Опции

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 1

Недалекому будущему великой России посвящается.



- 1 -

Санкт-Петербург. Смольный.
Резиденция губернатора.
Четверг. Полдень.

«Эх, лиха беда начало», - подумал знаменитый рок-музыкант Андрей Захаревич, неторопливо поднимаясь по широкой каменной лестнице. – «Мало того, что балалайки, так ещё и народные костюмы! Так, глядишь, Гутикова медведем с рогами вырядят. Хотя ему, наверное, пошло бы...»
Почему образ «медведя Гутикова» проступил в его сознании именно с рогами, Захаревич понял не сразу, но поняв, сдержанно улыбнулся.
На лестнице было прохладно. Во-первых, работал кондиционер, во-вторых, здание было древним, глубоко дореволюционным, и поэтому сейчас, в самом начале июня, оно ещё не успело прогреться под скупым питерским солнцем.
А вот и третий этаж.
«Приемная. Первый заместитель губернатора по вопросам управления государственным имуществом Грызлин Владлен Архипович», - гласила тяжелая, из золота табличка на массивных дубовых дверях.
Открывать двери самому не пришлось. Увидев приближающегося Андрея на мониторе видео-слежения, один из секретарей зама активировал «гидравлику», и дубовые створки стали медленно и гостеприимно раскрываться.
- Ваше превосходительство, к вам посетитель, - чарующим голоском промурлыкала в селектор секретарша сопровождения, чей столик находился сразу за дверями. И подняла глаза на Захаревича. - Андрей Вадимович, проходите, пожалуйста.
Она говорила с едва заметным акцентом - кажется, французским, что сегодня уже начинало выходить из моды. Как, впрочем, и весь её наряд: черная полувоенная форма а-ля «СС-садомазо», красная повязка с белым кругом на рукаве и стальной череп молодежной дивизии «Новые Наши» - на фуражке.
«Ваше превосходительство. Почти что Ваша Светлость», - брезгливо подумал Захаревич. – «Кругом одни холуи. Ненавижу».
Вслух он, разумеется, ничего не сказал. И устало-снисходительно, как подобает знаменитости, улыбнувшись девушке за столиком, проследовал мимо неё непосредственно в кабинет Грызлина.

- Андрей Вадимыч! Дорогой! - вскочил из-за стола заместитель губернатора. - Проходите, милости прошу! Сердечно, совершенно душевно рад вас видеть.
Грызлин оказался невысоким подвижным толстяком лет сорока - сорока пяти с бесхитростным открытым лицом. Брюки от костюма «Китон», светлая, с коротким рукавом рубашка «Стефано Ричи», платиновый православный крестик на шее, на запястье же - стальной «Вашерон Константин»... Типичный представитель среднего звена современной российской элиты: успешный чиновник и миллиардер, философ-позитивист, потенциальный (а может, и действительный) V.I.P.-клиент «Кайманского Национального Банка» или «Остеррайх Шпаркассе». Его выразительные и, как с удивлением отметил про себя Андрей, умные глаза, смотрели с искренним радушием и интересом.
- Прежде всего, хочу попросить у вас прощения за моих людей! - продолжал, улыбаясь, рассыпаться Грызлин. - Я велел Вите не просто пригласить вас в гости, но и обеспечить вам поездку с эскортом, так сказать... Чтобы вы, Андрей Вадимович, не теряли ни минуты своего драгоценного времени...
- Спасибо, но мне было удобнее заехать самому, - пожал плечами Андрей. - Ваш человек вкратце раскрыл мне суть вашего предложения, однако я...
- Да, да, разумеется! Но сначала - по рюмочке крепкого чая! - замгубернатора пошевелил в руке крошечным пультом, посылая команду невидимому джину-исполнителю желаний. - Сейчас принесут. А пока присаживайтесь...
Легким жестом он указал в сторону огромного дивана из ослепительно белой кожи, перед которым высился изящный мраморный столик с зеркальной серебряной столешницей.
- Оу, сорри, - спохватился Грызлин. - Я не представился. Меня зовут Владлен Архипович. Для вас - просто Влад.
Андрей в который раз изобразил на своем лице интерес и радость знакомству и мягко, словно здоровался с очень пожилым человеком, пожал протянутую ему руку замгубернатора.
- Для вас - Андрей, - улыбка вышла у Захаревича, как всегда, немного фальшивой. Однако, сегодня, похоже, не тот случай, когда следует напрягаться. Обойдутся без лицедейства.
Они присели на диван.
- Знаете, я тут давеча летал в Сан-Марино, - доверительно заговорил Грызлин. - По семейным, исключительно, делам... Так вот, представляете, Андрей, впервые за долгое время решил посетить тамошний храм католический. Интерес меня, знаете ли, взял ну совершенно необыкновенный... В общем, вхожу я - а дело было ранним утром, только-только открылись они - и тут вдруг снисходит на меня откровение такое. Словно проснулся я вдруг после долгого сна. И видится мне в этом откровении...
- Извольте, Ваше превосходительство, - девушка-секретарь, та самая, что сидела при входе, вкатила в кабинет массивный сервировочный столик, плотно заставленный бутылками, и застыла в двух шагах от дивана, ожидая дальнейших распоряжений. - С музыкой чаёвничать желаете или абсолютную тишину прикажете создать?
- Тишину, Эллен, тишину, - с улыбкой кивнул зам, откровенно любуясь её эффектной фигурой. - И сделай так, чтобы никто не беспокоил нас в ближайшие полчаса, aboule-toi!
- Tres bien, - пропела Эллен, выходя. - Tres bien, mon seigneur.
Двери за ней бесшумно затворились.
- Elle est vachement bien! Красавица! Так вот, вхожу я, - продолжил было свой рассказ Грызлин, но переведя взгляд на внимательно-серьёзное, почти скорбное лицо Андрея, спохватился. - Оу, сорри, простите ради Бога, Андрюша! Что-то я совсем заболтался. Итак, «о наших баранах». Наливайте себе чай, коньяк, колу, что хотите... А я пока введу вас в курс дела.
Он задумчиво уставился в сторону, словно что-то вспоминая, но уже через секунду заговорил снова.
- Как вы, наверное, знаете, ровно через неделю, в пятницу в загородном имении губернатора пройдет торжественный прием, а также праздник, приуроченный ко Дню рождения кузины Петра Валерьяновича - нашей очаровательной Сонечки. О, эта божественная Сонечка Ушакова-Вайман! Блестящая актриса, умница, фотомодель... Вот такой молодежью, действительно, может гордиться сегодня великая Россия!
Грызлин сделал паузу и перевел дух.
«Кузина. Конечно, кто же ещё», - мысленно отозвался Андрей, вспоминая недавний репортаж «Гардиан» о похождениях губернатора со своей сексапильной «родственницей» на Лазурном берегу, щедро разбавленный бесстыдными скриншотами папарацци. – «Неплохой, кстати, сюжет для песни. Подростки: русская Мальвина знакомится с чернокожим Пьеро на яхте их общего хозяина - миллиардера Карабаса и понимает, что вся их вселенная - есть всего лишь его личный и без антрактов порнотеатр... А что, подумаем».
- Народу будет совсем немного, - продолжал, тем временем, Грызлин. - Человек сто пятьдесят, не больше. Главным образом, все свои. Однако, в отличие от всех других подобных мероприятий, именины Сонечки пройдут несколько необычно, поскольку на этот раз они будут отмечены исключительным, крайне важным для нас обстоятельством. А именно...
Он снова сделал паузу и, нахмурившись, серьёзно посмотрел на Захаревича.
- Наше торжество, Андрей, посетит совершенно особый гость.
В кабинете повисла тишина, прерываемая лишь приглушенным тиканьем старинных, висящих над камином часов.
- Что ж, - протянул, наконец, Захаревич. - Высокие гости - это ведь даже хорошо... Однако, я не совсем понимаю, кто может считаться особым на приёме у самого губернатора. Неужели это...
И он сделал неопределенный жест рукой, добиваясь, чтобы столь смелую догадку озвучил за него собеседник. Однако, Грызлин со вздохом произнес совсем другое.
- Сенатор Килпатрик.
- Кто?!
- Сэр Роберт Джулиан Килпатрик. Действующий член Европарламента, вице-председатель ПАСЕ, большой друг нашей страны и неиссякаемый оптимист, а главное - очень и очень хороший человек. В наше время, согласитесь, Андрей, это немало!
- Подождите, - растерялся Захаревич. - Вы хотите сказать, что какой-то европейский чиновник...
- Да-да! Именно так! - энергично закивал головой Грызлин. - Но вовсе - не «какой-то»! Сенатор Килпатрик вот уже третий раз посещает Россию, и каждый его визит - большая честь для нас. И не только лично для меня и нашего города, но и для всей Российской Федерации.
Сделав очередную паузу, замгубернатора потупил взор и негромко добавил:
- Мистер Килпатрик поддерживает нашу страну в стремлении к достижению абсолютного энергетического господства в Восточном полушарии. Вся его жизнь и деятельность, особенно сейчас - в годы санкций...
«Ах, вот оно что. «Мистер» лоббирует в Европарламенте интересы российских госкорпораций, точнее, мультимиллиардеров, распродающих Западу отечественные недра: газ, нефть, уран...», - наконец, догадался Андрей, но вслух, по своему обыкновению, ничего не сказал, ограничившись вежливой, но понимающей полуулыбкой.
- А, ну тогда - совсем другое дело. Действительно, очень важный и очень ответственный гость. Никаких вопросов.
- Витя уже немного ввёл вас в курс дела, - с видимым облегчением продолжил Грызлин. - Выступление вашей замечательной группы, которую так любит вся страна, и которую очень и очень, поверьте, люблю я, станет, безо всяких сомнений, главным украшением нашего чудесного и, как вы уже поняли, одновременно весьма ответственного праздника. Репертуар, я думаю, мы обсуждать не будем. Известные старые хиты, а также современные и, как говорит моя дочь Изабель, «драйвовые» вещи - всего с десяток песен, полагаю, будет более чем достаточно. По программе ваше выступление идёт первым, сразу после порки холопов. Гости будут уже «разогреты», так что спокойно отыграетесь, поздравите именинницу, затем - её высокопоставленного кузена, Петра Валерьяновича, да езжайте себе с Богом домой. Если, конечно, не захотите присоединиться к гостям...
- Порки холопов? - удивленно переспросил Захаревич. - Это что-то театральное?
- Эх, Андрей, Андрей, совсем, смотрю, вы отстали от жизни, - негромко рассмеялся Грызлин. - Вы что же, ни разу не слышали про «Возрождение русского холопства?» Как же так? Ведь уже полгода как во всех СМИ обсуждают. Непорядок...
- Да как-то всё мимо меня, - обескураживающе улыбнулся Захаревич. - Последнее время много езжу. Гастроли, выступления, сами понимаете...
- В общем, казачество возродили, дворянство русское, как видите, и без нас возрождается - великий князь и наследник престола Михалкин один чего стоит - прости Господи, ну а сейчас черед и русского холопства настал. И надо сказать, немало людей в холопы подается - надоели им, знаете ли, все эти хваленые «западные ценности»: свободу и неприкосновенность на хлеб, как известно, не намажешь. Зато в холопах у толкового барина - как у Христа за пазухой. Ну, а выпорет если - так это даже на пользу...
И видя округлившиеся глаза Андрея, Грызлин поспешно добавил:
- Это не моя логика, разумеется. Просто я, как чиновник, находящийся на службе у Государя и русского народа, должен как минимум быть в курсе... м-м-м... общественных настроений.
- Хорошо, я понял, - кивнул Андрей, спеша сменить тему. - Ваш помощник сказал, что костюмы...
- О да! Самое главное! Секундочку... - Грызлин наполнил пузатую стеклянную стопку из уже открытой литровой «Romanoff» и торопливо выпил. - Ух! C’est degueulasse! Хорошо пошла...
Он взял со столика узкий хрустальный фужер с кофейными зернами, и поднеся его к носу, глубоко и шумно вдохнул.
- Вот так... Короче говоря, песню «Не пора ли прогнуться» нужно будет: во-первых, сделать финальной, а во-вторых, исполнить её в русских национальных костюмах и под русскую народную аранжировку. Мистер Килпатрик с ума сходит по нашему фольклору...
- Честно говоря, Влад, - без особой надежды попытался возразить Захаревич, - это настолько далеко от того, как мы обычно работаем...
Но замгубернатора сделал понимающее лицо и снова энергично закивал:
- Конечно! Конечно, дорогой Андрей! Вам вовсе и не требуется стучать в ложки. Но пусть будет хотя бы одна балалайка - вкупе с вашими расписными косоворотками, лаптями и залихватскими картузами - нам этого вполне хватит!
- Лаптями? - угрюмо переспросил Андрей.
- Ну да, лаптями, - широко улыбнулся Грызлин. - Да вы не переживайте, Андрюша, сейчас я расскажу вам об условиях, и ваше настроение - клянусь! - изменится. В конце концов, бесплатно только птички поют...
Услышав свою собственную поговорку из уст лоснящегося и жизнерадостного чиновника, Андрей погрустнел ещё больше.
Теперь он проклинал себя в душе, что повелся на сладкие речи помощника зама и приехал сам, а не прислал своего арт-директора. Жадность постоянно подсовывает подлянки... Попробуй теперь сбеги от этих «служителей народа» - завтра и СМИ и блоггеры помоями обольют - напишут, побрезговал, дескать, Захаревич, простою русской душой, отказался на празднике народном спеть, лапти «наши потомственные» за свои не признал. Либераст, мол, агент майдано-пендосский, ЗахаГевич.
Прессу (как, впрочем, и общественное мнение) Андрей, несмотря на своё показное равнодушие, всегда люто ненавидел и одновременно боялся до глубины души. Он ничего не мог с собой поделать, но ещё с давних - брежневских времен, любое упоминание о собственной персоне в газетах или же, не дай Бог, по теле-радио, всегда заставляло его сначала вспотеть и напугаться, и лишь после - выдохнуть и расслабиться.
«Холуи. Трусливые и подлые холуи», - в очередной раз подумал Захаревич, хмуро глядя на этикетку «Romanoff». – «Прихвостни продажные».
- Итак, - многообещающе улыбнулся Грызлин, - сумма вашего гонорара за выступление составит...
Он сделал театральную паузу, не слишком, впрочем, длинную.
- Сто тысяч евро.
Довольный произведенным эффектом, замгубернатора откинулся на спинку дивана и скрестил на груди руки. В кабинете повисла тишина.
- Кэшем? - Захаревич непроизвольно заулыбался. Лицо его просветлело, а глаза приняли, наконец, то озорное, сдержанно-возбужденное выражение, за которое его так любили поклонницы. - Честно говоря, не ожидал...
- Хотите - кэшем, а хотите - на счёт, - тоже улыбаясь, развёл руками Грызлин. - Костюмы вам завезёт Витя - завтра, там будет несколько размеров на выбор. Ну, а гонорар вы можете получить хоть сегодня - достаточно просто назвать IBAN, если счёт в Европе, или же сорт код и аккаунт намбер, если - в Британии...
- Вы сказали - можно наличными, - Андрей облизнул чуть пересохшие губы, внимательно глядя на зама. - Меня бы это устроило гораздо больше...
- Без проблем! Андрюша, дорогой, без проблем! - почувствовав явный перелом в беседе, довольный собою Грызлин поднялся на ноги и подошел к огромному письменному столу. - Вообще, подоходный налог - вещь нужная. И даже важная. Но - не обязательная...
Выдвинув один из ящиков, замгубернатора ухватил двумя пальцами массивный пакет из черного полиэтилена и, подняв его над столом, небрежно высыпал перед собой его содержимое: новенькие, перетянутые банковской лентой пачки купюр номиналом пятьсот евро.
- S'il vous plait, - легким движением Грызлин сдвинул две пачки к краю стола, по направлению к Захаревичу. - Будьте добры, Андрей Вадимович, примите, пожалуйста...
Повторять ему не пришлось.
Неторопливо и с достоинством Андрей поднялся с дивана и, шагнув к столу, аккуратно взял деньги.
- Какие-нибудь ещё пожелания будут? - негромко осведомился он у Грызлина, убирая гонорар во внутренний карман «джинсовки».
- Да, пожалуй, - чуть нахмурился зам. - Только это, скорее, не пожелание, а так, рекомендация, что ли... Дружеский совет. Человек вы, Андрей, бывалый, опытный, и тем не менее...
Грызлин некоторое время пожевал губами, словно подыскивая слова, после чего медленно поднял глаза на Захаревича.
- В общем, чего бы вы ни увидели и ни услышали там, на приёме, пожалуйста, ничему не удивляйтесь и, уж тем более, ни во что не вмешивайтесь. Ведите себя так, словно происходящее вас абсолютно не касается. И тогда сможете получить от праздника просто фантастические, совершенно незабываемые впечатления. Это я вам обещаю!

* * *

Миновав внушительные турникеты проходной резиденции губернатора и рассеяно кивнув козырнувшим ему полицейским, Андрей оказался, наконец, на улице.
Постояв некоторое время на высоком каменном крыльце, глядя, прищурившись, на яркое полуденное солнце, он облегченно, словно после визита к стоматологу, вздохнул и неторопливо направился к стоянке автомобилей.
«Ладно, хоть голыми не заставили петь, как тогда у Фердюкова, в «краснознаменной» сауне», - беззлобно подумал Андрей. – «Лизоблюды, приспособленцы, холуи...»
В кармане шевельнулся поставленный на бесшумный режим «мобильник». Андрей бережно вынул тяжелый, в дорогом крокодиловом чехле «Айфон-9» и поднес его к глазам.
Так и есть. Четыре пропущенных звонка, все - от Сашки Гутикова.
- Да чтоб тебе... - Захаревич неохотно ткнул в кнопку вызова.
Сашка взял трубку практически сразу.
- Да, Андрюха!
- Чего трезвонишь?
- Ну? Как в Смольном?
- Порядок. Всё как обычно. «Именины у Кристины». Играем в лаптях и с ложками, ублажаем руководство области, а также - знатного вельможу «страны вероятного противника». Короче, сорок «штук».
- ДоллАры? - осторожно поинтересовался Гутиков.
- Ноу. Еурос, - улыбнулся Захаревич. - Всё. Пока. Созвонимся позже.
- Нормально, Андрюха! - одобрительно прогудел в трубку Сашка. - За «сороковник» я им ещё и станцую. А Вовку, арт-босса, вообще, гнать надо...
Разговор оборвался.
«Тебя самого уже давно гнать надо», - мысленно проворчал Андрей, ища глазами на стоянке одолженный у Мити, своего питерского приятеля, неприметный «Линкольн».
- Неужели они до сих пор считают себя равными мне? - произнес он вслух, направляясь к найденному, наконец, внедорожнику. - Посредственности, проходимцы, клоуны...
Забравшись в салон, Андрей аккуратно хлопнул дверцей, после чего - в который уже раз - коснулся внутреннего кармана куртки - того, где лежали деньги, и удовлетворенно добавил:
- Идиоты.
Иван Негоров-Синий , 29.11.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 15

- 15 -

Центральный Лондон. Великобритания.
Пивной бар «Приятель герцога».
Среда. 19-00.

- Как ты знаешь, мой прадед был русским офицером, - задумчиво произнес Роберт Росс, разглядывая пёстрый поток вечерних прохожих. - Его звали Иван Рослин. Не попади он в плен тогда, в 1915 году, под Августово, не сидел бы я сейчас здесь с тобой, Макс...
- Миллион лет назад, когда я впервые услышал эту сумасшедшую историю, - усмехнулся Флэнеген, - я решил, что это всего лишь типичная романтическая легенда, призванная оправдать твой извращенный интерес к «русской теме». Представь же моё изумление, Роберт, в тот момент, когда я впервые познакомился с твоим личным делом. Ты действительно самый настоящий русский, несмотря на жалкие остатки твоей рыжей саксонской шевелюры и твою поистине неистребимую британскую скупость!
Агенты негромко рассмеялись.
Благодаря этому изумительному лондонскому вечеру - почти безветренному, с мягким и нежарким июньским солнцем, сегодня они наслаждались своим законным «пивом по средам» прямо на улице - в мягких плетеных креслах за круглым металлическим столиком.
Официант - невысокий улыбчивый итальянец - принёс им очередную пару кружек, и молниеносно сменил пепельницу: все последние дни Росс дымил практически без перерыва.
- Да, мне чертовски нравятся русские, - решительно заявил он, делая из кружки большой глоток. - В отличие от той странной публики, которую в последние годы по совершенно непонятной для меня причине пригрела на своей груди Британия, русские люди - а мне нравится называть их не просто «русские», а «русские люди»! - представляют собой весьма достойный образец «хомо сапиенс».
- Боюсь, твое видение слишком упрощенное, мой дорогой Роберт, - снисходительно заметил Макс. - Ведь наше общение с ними почти никогда не выходит за пределы Центрального Лондона, а это согласись, накладывает определенный отпечаток...
- Не могу с этим согласиться! - горячо возразил Боб, отставив кружку в сторону. - Я понимаю, о чём ты, но здесь, в Централ Лондоне, помимо российской элиты, проживает ещё и огромное количество простых людей - рабочих и служащих, молодых и не очень, одиноких и семейных. Всего, по самым скромным оценкам - около четырехсот тысяч русских иммигрантов!
- Нет, ну в целом, я конечно не стану с тобой спорить, - задумчиво кивнул Флэнеген. - Основные проблемы для Лондона, как и для всей нашей страны, создают, безусловно, не они... Я бы даже сказал, удивительно, но русские в целом оказывают благоприятное воздействие на нашу экономику, культуру и социум. Единственное, что меня раздражает, так это взвинченные ими и совершенно неоправданные цены на жильё!
- Да, но ведь дело не только в русских, - отмахнулся Боб. - Тут и арабы, и китайцы, и латинос... Мы живем, по сути, в самом центре мира, и цены здесь росли всегда...
Народ в пабе постепенно прибывал.
Молодежь - учащиеся колледжей, офисный «планктон» и просто городские бездельники - уже заполнили собой всё внутреннее пространство «Приятеля герцога», стремясь оказаться как можно ближе к огромным, развешанным по стенам телеэкранам: меньше чем через час ожидалась трансляция матча «Арсенал» - «Манчестер Юнайтед».
Места снаружи также были практически уже все заняты, и Росс в который раз похвалил себя за смекалку: идея выпросить у Джипо (так звали официанта) дополнительный летний столик принадлежала именно ему.
- Я знаю, когда мы не на работе, мы не говорим о работе, - предваряя возможные возражения, начал Боб. - И поэтому я бы хотел поговорить немного об ином...
- Так, может быть, в другой раз? - лениво отреагировал Флэнеген. - Если честно, то политика раздражает меня ничуть не меньше, чем наша долбанная работа.
- Согласен, - обезоруживающе улыбнулся Боб. - Но политика нас никогда не касалась и не касается. Ведь на службе мы заняты лишь тем, что налаживаем контакты и общаемся с людьми.
- В этом - ты прав...
- И именно глядя на людей, в особенности - на тех, с кем мы с тобой уже несколько лет усиленно работаем, мне пришли в голову две совершенно сумасшедшие и одновременно гениальные, как я смею надеяться, идеи.
- Идеи? - удивился Флэнеген. - Но ты пьёшь всего вторую кружку...
Росс заговорщицки подмигнул и, придвинувшись к столику, заговорил, понизив голос:
- Последние десять, или даже пятнадцать лет все мы - и ты, и я, и Контора - боремся за свержение так называемого российского тоталитарного режима. Мы мутим воду, жмём на политиков и на крупный бизнес, мы стравливаем Запад и Восток, интригуем общественное мнение и постоянно платим, платим, платим...
- Я знал, что не следовало вестись на твои уговоры, - усмехнулся Макс. – «Просто посидим в пабе, поболтаем, и никакой социологии...» Кажется, ты это мне сегодня обещал?
- Дай же мне высказаться! - взмолился Росс. - Или у меня наступит прогрессирующая шизофрения. Я физически не могу переносить всё это в одиночку!
- О'кей, бомби, - разрешил Флэнеген. - Но учти, в следующий раз ты будешь пересказывать свои идеи уже не мне, а - вон тем ребятам. Видишь, в зеленых платках, джинсах и с бородами - беженцы из Сирии?
- Договорились! Ты - настоящий друг... И вот, значит, мы боремся, - настойчиво повторил Боб, отмахиваясь от дальнейших возражений. - Но чем дальше и чем больше мы стараемся, тем крепче и основательнее становится этот самый тоталитарный режим. Потрачены миллиарды, убиты тысячи людей, нарушены вековые исторические связи между странами, а «великий русский Государь» и его чёрное окружение продолжают творить своё злое - с нашей, разумеется, точки зрения - и дьявольское дело.
- И ты...
- Да! Я наконец-то обнаружил, в чем секрет! - торжествующе рассмеялся Боб. - Столько лет я собирал информацию, анализировал, прикидывал, пытался понять. И оказалось, что всё гораздо проще, чем мы предполагали. Оказалось, что разрушить деспотию в России не так и трудно, главное - чётко знать, что нужно делать. А как раз этого-то никто и не знает. Ни шеф, ни Контора, ни даже эти долбанные эксперты!
- Но ты - знаешь? - прищурился Макс, стараясь оставаться серьезным.
- Да, - с готовностью кивнул Боб. - Знаю. И сейчас я тебе всё объясню.
- Только покороче...
- В общем, смотри. Давай на секунду абстрагируемся от всего российского руководства - вообразим, что его не существует. И оставим только одно население: людей, которые просто живут в России - нормальных законопослушных граждан.
- Хорошо, давай.
- О'кей, и что мы увидим? А увидим, мы, Макс, то, что всё это население - в глазах нашего «гуманного и прогрессивного» мирового сообщества - уже очень много лет не признается людьми! Ни законодательно, ни теоретически, ни практически. Русский или российский - значит не человек. Причем, не в переносном, а в самом прямом смысле слова!
- Подожди, - не выдержал Флэнеген. - Что это ты такое несешь? Как, то есть - не признается людьми? Я думал, у нас с тобой серьёзный разговор...
- Конечно! Конечно, серьезный! - воскликнул Боб. - Ты только выслушай. Выслушай до конца и не спорь.
Он перевёл дух.
- Смотри. Сначала распался Советский Союз. Коммунизм Брежнева умер, и республики кинулись врассыпную на волю, как из тюремной камеры. Закавказье, Средняя Азия, страны Балтии... Они порвали с советским прошлым в считанные дни, провозгласив себя свободными, и стали строить новое общество: кто-то - демократию, а кто-то - наоборот, диктатуру, но уже без России, без коммунистов и без русских. И казалось, им бы жить и радоваться, забыть Советы как страшный сон и показать всему миру, что они не такие, а - иные, новые. Но вместо этого бывшие «братья» кинулись самозабвенно расправляться с остатками русского этноса на своих суверенных территориях! Азиаты ограбили русских до нитки, кавказцы просто вышвырнули их вон, растерзав всех, кто не смог или не захотел уехать, латыши и эстонцы лишили русских гражданских прав и официально объявили «людьми второго сорта». И даже украинцы, их по-настоящему братский народ, первое, что сделали, освободившись от советского ига - это заклеймили русский язык «языком оккупантов», а самих русских - своими смертельными врагами!
- Что ж, наверное, их можно понять...
- Да, но понять тогда - не сейчас. Прошло уже четверть века, и сегодня подрастает новое поколение россиян, не имеющее никакого отношения ни к коммунизму, ни к Советскому Союзу. В чем провинились они?
- Из тебя получился бы неплохой адвокат, - усмехнулся Макс. - Когда нас выгонят из Конторы, то прежде чем идти мыть полы в «Макдональдс», попробуй себя в юриспруденции...
- Теперь посмотри на происходящее глазами цивилизованного европейца. Да, мой прадед был русским офицером, но уже мой дед служил пилотом британских Королевских ВВС! Он сражался с нацистами во время Второй мировой, и мне непонятно, почему сегодня нацисты - открыто гордящиеся своими «арийскими корнями» последователи Гитлера сидят «в одной упряжке» со мной, британцем, на правах друзей и соратников?!
- Ты имеешь в виду...
- Да, я говорю об эстонских и латышских «новых европейцах»! Кто позволил этим недоумкам, этим выродкам, которые до сих пор цитируют Гиммлера и раздают ордена палачам Дахау и Освенцима, вступить в наш трижды клятый Евросоюз? Неужели он создавался для такого позора?!
- Расслабься, Роберт, - примирительно сказал Флэнеген. - В тебе сейчас говорят этнические корни, и я тебя хорошо понимаю...
- Поляки, которых Гитлер сжигал в печах миллионами, сегодня люто ненавидят русских - так же как и чехи, словаки или венгры. За что? За снос немецких концлагерей, за прекращение войны, за послевоенный - унылый, но сытый и благополучный социализм? Я понимаю, тотальный брежневский «вэлфер» пришелся не каждому по душе, но разве это веская причина, чтобы навсегда перестать считать за людей огромный и многонациональный народ?
- Да кто тебе сказал, что их не считают за людей? Они - люди, просто не такие как мы...
- Вот именно! Недочеловеки, персоны без гражданских прав, «люди второго сорта». Ты посмотри: Европа сегодня открыта для всего мира - в любую из стран ЕС могут приезжать все кто угодно: африканцы, арабы, турки, латиноамериканцы и даже папуасы со своими луками. Но есть две нации, кому свободный въезд в Европу закрыт навсегда - это китайцы, которые, впрочем, сами настояли на таком порядке вещей, и - конечно же, русские! Любой никарагуанский нищий, наркоман с Ямайки или сомалийский повстанец запросто посещает Лондон, Париж или Рим. Он живет там сколько хочет и как хочет, но если ты - русский, то тебя ждёт многодневная - совершенно идиотская, перегруженная тоннами документов процедура получения визы, а зачастую - и отказ. И для них - для таких же, как и мы, белых христиан, живущих вместе с нами на общем континенте Евразия - это крайне унизительно.
- Ну, подумаешь, визы. Не настолько это и важно...
- О'кей, к чёрту визы! Но ты попробуй, заблокируй европейский банковский счёт любого частного клиента из Турции, Индии или Парагвая, и увидишь, что будет. С тебя потребуют сотню бумаг и постановлений суда - ведь это же прямое нарушение прав! Однако если счёт открыт на русское имя, то он блокируется без проблем - не нужно иметь даже подобия оснований. Достаточно просто позвонить и сказать, что счёт принадлежит русскому преступнику – и аккаунт тут же закроют, а деньги уйдут в карман банка. Судиться бесполезно - суды Европы под разными предлогами просто игнорируют частные иски от россиян или русских...
- Пусть открывают счета у себя дома.
- Вот-вот! Идём дальше... Русским крайне туго дают убежище, даже когда налицо все основания, включая прямую угрозу жизни и наличие заявителя в списке «Эмнисти Интернэшнл»! Офицеры «Хоум Оффис», традиционно лояльные к албанским бандитам и африканским людоедам, зачастую даже не принимают прошение об убежище от русского заявителя - в нарушение всех международных норм и принципов элементарного гуманизма. О чем мы говорим, если в большинстве случаев наша полиция и вовсе не возбуждает дела, где жертвой преступления является русский или россиянин - они попросту не считают его субъектом права!
- Послушай, Роберт...
- Таким образом, - не унимался Боб, - налицо открытая и повсеместная дискриминация этнических русских со стороны всего так называемого «свободного мира»! И я мог бы говорить об этом долго, просто цель моей речи совсем в другом...
- Как хорошо, что ты вспомнил! - наконец-то смог вставить Макс. - Ты обещал поведать про избавление России от тирании, а вместо этого пичкаешь меня скучнейшим леворадикальным нытьем...
- Но в этом-то и кроется разгадка! - торжествующе провозгласил Боб. - Не стану больше испытывать твоего терпения и сразу перейду к сути. Так вот, если сегодня правительство какой угодно страны выскажет открытые симпатии русским людям, мало того, предложит им создать на своей территории пусть крошечную, но независимую русскую этническую автономию - со всеми вытекающими из этого гражданскими правами, свободами и национальным самоуважением, то режим «великого и справедливого Государя» в России рухнет за считанные месяцы, максимум - за пару лет. Его просто сдует ветром, как соломенный домик с крыши сарая!
- Послушай, Роберт, ну что за ерунду ты несешь? - устало нахмурился Флэнеген. - Ты предлагаешь отдать русским иммигрантам кусок чьей-то страны, как отдали албанцам Косово - и ради чего? Только ради того, чтобы сотня-другая недовольных понастроили там свои пельменные, цеха по изготовлению самоваров и деревянные бани?
- Ты ни черта не понял! Русские сплотились вокруг своего тирана-государя лишь потому, что не видят - нигде в этом сумасшедшем мире! - какой-либо альтернативы существующему порядку. На всем земном шаре нет у них ни собственного дома, ни «земли обетованной», ни даже её идеи, и поэтому им ничего не остается, как жить в своей недоброй стране-мачехе и терпеть те же, что и везде, унижения и беды, зато - от своего - ненавидимого, но давно привычного и понятного им тирана.
Однако если каждый россиянин будет знать, что альтернатива возможна, и что на свете существует место, где русский человек есть не иммигрант, а местный и одновременно свободный, полноправный и уважаемый всеми гражданин, то даже один миф об этом вызовет цепную реакцию массового недовольства и неповиновения тоталитарному режиму! И неважно, сколько людей реально захочет уехать, а сколько будет просто мечтать, ведь главное здесь - само знание.
Вспомни, в своё время миф о «джинсах, сексе и рок-н-ролле в богатой Америке» уже разрушил СССР - великая держава пала без единого выстрела, исчезла в небытие словно её и не было. Теперь же наступает время новых мифов! Мифов, которые разрушат, наконец, эту уродливую, но живучую, стоящую на глиняных ногах «Империю Зла»!
Махнув рукой, Росс, с жадностью припал к пивной кружке, как если бы хотел залить свой внутренний жар огромными и частыми глотками.
- Что ж, идея интересная, хотя и звучит несколько утопично, - снисходительно улыбнулся Макс. - Эффект «живой альтернативы» уже не раз служил катализатором истории. Тот же СССР выступил для многих наглядным примером - для Кубы и Мозамбика, для Китая и Северной Кореи... Надеюсь, на сегодня мы закончили с «нобелевскими концепциями»?
- Я горд тем, что пусть косвенно, но я - потомок Уинстона Черчилля, - осушив свою кружку до дна, выдохнул Боб. - И поэтому государственное мышление мне совсем не чуждо. В отличие от тебя, мой хладнокровный и циничный друг...
- То есть, насколько я понимаю, ты ещё не угомонился? - рассмеялся Флэнеген. – Ах, да, ты же говорил, что идей у тебя две... Но тогда, может быть, о второй - совсем кратко и тезисно. Сможешь?
- Смогу, - хмыкнул Боб, отодвигая пустую кружку. - Только мысль эта не моя. Она, как бы это сказать... висит в воздухе. И звучит она так: а стоит ли, вообще, бороться против российского тоталитаризма?
- Да уж, воистину глубокая мысль, - снова засмеялся Макс. - Похоже, мои слова о смене работы запали тебе в душу...
- Я - не об этом, - отмахнулся Боб. - Действительно, будет ли выгодна нам по-настоящему свободная, богатая и независимая Россия? Не торопись с ответом и подумай! Ведь сегодня она управляется, по сути, нашими гражданами: любой видный российский чиновник связан с Европой или Штатами гораздо больше, чем со своей собственной страной, а значит, пляшет, в первую очередь, под нашу дудку.
Но ты представь, что будет, если завтра новое, прогрессивное правительство России пересажает своих вороватых функционеров? К власти придут люди прагматичные и дальновидные, которые могут и не захотеть отдавать Западу все свои ресурсы за никчемные штатовские «адэерки». Им понадобится золото и наличная валюта, которую, к тому же, они станут использовать у себя дома - на благо уже своей, а не нашей, как сейчас, Родины. Отзовут из карибских «оффшоров» наворованные номенклатурой миллиарды, добьются ареста всей этой бесчисленной недвижимости - в Европе, Штатах и Канаде, начнут экстрадировать на Родину все фактически западные, но формально принадлежащие российской олигархии активы - заводы и фабрики, отели и жилые комплексы, торговые и розничные сети.
Мало того, в общении с Западом они будут отстаивать уже не чьи-то проплаченные, а свои собственные интересы. Добьются отмены виз, достигнут разоружения, станут влиятельными как на Западе, так и на Востоке - хотя бы за счёт географического своего расположения. Русские смогут очень ощутимо потеснить всю нашу европейскую цивилизацию - для этого им нужно лишь избавиться от своего ветхого, средневекового тоталитарного режима. И мы с тобой, Макс, сейчас им в этом активно помогаем - на деньги, заметь, британских налогоплательщиков!
- Уже упомянутый здесь Уинстон Черчилль мог бы по праву гордиться тобой, Роберт, - одобрительно заулыбался Флэнеген. - А если серьёзно, то ты во многом прав: мы считаем русских дикарями, и поэтому делаем за них всю тяжелую и ответственную работу - храним и накапливаем их богатства, обороняем их от глобального нашествия афро-арабо-азиатов и даже боремся вместо них с их же тоталитаризмом. При этом, лично я, как ты знаешь, отношусь к «рашн пипл» с искренней симпатией и предпочел бы видеть их здесь в гораздо большем количестве - взамен всех этих... ну ты понимаешь, о ком я. Однако в твоих рассуждениях, Роберт, присутствует один явный и весьма существенный, на мой взгляд, изъян...
- Вот как? И какой же?
- А такой. Русским не нужна свобода. И чтобы это понять, вовсе не обязательно годами анализировать входящие данные и отслеживать политические алгоритмы, достаточно просто почитать их книги и посмотреть их фильмы. Свобода - товар эксклюзивный. Она предназначена только для взрослых и ответственных - для истинных гурманов, напрочь испорченных снобов, циников и индивидуалистов - типа нас с тобой. А, значит, она не для них. Во всяком случае, так это вижу я...
- Но как ты можешь говорить такое, Макс? - возмутился Роберт. - Особенно сейчас, перед самым стартом проекта «Килпатрик»...
Он запнулся и замолчал, внезапно осознав, что сказал лишнее, но Флэнеген уже отреагировал. Улыбка исчезла с его лица, он резко перегнулся через стол к товарищу и, сощурившись, отчеканил ему в упор:
- Встаем. Рассчитываемся. И уходим. Ты понял?
- О'кей, - виновато и не глядя на коллегу, пробормотал Росс, поднимаясь с места. - Сейчас я схожу отлить и расплачусь. Жди меня в машине...

Через несколько минут агенты покинули гостеприимного «Приятеля герцога», и вскоре их автомобиль растворился в постепенно сгущающихся сумерках вечернего Лондона.

* * *

Флэнеген сердито молчал всю дорогу до Элефент-и-Кастл - района, где жил Росс. Сидя за рулем, он ни разу не повернулся в сторону своего коллеги, всем своим видом выражая холодное презрение к пьянице и нарушителю служебного устава.
И лишь в конце пути, остановившись возле самого дома Роберта, когда тот уже собирался покинуть прокуренный и душный салон их «мини-купера», Макс решил немного разрядить обстановку.
- Сегодня меня вызывал шеф, - произнес он негромко, заглушив двигатель. - Ничего особенного, нужно было просто сдать несколько старых отчетов... Но перед тем, как попрощаться, старик показал мне одну забавную видеозапись.
- Материалы «наружки»?
- Не совсем. Ты помнишь того наглого русского попа, который заманил нас в Цюрих?
- Это который с мальчиком? Ещё бы!
- Я как чувствовал - не хотел с ним связываться, и если бы не шеф, то наверное проучил бы шутника, а не заключал с ним каких-то сделок... В общем, сегодня утром Чаблин прислал старику электронное письмо, а в нем - своё видеобращение, где он отказывается от дальнейшего сотрудничества с нашей Конторой.
- Отличный ход! Полтора года умолял нас «выйти на контакт» и взять его в осведомители, а сейчас встает в позу, как будто общение с ним имеет некую ценность. Ещё один свихнувшийся бедолага, что тут скажешь...
- Очень похоже на то. На видео святой отец явно не в себе: одет в какую-то рвань, почти голый, забрался на дерево и оттуда, собственно, кричит по-английски, что прекращает всякие с нами отношения. Затем издает нечленораздельные птичьи звуки, а в конце и вовсе - мочится с дерева на тротуар.
- Ничего себе! А кто сделал запись?
- Непонятно. Скорее всего, случайный прохожий - слышно, как он спрашивает у Чаблина, куда нажимать, чтобы выключить.
Агенты некоторое время сидели молча, разглядывая темные кроны старинных вязов в парке за окном.
- Ладно, завтра в десять, - кивнул, наконец, Флэнеген. - Доберешься сам, с утра я - в Скотланд-Ярде...
- О'кей, понял, - вздохнул Росс. - И ещё...
- Можешь не продолжать. Будем считать, что я ничего не слышал.
- Спасибо, Макс. Из-за этой стервы я уже неделю сам не свой...
- Заметно. Главное, не женись. Или тебе придется стать юристом.
- Пока, друг.
- Пока.
Дверь машины негромко хлопнула, и Роберт зашагал к дому.
В окнах его квартиры было темно.

— Иван Негоров-Синий , 13.12.2016