходите, пожалуйста.
Она говорила с едва заметным акцентом - кажется, французским, что сегодня уже начинало выходить из моды. Как, впрочем, и весь её наряд: черная полувоенная форма а-ля «СС-садомазо», красная повязка с белым кругом на рукаве и стальной череп молодежной дивизии «Новые Наши» - на фуражке.
«Ваше превосходительство. Почти что Ваша Светлость», - брезгливо подумал Захаревич. – «Кругом одни холуи. Ненавижу».
Вслух он, разумеется, ничего не сказал. И устало-снисходительно, как подобает знаменитости, улыбнувшись девушке за столиком, проследовал мимо неё непосредственно в кабинет Грызлина.

- Андрей Вадимыч! Дорогой! - вскочил из-за стола заместитель губернатора. - Проходите, милости прошу! Сердечно, совершенно душевно рад вас видеть.
Грызлин оказался невысоким подвижным толстяком лет сорока - сорока пяти с бесхитростным открытым лицом. Брюки от костюма «Китон», светлая, с коротким рукавом рубашка «Стефано Ричи», платиновый православный крестик на шее, на запястье же - стальной «Вашерон Константин»... Типичный представитель среднего звена современной российской элиты: успешный чиновник и миллиардер, философ-позитивист, потенциальный (а может, и действительный) V.I.P.-клиент «Кайманского Национального Банка» или «Остеррайх Шпаркассе». Его выразительные и, как с удивлением отметил про себя Андрей, умные глаза, смотрели с искренним радушием и интересом.
- Прежде всего, хочу попросить у вас прощения за моих людей! - продолжал, улыбаясь, рассыпаться Грызлин. - Я велел Вите не просто пригласить вас в гости, но и обеспечить вам поездку с эскортом, так сказать... Чтобы вы, Андрей Вадимович, не теряли ни минуты своего драгоценного времени...
- Спасибо, но мне было удобнее заехать самому, - пожал плечами Андрей. - Ваш человек вкратце раскрыл мне суть вашего предложения, однако я...
- Да, да, разумеется! Но сначала - по рюмочке крепкого чая! - замгубернатора пошевелил в руке крошечным пультом, посылая команду невидимому джину-исполнителю желаний. - Сейчас принесут. А пока присаживайтесь...
Легким жестом он указал в сторону огромного дивана из ослепительно белой кожи, перед которым высился изящный мраморный столик с зеркальной серебряной столешницей.
- Оу, сорри, - спохватился Грызлин. - Я не представился. Меня зовут Владлен Архипович. Для вас - просто Влад.
Андрей в который раз изобразил на своем лице интерес и радость знакомству и мягко, словно здоровался с очень пожилым человеком, пожал протянутую ему руку замгубернатора.
- Для вас - Андрей, - улыбка вышла у Захаревича, как всегда, немного фальшивой. Однако, сегодня, похоже, не тот случай, когда следует напрягаться. Обойдутся без лицедейства.
Они присели на диван.
- Знаете, я тут давеча летал в Сан-Марино, - доверительно заговорил Грызлин. - По семейным, исключительно, делам... Так вот, представляете, Андрей, впервые за долгое время решил посетить тамошний храм католический. Интерес меня, знаете ли, взял ну совершенно необыкновенный... В общем, вхожу я - а дело было ранним утром, только-только открылись они - и тут вдруг снисходит на меня откровение такое. Словно проснулся я вдруг после долгого сна. И видится мне в этом откровении...
- Извольте, Ваше превосходительство, - девушка-секретарь, та самая, что сидела при входе, вкатила в кабинет массивный сервировочный столик, плотно заставленный бутылками, и застыла в двух шагах от дивана, ожидая дальнейших распоряжений. - С музыкой чаёвничать желаете или абсолютную тишину прикажете создать?
- Тишину, Эллен, тишину, - с улыбкой кивнул зам, откровенно любуясь её эффектной фигурой. - И сделай так, чтобы никто не беспокоил нас в ближайшие полчаса, aboule-toi!
- Tres bien, - пропела Эллен, выходя. - Tres bien, mon seigneur.
Двери за ней бесшумно затворились.
- Elle est vachement bien! Красавица! Так вот, вхожу я, - продолжил было свой рассказ Грызлин, но переведя взгляд на внимательно-серьёзное, почти скорбное лицо Андрея, спохватился. - Оу, сорри, простите ради Бога, Андрюша! Что-то я совсем заболтался. Итак, «о наших баранах». Наливайте себе чай, коньяк, колу, что хотите... А я пока введу вас в курс дела.
Он задумчиво уставился в сторону, словно что-то вспоминая, но уже через секунду заговорил снова.
- Как вы, наверное, знаете, ровно через неделю, в пятницу в загородном имении губернатора пройдет торжественный прием, а также праздник, приуроченный ко Дню рождения кузины Петра Валерьяновича - нашей очаровательной Сонечки. О, эта божественная Сонечка Ушакова-Вайман! Блестящая актриса, умница, фотомодель... Вот такой молодежью, действительно, может гордиться сегодня великая Россия!
Грызлин сделал паузу и перевел дух.
«Кузина. Конечно, кто же ещё», - мысленно отозвался Андрей, вспоминая недавний репортаж «Гардиан» о похождениях губернатора со своей сексапильной «родственницей» на Лазурном берегу, щедро разбавленный бесстыдными скриншотами папарацци. – «Неплохой, кстати, сюжет для песни. Подростки: русская Мальвина знакомится с чернокожим Пьеро на яхте их общего хозяина - миллиардера Карабаса и понимает, что вся их вселенная - есть всего лишь его личный и без антрактов порнотеатр... А что, подумаем».
- Народу будет совсем немного, - продолжал, тем временем, Грызлин. - Человек сто пятьдесят, не больше. Главным образом, все свои. Однако, в отличие от всех других подобных мероприятий, именины Сонечки пройдут несколько необычно, поскольку на этот раз они будут отмечены исключительным, крайне важным для нас обстоятельством. А именно...
Он снова сделал паузу и, нахмурившись, серьёзно посмотрел на Захаревича.
- Наше торжество, Андрей, посетит совершенно особый гость.
В кабинете повисла тишина, прерываемая лишь приглушенным тиканьем старинных, висящих над камином часов.
- Что ж, - протянул, наконец, Захаревич. - Высокие гости - это ведь даже хорошо... Однако, я не совсем понимаю, кто может считаться особым на приёме у самого губернатора. Неужели это...
И он сделал неопределенный жест рукой, добиваясь, чтобы столь смелую догадку озвучил за него собеседник. Однако, Грызлин со вздохом произнес совсем другое.
- Сенатор Килпатрик.
- Кто?!
- Сэр Роберт Джулиан Килпатрик. Действующий член Европарламента, вице-председатель ПАСЕ, большой друг нашей страны и неиссякаемый оптимист, а главное - очень и очень хороший человек. В наше время, согласитесь, Андрей, это немало!
- Подождите, - растерялся Захаревич. - Вы хотите сказать, что какой-то европейский чиновник...
- Да-да! Именно так! - энергично закивал головой Грызлин. - Но вовсе - не «какой-то»! Сенатор Килпатрик вот уже третий раз посещает Россию, и каждый его визит - большая честь для нас. И не только лично для меня и нашего города, но и для всей Российской Федерации.
Сделав очередную паузу, замгубернатора потупил взор и негромко добавил:
- Мистер Килпатрик поддерживает нашу страну в стремлении к достижению абсолютного энергетического господства в Восточном полушарии. Вся его жизнь и деятельность, особенно сейчас - в годы санкций...
«Ах, вот оно что. «Мистер» лоббирует в Европарламенте интересы российских госкорпораций, точнее, мультимиллиардеров, распродающих Западу отечественные недра: газ, нефть, уран...», - наконец, догадался Андрей, но вслух, по своему обыкновению, ничего не сказал, ограничившись вежливой, но понимающей полуулыбкой.
- А, ну тогда - совсем другое дело. Действительно, очень важный и очень ответственный гость. Никаких вопросов.
- Витя уже немного ввёл вас в курс дела, - с видимым облегчением продолжил Грызлин. - Выступление вашей замечательной группы, которую так любит вся страна, и которую очень и очень, поверьте, люблю я, станет, безо всяких сомнений, главным украшением нашего чудесного и, как вы уже поняли, одновременно весьма ответственного праздника. Репертуар, я думаю, мы обсуждать не будем. Известные старые хиты, а также современные и, как говорит моя дочь Изабель, «драйвовые» вещи - всего с десяток песен, полагаю, будет более чем достаточно. По программе ваше выступление идёт первым, сразу после порки холопов. Гости будут уже «разогреты», так что спокойно отыграетесь, поздравите именинницу, затем - её высокопоставленного кузена, Петра Валерьяновича, да езжайте себе с Богом домой. Если, конечно, не захотите присоединиться к гостям...
- Порки холопов? - удивленно переспросил Захаревич. - Это что-то театральное?
- Эх, Андрей, Андрей, совсем, смотрю, вы отстали от жизни, - негромко рассмеялся Грызлин. - Вы что же, ни разу не слышали про «Возрождение русского холопства?» Как же так? Ведь уже полгода как во всех СМИ обсуждают. Непорядок...
- Да как-то всё мимо меня, - обескураживающе улыбнулся Захаревич. - Последнее время много езжу. Гастроли, выступления, сами понимаете...
- В общем, казачество возродили, дворянство русское, как видите, и без нас возрождается - великий князь и наследник престола Михалкин один чего стоит - прости Господи, ну а сейчас черед и русского холопства настал. И надо сказать, немало людей в холопы подается - надоели им, знаете ли, все эти хваленые «западные ценности»: свободу и неприкосновенность на хлеб, как известно, не намажешь. Зато в холопах у толкового барина - как у Христа за пазухой. Ну, а выпорет если - так это даже на пользу...
И видя округлившиеся глаза Андрея, Грызлин поспешно добавил:
- Это не моя логика, разумеется. Просто я, как чиновник, находящийся на службе у Государя и русского народа, должен как минимум быть в курсе... м-м-м... общественных настроений.
- Хорошо, я понял, - кивнул Андрей, спеша сменить тему. - Ваш помощник сказал, что костюмы...
- О да! Самое главное! Секундочку... - Грызлин наполнил пузатую стеклянную стопку из уже открытой литровой «Romanoff» и торопливо выпил. - Ух! C’est degueulasse! Хорошо пошла...
Он взял со столика узкий хрустальный фужер с кофейными зернами, и поднеся его к носу, глубоко и шумно вдохнул.
- Вот так... Короче говоря, песню «Не пора ли прогнуться» нужно будет: во-первых, сделать финальной, а во-вторых, исполнить её в русских национальных костюмах и под русскую народную аранжировку. Мистер Килпатрик с ума сходит по нашему фольклору...
- Честно говоря, Влад, - без особой надежды попытался возразить Захаревич, - это настолько далеко от того, как мы обычно работаем...
Но замгубернатора сделал понимающее лицо и снова энергично закивал:
- Конечно! Конечно, дорогой Андрей! Вам вовсе и не требуется стучать в ложки. Но пусть будет хотя бы одна балалайка - вкупе с вашими расписными косоворотками, лаптями и залихватскими картузами - нам этого вполне хватит!
- Лаптями? - угрюмо переспросил Андрей.
- Ну да, лаптями, - широко улыбнулся Грызлин. - Да вы не переживайте, Андрюша, сейчас я расскажу вам об условиях, и ваше настроение - клянусь! - изменится. В конце концов, бесплатно только птички поют...
Услышав свою собственную поговорку из уст лоснящегося и жизнерадостного чиновника, Андрей погрустнел ещё больше.
Теперь он проклинал себя в душе, что повелся на сладкие речи помощника зама и приехал сам, а не прислал своего арт-директора. Жадность постоянно подсовывает подлянки... Попробуй теперь сбеги от этих «служителей народа» - завтра и СМИ и блоггеры помоями обольют - напишут, побрезговал, дескать, Захаревич, простою русской душой, отказался на празднике народном спеть, лапти «наши потомственные» за свои не признал. Либераст, мол, агент майдано-пендосский, ЗахаГевич.
Прессу (как, впрочем, и общественное мнение) Андрей, несмотря на своё показное равнодушие, всегда люто ненавидел и одновременно боялся до глубины души. Он ничего не мог с собой поделать, но ещё с давних - брежневских времен, любое упоминание о собственной персоне в газетах или же, не дай Бог, по теле-радио, всегда заставляло его сначала вспотеть и напугаться, и лишь после - выдохнуть и расслабиться.
«Холуи. Трусливые и подлые холуи», - в очередной раз подумал Захаревич, хмуро глядя на этикетку «Romanoff». – «Прихвостни продажные».
- Итак, - многообещающе улыбнулся Грызлин, - сумма вашего гонорара за выступление составит...
Он сделал театральную паузу, не слишком, впрочем, длинную.
- Сто тысяч евро.
Довольный произведенным эффектом, замгубернатора откинулся на спинку дивана и скрестил на груди руки. В кабинете повисла тишина.
- Кэшем? - Захаревич непроизвольно заулыбался. Лицо его просветлело, а глаза приняли, наконец, то озорное, сдержанно-возбужденное выражение, за которое его так любили поклонницы. - Честно говоря, не ожидал...
- Хотите - кэшем, а хотите - на счёт, - тоже улыбаясь, развёл руками Грызлин. - Костюмы вам завезёт Витя - завтра, там будет несколько размеров на выбор. Ну, а гонорар вы можете получить хоть сегодня - достаточно просто назвать IBAN, если счёт в Европе, или же сорт код и аккаунт намбер, если - в Британии...
- Вы сказали - можно наличными, - Андрей облизнул чуть пересохшие губы, внимательно глядя на зама. - Меня бы это устроило гораздо больше...
- Без проблем! Андрюша, дорогой, без проблем! - почувствовав явный перелом в беседе, довольный собою Грызлин поднялся на ноги и подошел к огромному письменному столу. - Вообще, подоходный налог - вещь нужная. И даже важная. Но - не обязательная...
Выдвинув один из ящиков, замгубернатора ухватил двумя пальцами массивный пакет из черного полиэтилена и, подняв его над столом, небрежно высыпал перед собой его содержимое: новенькие, перетянутые банковской лентой пачки купюр номиналом пятьсот евро.
- S'il vous plait, - легким движением Грызлин сдвинул две пачки к краю стола, по направлению к Захаревичу. - Будьте добры, Андрей Вадимович, примите, пожалуйста...
Повторять ему не пришлось.
Неторопливо и с достоинством Андрей поднялся с дивана и, шагнув к столу, аккуратно взял деньги.
- Какие-нибудь ещё пожелания будут? - негромко осведомился он у Грызлина, убирая гонорар во внутренний карман «джинсовки».
- Да, пожалуй, - чуть нахмурился зам. - Только это, скорее, не пожелание, а так, рекомендация, что ли... Дружеский совет. Человек вы, Андрей, бывалый, опытный, и тем не менее...
Грызлин некоторое время пожевал губами, словно подыскивая слова, после чего медленно поднял глаза на Захаревича.
- В общем, чего бы вы ни увидели и ни услышали там, на приёме, пожалуйста, ничему не удивляйтесь и, уж тем более, ни во что не вмешивайтесь. Ведите себя так, словно происходящее вас абсолютно не касается. И тогда сможете получить от праздника просто фантастические, совершенно незабываемые впечатления. Это я вам обещаю!

* * *

Миновав внушительные турникеты проходной резиденции губернатора и рассеяно кивнув козырнувшим ему полицейским, Андрей оказался, наконец, на улице.
Постояв некоторое время на высоком каменном крыльце, глядя, прищурившись, на яркое полуденное солнце, он облегченно, словно после визита к стоматологу, вздохнул и неторопливо направился к стоянке автомобилей.
«Ладно, хоть голыми не заставили петь, как тогда у Фердюкова, в «краснознаменной» сауне», - беззлобно подумал Андрей. – «Лизоблюды, приспособленцы, холуи...»
В кармане шевельнулся поставленный на бесшумный режим «мобильник». Андрей бережно вынул тяжелый, в дорогом крокодиловом чехле «Айфон-9» и поднес его к глазам.
Так и есть. Четыре пропущенных звонка, все - от Сашки Гутикова.
- Да чтоб тебе... - Захаревич неохотно ткнул в кнопку вызова.
Сашка взял трубку практически сразу.
- Да, Андрюха!
- Чего трезвонишь?
- Ну? Как в Смольном?
- Порядок. Всё как обычно. «Именины у Кристины». Играем в лаптях и с ложками, ублажаем руководство области, а также - знатного вельможу «страны вероятного противника». Короче, сорок «штук».
- ДоллАры? - осторожно поинтересовался Гутиков.
- Ноу. Еурос, - улыбнулся Захаревич. - Всё. Пока. Созвонимся позже.
- Нормально, Андрюха! - одобрительно прогудел в трубку Сашка. - За «сороковник» я им ещё и станцую. А Вовку, арт-босса, вообще, гнать надо...
Разговор оборвался.
«Тебя самого уже давно гнать надо», - мысленно проворчал Андрей, ища глазами на стоянке одолженный у Мити, своего питерского приятеля, неприметный «Линкольн».
- Неужели они до сих пор считают себя равными мне? - произнес он вслух, направляясь к найденному, наконец, внедорожнику. - Посредственности, проходимцы, клоуны...
Забравшись в салон, Андрей аккуратно хлопнул дверцей, после чего - в который уже раз - коснулся внутреннего кармана куртки - того, где лежали деньги, и удовлетворенно добавил:
- Идиоты.
Иван Негоров-Синий , 29.11.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 10
- 10 -

Подмосковье. Солнечногорский район.
Секретный объект ФСБ. Лаборатория №2.
Вторник. Поздний вечер.

- Ну, что? Очнулся?
Майор ФСБ Дима Костин склонился над лежащим на операционном столе Чаблиным и стал внимательно всматриваться ему в глаза, словно пытаясь разглядеть в них нечто принципиально новое.
Костин был облачен в белый халат, белую шапочку и бахилы поверх туфель, что делало его похожим на доктора. Его помощник Вася, бесцельно разгуливающий вдоль столов, выглядел точно так же, с той лишь разницей, что вместо белой шапочки на нём была мятая белая бейсболка - в раздевалке для него не нашлось подходящего размера.
- Где я? - тихо спросил Чаблин, пытаясь пошевелиться.
Раздетый и пристегнутый широкими кожаными ремнями к металлическому столу, он был покрыт тонкой медицинской простыней, отчего испытывал чувство холода, усиливающее и без того острый, почти панический страх.
- Прошу вас, скажите, - вновь подал голос Всеволод Анатольевич. - Где я нахожусь?
Вместо ответа Костин сделал скорбное лицо и задумчиво произнес:
- Слушай, ну, а вот англичане... Чего они такого тебе наобещали? Денег? Или гражданство европейское? Так-то, конечно, наплевать, но мне любопытно...
- Дмитрий Ильич... Дорогой, - прошептал Чаблин. - Всё это какая-то ошибка. Поймите... Я никак не связан с ними. Я...
- Вась, - окликнул помощника Костин. - Как ему голову отвязать? Я хочу, чтобы он увидел куда попал. Может быть, тогда перестанет «дуру гнать»?
- Там по бокам есть зажимы, - заговорил третий человек в белом халате, сидевший на стальном табурете возле самой стены и неторопливо куривший в «вытяжку». - Покрутите их, и ремень немного ослабнет.
Ему было около пятидесяти - худощавый, с волевым «арийским» лицом мужчина в очках. Помимо халата и шапочки, в его облике присутствовало и другое, выдающее в нем доктора: висящий на шее непонятный прибор, похожий на компас, и торчащие из нагрудного кармана белые медицинские перчатки.
Костин раскрутил один из зажимов и слегка приподнял голову Чаблина над поверхностью стола.
- Добро пожаловать, ваше преподобие.
Тот обвел мутным взглядом помещение.
- Господи, помилуй меня грешного, - выдохнул протоиерей. - Что это?!
Просторная, примерно пятнадцать на пятнадцать метров лаборатория представляла собой типичную «рабочую площадку» современного научного центра. Два ряда медицинских столов, со свисающими над каждым столом пучками проводов, неоновых ламп и многочисленных мониторов; причудливые нагромождения между рядами, а также вдоль стен всевозможной аппаратуры; ползущие по потолку разноцветные кабели; и - не единого окна по всему периметру зала. Классический «мордор» хай-тека - на самом рубеже авангардных исследований.
- Это - ад, - с улыбкой сообщил Вася, приближаясь к столу, на котором лежал Чаблин. - Точнее, место, где ад начинается для вас, Всеволод Анатольевич.
И, изображая героя древнего голливудского фильма, он зловеще добавил:
- Ты, наверное, думаешь, что после смерти попадешь в рай? Нет, ты попадешь к нам!
Костин вернул голову протоиерея на место и затянул ремень.
- Обычно ведь как бывает, ваше преподобие, - заговорил он с Чаблиным, - оступился человек, допустил серьезную ошибку, а тут его западные спецслужбы и - цап-царап: вербуют, шантажируют, запугивают. И мы это всё понимаем - чего в жизни не случается...
- Да послушайте... - дернулся под ремнями Чаблин.
- Но обычно те, кто оступились, - повысил голос Костин, - сами к нам бегут. Рассказывают и признаются, каются - и действительно, можно ли их судить, Всеволод Анатольевич? Не мне вам объяснять - все под Богом ходим... Однако бывают и другие. Те, которые запираются, лгут, не хотят признаваться в содеянном, и значит, враги не случайные, а совсем наоборот - идейные... И тогда наш меч уже не знает жалости. Чуете, на что намекаю, ваше преподобие?
- Когда-то давно таких перевербовывали, - вмешался Вася, - а потом просто - стали расстреливать. Вербовать изменника Родины - только игру усложнять да самих себя запутывать... Но вот и снова настает праздник на вашей улице, господа предатели. Теперь мы вас не расстреливаем, теперь мы из вас биоматериал получаем - вполне неплохой себе, да, для опытов... Правда, Ян Герхардович?
Он обернулся к человеку, курившему возле «вытяжки», и тот, усмехнувшись, кивнул.
- А значит, - снова заговорил Костин, - вам теперь одна дорога: через хирургическое отделение и - в донорскую. Ни одна «деталь» ваша не пропадёт, Всеволод Анатольевич, даже не беспокойтесь. Всё - для российской науки, всё, как говорится, для Родины.
Стоящий рядом Вася тревожно нахмурился и изобразил героя другого голливудского «ужастика»:
- Я рекомендую вам... ампутацию!
Чаблин попытался ответить, но Дима ловко закрыл ему рот плотным тампоном, после чего прихватил кляп специальным ремнем. Протоиерей сделался совершенно немым.
- Приступайте, Ян Герхардович, - обратился Костин к доктору. - Мы с Васей пока поднимемся к вам в кабинет, заполним бумаги, да пора и по домам ехать. Не высыпаюсь я последнее время...
- Понял, - кивнул тот. Приподнявшись с табурета, Ян Герхардович набрал несколько кнопок под висящим над ним монитором и заговорил в невидимые микрофоны:
- Сергей, Ренат, Ольга, готовимся к операции. Растворы номер 16, номер 21. Начало через двадцать минут. И не опаздываем. Секция вторая.
- Ну, пошли, - кивнул Костин напарнику и словно случайно обратил внимание на стол с лежащим на нём Чаблиным. - Ой, а что это у нас тут творится?
Лишенный возможности разговаривать, но силясь, очевидно, что-то сказать, протоиерей бился под сковывающими его ремнями. Тело его сотрясали судороги, однако ни порвать ремней, ни опрокинуть тяжелый, привинченный к полу стол, он был явно не в состоянии.
- Может, попрощаться хочет? - неуверенно предположил Вася. - Всё-таки живой человек... Пусть скажет последнее слово, а Дим?
- Ну, пусть скажет, - пожал плечами Костин. - Только не затягивай.
- Так точно.
Вася вернулся к столу и одним движением отстегнул блокирующий уста Чаблина ремень. Лицо протоиерея, кирпично-красное от напряжения, было покрыто крупными каплями пота.
- Да! Да! Свербовали! - визгливо закричал он, освободившись от кляпа. - Признаюсь, каюсь! Искупить готов вину свою, расскажу, всё что знаю, всё до последнего слова! Только не надо меня оперировать! Не надо!!! Будьте же милосердны, Дмитрий Ильич, будьте же добродетельны...
- О'кей, будем, - усмехнулся Костин. - Это я вам обещаю... Заткни его, Вась, как следует. И пусть угомонится.

Они поднимались из лаборатории на поверхность по узкой винтовой лестнице, когда утробный рёв вновь спеленатого Чаблина начал стихать - очевидно, доктор вколол ему дозу транквилизатора. Судя по всему, в самом недалеком будущем протоиерея ожидала совершенно новая жизнь.

* * *

- Чаю поставь. В горле что-то пересохло...
Кабинет Яна Герхардовича, расположенный на два уровня выше подвала, больше походил на бухгалтерский офис, чем на обитель учёного. В отличие от подземной лаборатории, здесь начисто отсутствовали какие-либо научные приборы (за исключением единственного допотопного компьютера на столе), зато всё пространство вдоль стен - от пола и до потолка - было превращено в стеллажи и завалено бумагами.
- Знать бы ещё, где он прячет стаканы...
- На подоконнике ищи, не ошибешься.
Вскоре, расположившись за длинным узким столом руководителя лаборатории, офицеры приступили к неторопливому чаепитию - впереди было как минимум три часа ожидания.
- Ну, и как тебе здесь? - спросил напарника Костин. - Нравится?
- Жутковато, - качнул головой Вася. - Ни разу на таких объектах не был. Но я не жалею...
- На ближайший месяц объект полностью наш, - рассмеялся Костин. - Так что наездимся ещё сюда.
- Ты думаешь?
- А чего тут думать? Шеф же ясно сказал: отработать весь алгоритм, чтобы потом могли вести «серых» самостоятельно, без кураторов. Представляешь, какие перспективы? Мы с тобой будем одни на весь отдел - что-то типа «экспертов по скрытому ведению «зомби» в городских условиях». Раньше эти технологии только в политике применялись, а теперь и до оперативной работы очередь дошла. Наука - инструмент высшей эффективности!
- Ну да, - усмехнулся Вася, - этот Ян Герхардович больше на вурдалака похож, чем на ученого. Попадись такому...
- Не, Васька, тут ты не прав. Герхардович мужик жесткий, но справедливый - много лет его знаю. До сих пор сам оперирует, хотя мог бы только руководить. Уважаю я таких.
Они помолчали.
- Слушай, Дим, - задумчиво спросил Вася, - а, может, зря мы так с попом обошлись?
- В смысле? - удивился Костин. - Тебе что, розыгрыш наш не понравился?
- Да нет, я не об этом. Сыграли-то мы красиво, я думал у него дерьмо горлом от страха пойдет... Просто подумалось, ему ведь и так теперь достанется за всё про всё, можно было б не пугать «клиента» перед операцией. К тому же, кто его знает, ещё помрёт от инсульта, и устанешь потом рапорты писать.
- Да ладно, - отмахнулся Костин. - Он же предатель Родины. Изменник, гнида продажная, полицай... Во время войны таких на столбах вешали, а мы его только слегка пощекотали... К тому же, не вспомнит он ничего. Так что, какая разница...
- М-да... А я вот, кстати, этого понять не могу. Как так доктор сделает, что он помнить ничего не будет? Клетки ему нервные вырежет, что ли? Ну, или эти, как их, нейроны...
- Чего не знаю - того не знаю. Это не нашего ума дело, чего там Ян с «ботаниками» своими над ним вытворит. Главное, станет наш протопоп таким же весёлым и покладистым, что и раньше, да плюс к этому пультик от его мозгов у нас появится. «Контроллер перепада эмоциональных состояний удаленного объекта» - да я ради него, Васька, готов ещё сутки в этой преисподней просидеть - до того, брат, мне хочется это испробовать! Ты даже не представляешь - как...
- То есть, мы сможем управлять его поступками?
- Конечно! Поступками, мыслями, речью... В известных пределах, разумеется. Но всё равно, Вась, это штука непередаваемая - покруче, наверное, даже любого театра... Эх, жаль только, расстояние ограничено, придётся по пятам за попом таскаться, но ради такого чуда - я готов.
- Невероятно, просто непостижимо, - вновь покачал головой Вася. - И ты говоришь, даже политики такие были? Ну, кому контроллер вшивали...
- Что значит - были? - хмыкнул Костин. - Их и сейчас немало. Подумай хорошенько, и сразу припомнишь парочку, чтобы лишний раз смекалку свою развить. Что, есть уже версии?
- Ну... Даже и не знаю, - задумчиво протянул Вася. - Первое, что приходит - Жирик. Угадал?
- Один ноль, - усмехнулся Костин. - Но это самое легкое. Дальше?
- Сюганов?
- Верно. Два ноль, Васька. Бомби ещё.
- Рыжий?
- Не угадал.
- Тогда... Тогда Коликова, Мирон, Чуйка...
- Сбился, брат. Неверно. Это ж всё не политики, а номенклатура. Чего их зомбировать, они и так - как попки скачут... Ладно, теперь не наших попробуй.
- В смысле?
- Ну, к примеру, украинских.
- Во дела, - искренне удивился Вася. - А что, и такие есть?
- Конечно, - снисходительно кивнул Костин. - Даю подсказку: девица в темнице, а коса на улице.
- Тимушенко?!
- Точно. Наш продукт, один из ранних. И ещё даю: сто прыщей на лице, пропадёт свиданьице.
- Да ну брось. Неужели Ющер? Не верю.
- Не верь. Но когда-то с них и начинали. Потом, правда, немцам продали - пускай Четвертый Рейх ими растапливают, Россия - щедрая душа...
«Чекисты» снова замолчали, каждый - думая о своём.
- Так в один прекрасный день нам всем контроллеры вошьют, - мрачно сказал Вася. - И будем строем ходить, как солдатики...
- Мы - безопасность. Нам не вошьют. Ведь мы сами и есть вшиватели.
- А зачем тогда безопасность, если всё население - солдатики? От кого тогда защищаться?
- Что-то ты разговорился, Вась, - ухмыльнулся Костин. - Прям как «несогласный» на Си-Эн-Эн... Лучше пойдем на экскурсию, я тебе ещё Секцию-3 не показывал. «Двойники» - это наша особая гордость...
Допив чай, офицеры отправились на осмотр объекта.

* * *

Ян Герхардович доложился через два с половиной часа.
- Мы закончили, - коротко сообщил он Костину по селектору внутренней связи. – «Клиент» приходит в себя.
- Встаём! - Дима вскочил из кресла, в котором уже было задремал, и толкнул прикемарившего за столом Васю. - Пошли, пора принимать!
Чуть ли не бегом по винтовой лестнице они спустились в лабораторию.

Чаблин лежал на том же самом столе, где его оставили «чекисты», с той разницей, что теперь он был укутан в теплое одеяло, а все пристегивающие ремни - отвязаны и убраны.
Глаза протоиерея были закрыты, а на лице его расплылось то выражение бессмысленного блаженства, какое бывает у крепко спящего и видящего приятные сны человека.
- Как успехи? - не глядя на доктора, спросил Костин, приближаясь к столу. - Надеюсь, прошло без осложнений?
- Основные показатели в норме, - кивнул Ян Герхардович, снимая хирургическую маску. - Операция рутинная: около десятка микронадрезов - вскрыли, вставили излучатели, зашили. Плюс «ложный шов». Гораздо дольше возились с лазером, пока удаляли воспоминания. Последствия частичной амнезии нивелируются у него через пару недель, но сегодняшний день ему вряд ли удастся вспомнить. Равно как и вчерашний.
- Понятно... Где пульт? - огляделся Костин. - Мне уже не терпится.
- Полный мобильный «аватар» ещё не готов - Сергей наверху как раз занимается его кодировкой. Но поуправлять «зомби» можно уже сейчас - со стационарного пульта, - доктор кивнул на компьютер на высокой металлической подставке, стоящий в трех метрах от стола с Чаблиным. - Не стесняйтесь, пробуйте, теоретическую подготовку вы ведь уже прошли...
- Отлично! - Костин приблизился к пульту и дотронулся рукой до монитора. - Система активна. О'кей, Вася, встань рядом с попом и смотри на его реакции. Я попробую его разбудить...
- Так точно, - серьезно, почти испуганно кивнул Вася, становясь у изголовья Чаблина. - Если что, я махну рукой.
- Начали!
Костин медленно, как его учили на инструктаже, запустил основной модуль и вошел в главное меню программы. Наморщив от напряжения лоб, словно боясь ошибиться, он мягко коснулся меню, и условные изображения клавиш на мониторе поддались, отзываясь на его манипуляции легким свечением.
Ян Герхардович невозмутимо проследовал к своему излюбленному месту под «вытяжкой» и присев на стальной табурет, принялся стаскивать с рук длинные резиновые перчатки, намереваясь, очевидно, закурить.
- О-ох, - чуть слышно вздохнул на столе Чаблин. - Воу-у-у...
Он слегка пошевелился, словно сквозь его тело прошел несильный разряд электротока, и, наконец, с трудом приоткрыл глаза.
- Здравствуйте, - вежливо сказал ему Вася. - Как вы себя чувствуете, Всеволод Анатольевич?
- Не знаю... - Выдохнул Чаблин, безуспешно пытаясь приподнять отяжелевшую со сна голову. - Где это я? Что случилось?
- Вы в больнице, - ласково произнес Вася. - Вас сегодня сбила машина, и вы ударились головой. Но сейчас всё в порядке, волноваться не стоит. Небольшое сотрясение, и доктор уже всё зашил. Не спешите...
Однако, судя по реакции, Васины слова отнюдь не успокоили, а наоборот - ещё больше встревожили протоиерея.
- Какая машина? Какое сотрясение? - опершись на локти, он приподнялся-таки на столе и обвел взглядом лабораторию. - И что это за место такое, а?
- Это спецбольница ФСБ, - продолжал уговаривать «пациента» Вася. - Вы пришли на встречу с Дмитрием Ильичем, но по дороге - буквально в двадцати метрах от цели - проезжавшая мимо «Газель» ударила вас зеркалом, по голове. Мы не стали терять ни минуты...
- Как ты смеешь говорить так со мной? - неожиданно тихим и злым голосом вопросил Чаблин. - Вы хоть понимаете, солдафоны, кем я для вас являюсь?!
Вася хотел уже было рявкнуть и поставить на место обнаглевшего «больного», но тут увидел торжествующую улыбку на лице стоящего за пультом Костина и всё понял: контроллер эмоциональных состояний успешно работает.
- Простите нас, Всеволод Анатольевич, - почтительно склонил голову Вася. - Мы прямо сейчас отвезем вас домой...
- Ах, вы гады, - злобно зашипел Чаблин, медленно, на дрожащих руках приподнимаясь в положение сидя. - Раздавить, уничтожить вас как личинок, как поганых насекомых... Убить, разорвать...
Его речь стала сбивчивой, лицо исказила гримаса ненависти. Однако, буквально уже через несколько секунд протоиерей перестал угрожать и застыл на полуслове, с отвисшей челюстью и немигающими, навыкате глазами.
- Да... Чего это я, - Чаблин испуганно заморгал и смущенно улыбнулся Васе, словно впервые его увидел. - У меня, наверное, был шок. Вы уж простите великодушно, добрый человек...
Тут он, очевидно, почувствовал внезапный приступ слабости, потому что, не в силах оставаться сидящим, вновь повалился на спину - на операционный стол.
- Простите, простите меня, люди добрые, православные, - его бормотание постепенно стихло. - Не ведаю я что творю...
Чаблин вновь погрузился в забытье.
- Офигенно! - выкрикнул из-за пульта совершенно ошеломленный Костин. - Просто супер! Высший класс! Ян Герхардович, да вы самый настоящий кудесник!
Сидящий на табурете доктор криво усмехнулся, но ничего не ответил.
- Нет, Вась, ну ты видел? - восторгу Костина не было предела. - Я просто смещал модуль - от недоверия к подозрительности, затем - гнев, агрессия, неконтролируемая ярость, а в итоге - чик! - и вернул его обратно, к кротости и слабой воле. Даже на мышечной рефлексии отражается... Ну, ребята, это просто сумасшедшие ощущения!
- И главное, на черепе никаких следов хирургии, - Вася выглядел не менее пораженным. - Кстати, когда он разозлился, мне на секунду аж страшно стало, думаю, кинется сейчас и горло перегрызет, а у меня - ни ствола в руках, ни даже скальпеля...
- Не кинется, - довольный засмеялся Костин. - Он без нас теперь вообще ни на кого не кинется. Отныне, Вась, мы с тобой - его поводыри. Представляешь: безграничная власть над человеком! Жаль, правда, человек этот тоже... безграничное, извините, дерьмо...
- Да-а-а, - мечтательно протянул Вася. - Уж лучше было какой-нибудь Дине Кантелаки «вшить» или этой, как её, потаскушке из Госдумы - Маше Калиновской.
- Нет, вы слышали, Ян Герхардович? - расхохотался Костин. - Калиновскую ему подавай! Вот дослужишься, Васька, до генерала, тогда и будут тебе Кантелаки с Калиновской менуэты танцевать, а пока - извините: только протопоп Чаблин - педофил, стукач и ворюга! Распишись, как говорится, и будь доволен!
Он говорил настолько эмоционально, что не сразу заметил, как Чаблин вновь ожил и зашевелился на своём столе.
- Люди добрые, - жалобно простонал он. - Подайте мне водички, прошу вас, а то в горле что-то совсем пересохло...
Ян Герхардович неторопливо поднялся и взяв со столика стакан с заранее подготовленным питьем, подошел к протоиерею.
- Вот, выпейте, пожалуйста. Это полезно - раствор с витаминами. Сейчас наши сотрудники отвезут вас домой.
И он устало, со значением посмотрел на Костина.
- Скоро уже утро. Медицинскую помощь человеку мы оказали. Последствий никаких не будет, всё сделано правильно - и швы, и антибактериальная обработка. Так что, забирайте его, ребята.

Через полчаса Димин внедорожник покинул секретный объект и, увозя протоиерея вместе с его заботливыми друзьями в столицу, растворился в ночи.

— Иван Негоров-Синий , 08.12.2016