Опции

[Neckro]

постараюсь находить хорошие крео без мата
начнемс с небольшого и легкого

зубарог


У меня был творческий ступор. Ступором, правда, назвать это сложно, я исчеркал кипу бумаг, но нужного добиться так и не смог. Ну никак я не мог нарисовать взъерошенного треххвостого чешуйчатого зубарога. Вообще-то, я иллюстратор детских картинок. Зайчики там, белочки… А тут заказ на этого треклятого зубарога.
Работы в этом месяце было мало. То ли июль не располагал к рассматриванию картинок, то ли все родители закупили DVD-плееры для своих чад. Так или иначе, но за подвернувшуюся работенку я схватился всеми своими длинными пальцами. Иллюстрации к модному журналу сулили прибыль как к двум обычным книжонкам, а работы раза в 3 меньше. Но приспичило же автора написать рассказ про какого-то зубарога! Ну что это за херь? Писал бы как все современные писатели о дерьме и кровище… нет, понесло его на смесь детской фантастики и Кунцевской мистики.
Я пил пиво и рисовал ящериц с тремя хвостами и анимешными глазами больше чем сама голова. Мои рисунки были странно похожи на мутировавшего Змей-Горыныча, которому наступили на яйца. Ну, по крайней мере, так мне вчера сказал мой редактор, а родитель зубарога качал головой: «нет, не то».
Я жаловался другу в асе, что не могу вообразить, что это за зверь такой. Друг присылал «лолы» и откровенно ржал над моими мучениями. За час было рассмотрены тысячи версий возникновения нашего зубарога. Начиная с сообщений: «жертва лабораторных исследований в страхе держит планету Ящер-370» и, заканчивая: «вырастанио рогов на зубанио! - кричал Гарри Поттер, мучая в саду лягушек». Когда история сообщений приобрела вид диалога двух укуренных шифровальщиков, свихнувшихся после многих лет работы, я решил, что пора развеяться.
На улице было пасмурно. Я плюхнулся на скамью у подъезда и с удовольствием вдохнул прохладный сырой воздух. Бросив тетрадь с карандашом на лавку (меня еще не покидала надежда озарения), я покосился на сидящего с другого края внучка соседки. Точнее сначала я покосился на гипс, обволакивающий его ногу, а только потом на самого парнишку. Парнишка был потрясающе некрасив. Я, как ценитель прекрасного, с неудовольствием оглядел выпирающие лошадиные зубы, широко расставленные, почти черные глаза, волосы цвета ржавчины. Не каштановые, не рыжие, а именно ржавые. Мальчишка чесал облупившийся нос тонкими пальцами, выпячивал губу, сдувая длинную челку, и не обращал на меня никакого внимания. На вид ему было лет десять, хотя он был явно ниже своих сверстников. Парнишка кидал семечки голубям. Я же постарался вернуться к работе. Почеркал в тетради. Отвлекся, зарисовывая птичью возню.
- А что у него с хвостом? - вдруг спросило что-то совсем рядом.
Я глянул на голубя в тетради. Сзади был нормальный такой хвост… ну, может, немного неудачный.
- Это перспектива, - буркнул я.
Как и все творческие люди, я был весьма чувствителен к критике.
– Хочешь, исправь.
Я думал, мальчишка пожмет плечами или отвернется, но тот взял карандаш и несколькими точными штрихами исправил птице вынужденное уродство. Я, признаться, был немного шокирован.
- Давно рисуешь? – спросил я, поворачиваясь.
И наткнулся на два черных уголька, буравящих меня с откровенным любопытством. Мне стало не по себе. Лошадиные зубы и бесформенный нос как-то отошли на задний план по сравнению с этим тягучим взглядом.
- Ну так, - плечи смешно дернулись. Будто это не он их приподнял, а тело опустилось вниз.
- А что можешь нарисовать. Животных можешь, природу, людей?
- Ну так, немного, - снова смешной рывок.
- Держи, - протянул ему тетрадь и карандаш. – Нарисуй треххвостого чешуйчатого зубарога.
Я приготовился отвечать на его вопросы, но он повертел карандаш и принялся рисовать. Вот так. Будто я попросил начеркать елочку и зайчика.
Боясь помешать ему, я решил не наблюдать за рисованием, а просто поглазеть по сторонам. Минут пять я витал где-то среди кроны и зеленых бумажек с портретом Франклина, но был спущен на землю тычком тетради в ребра.
С тетрадного листа на меня смотрел очень миленький чешуйчатый зубарог с прелестным оскалом и встопорщенными тремя хвостами. У меня даже рот открылся от изумления. Нет, ну в самом деле – зубарог. Зверь отличался реалистичностью. Если бы не знал, что зубарога выдумал сморщенный вертлявый старикашка, я бы решил, что это какое-нибудь редкое животное. И никаких мыслей о подвале и генной инженерии с сексуальными сценами различной степени извращенности, какие появлялись, глядя на мои попытки рисования этого чудовища.
Кажется, я слишком долго просидел, глупо взирая на рисунок парнишки.
- Что, не то? - плечи поникли, губы искривились в самом расстроенном искривлении.
- Знаешь, на самом деле это шедевр. Ты когда-нибудь спасал человека?
- Нет…
- Так вот, ты его спас! – я в восторге хлопнул его по плечу. – А у тебя есть какие-нибудь зарисовки?
Он кивнул. Указал на гипс:
- Вот… Рисую. Скучно.
- Я из 25 квартиры, заходи в гости завтра вечером. И рисунки тащи. Буду тебя хвалить.
Парнишка кивнул, улыбнувшись впервые за все наше общение.

Я работал до 3-х ночи. Немного подкорректировал рисунок парнишки, добавил фон. Получалось очень недурственно. Набросал нужные иллюстрации в нескольких вариантах. Сделал один полностью законченный рисунок зубарога.
Утром мой редактор удовлетворенно хмыкал, разглядывая наброски. Вертлявый родитель животного согласно цыкал. Иллюстрации были утверждены, аванс выплачен. Дорога домой была приятной, меня так и распирало от хорошего настроения.
Работал я до позднего вечера. В девять я смутно забеспокоился. Что-то забыл. Ах, да, парнишка так и не пришел. Не пришел он и на следующий день. Спустя два дня я решился зайти к соседке сам.
- Внучек домой уехал, забрали его родители-то, - возвестила соседка. - А что, натворил чего?
- Да нет. Я тут ему подарить хотел… - я передал старушке альбом и набор карандашей.
- Поеду, отдам, конечно, - заверила старушка. - Ой, чуть не забыла, а ведь он просил передать, сейчас,- она нырнула вглубь квартиры, не переставая бормотать. – Ох, старая, как же, чуть не забыла, где же...
Она вышла со сложенным вчетверо листком. Я развернул. На могучем блестящем зубароге восседал я. У меня была широкая ухмылка и взъерошенные волосы. Внизу подпись: «удачи в пути».
- Замечательный парнишка, - сказал я, растроганно и растерянно рассматривая набросок.
Уходя я резко развернулся.
- Кстати, а как парнишку зовут-то?


© ЯПЬ

[Neckro]

http://www.yaplakal.com/members/member73795.html
пишет мама стифлера.
http://www.yaplakal.com/forum14/st/225/top....html?hl=&#

[vSalde]

Корпоративная калча

- Сергей Анатольевич!!! - От вопля секретарши из селектора волосы зашевелились во всех местах, где они росли. Чего орать то так.
- Что случилось?
- Москва!!!
Ну и хули? Москва. Так бывает. Иногда звонят из Москвы. Иногда даже звонит сам Филипп Филипыч! Всяко бывает. Секретарша чуть больше месяца, с «центром» ещё не общалась, вот и перенервничала.
- Соединяй. - истеричка.
Её визави - секретарша в Москве нараспев поздоровалась и сообщила новость. Новость была не из приятных – звонил действительно Филипп Филипыч. Он хочет задать пару вопросов лично.
Ежу понятно, босс звонил не пряник выдать. Пряники у нас выдают исключительно в кассе.

Филипп Филипыч – кличка председателя правления нашего газового монстра. Настоящее имя-отчество: Александр Борисович. Кличку получил за манеру промывать мозг, в точности копируя одноименный персонаж Евстигнеева из нетленной экранизации «Собачьего сердца».

Филипыч, начал издалека. Спросил, как у нас на Ямале погода. Не холодно ли. Дальше рассусоливать не стал - взялся за кнут.
В качестве предыстории: Ещё зимой было распоряжения по всем региональным компаниям ввести в «корпоративную культуру» раздел «ФК Зенит Санкт-Петербург – как символ компании», прорастить идею в массы, назначить ответственных лиц, организовать фанатскую ячейку, провести обучение, аттестовать, как полагается и через полгода доложить о результатах.
И вот сегодня наступил судный день. Босс в трубку вежливо напомнил о поставленной задаче и поинтересовался, как продвигается дело.
Это был провал. Если не сказать хуже.
Откровенно говоря, дело было на том же самом месте, что и зимой. Такой хуйнёй заниматься было совершенно некогда. Тут новая зима на носу. В посёлках завоз. Муниципалы все пороги обили. Я уж непосредственно про добычу молчу. Ещё больше не хочется этой хуйней нагружать гегемон. У него и так в наших широтах от мороза и водки маргинальность повышенная.
Короче расчёт был на то, что задача родилась в чьём то воспалённом мозгу с дикого перепою и «папам» самим будет западло контролировать выполнение. Короче забил я хуй на этот Зенит, сразу как поручили, и вот уже восемь месяцев не вспоминал, будучи уверен, что и в Москве отнеслись к ней также.

Оказалось, нет. Не забыли.
- Вам, Александр Борисович, секретарша отчёт об аттестации скинет. - блеф был очень опасный, а вдруг Филипыч скажет: «давай, давай, интересно, что вы там наатестовали».
- Да ну. Мне с вашими бумажками некогда разбираться. - фуууу. Слава богу, расчёт оправдался. - Собери тех, кто заслужил, человек двадцать - на суперкубок поедем.
Такого поворота я не ожидал. Не успел порадоваться, опять засада.
Но и эта засада оказалась не последней. Следующую засаду я себе устроил сам. От неожиданности, я задал самый глупый вопрос, который можно было задать в этой ситуации:
- Куда?
Это была даже не засада. Это был полный пиздец.
Но было поздно. Голос Филипыча в трубке зазвучал с легким возмущением:
– Ты ещё может быть, не знаешь когда и с кем? – когда он это произносил, у меня было ощущение, что мне в жопу втыкают огромную палку квадратного сечения. Ведь ни когда, ни куда, ни с кем, ни «на хуя» я не знал. От желания получить ответы на поставленные вопросы дар речи меня покинул. Ни чего лучше чем нагло хохотнуть в трубку я не придумал.
Опять сработало!!! Филипп Филипыч тоже хихикнул в ответ:
- Ладно, к завтрашнему дню список поехавших в секретариат. Французы обещали визы за три дня обстряпать. Шутник, блядь. - В трубке зазвучали короткие гудки.
Все планы на ближайшие дни накрылись чем-то темным и волосатым. За пять минут.
Подняв глаза на монитор, я обнаружил, что в процессе разговора мои пальцы самопроизвольно набрали в Яндексе два слова: «зенит» и «суперкубок».
Пятьдесят коньяка немного привели в чувства. Я нажал «поиск». Монако. Стадион «Луи второй». Манчестер Юнайтед (Англия) – Зенит (Россия). 29 августа. Осталось десять дней!
Темное и волосатое опять появилось на горизонте. Пришлось опять изгнать чудище крепким напитком.

Теперь за план.
1. Найти хоть кого-то кто, хоть что-то понимает в футболе.
2. Выбрать ещё девятнадцать жертв. Это тоже важно.
3. п.1 должен надрочить п.2 на знания о «Зените» в кратчайшие сроки. Что бы все, что можно от зубов отлетало.
4. Скорее всего, один из этих девятнадцати буду я.

Срочно совещание: Екатерина Викторовна – наш доблестный «эйч ар» по кличке «Бобёр» (за умение страстно вгрызться в душу персонала). В дополнении к кадровым функциям, выполняет роль зама по идеологии. Геббельс в юбке.
Мой зам. – Юрий Анатольевич. В народе «Буратино». Из военных. Цепной пёс. Готов глотку перегрызть любому кто не так посмотрел. Хозяев не трогает.
Этих двух достаточно.
Задачу собрание восприняло спокойно. В общем, это моя заслуга – годы тренировки. Главное ни какой паники на установке, и они на полном серьёзе пойдут выполнять полнейшую муть. Скажу в футболе разбираться - пойдут разбираться в футбол, скажу в балете - пойдут в балет.
Бобёр быстро сообразила, как вычислить любителя спорта. Дать задачу «айти»-департаменту промониторить, кто чаще других лазит на спортивные сайты.

Главный айтишник, по кличке Марли. Изветный на весь Надым растаман, его настоящую фамилию я даже не помню. А кличку он получил, когда я несколько раз наблюдал его удаляющимся из столовки пританцовывающим и напевающим «I shot the sheriff».
Сказал, что ему на выполнение задачи надо минут пятнадцать. Я хотел было возмутиться, что это долго, но остановил себя и отпустил его с миром.
Обычно, когда перед Марли ставились какие либо вопросы, не зависимо от их сложности он тряс своим рассадником дредов, делал паузу секунд на пять, а то и больше, и выдавал какую-нибудь несуразицу, не имеющую ни какого отношения к вопросу. Что-нибудь вроде: «Вот вы меня спрашиваете, когда у нас почта без сбоев будет работать, а вы вообще понимаете, что алгоритм работы (каких-то там) протоколов….» На всё это ему конечно можно было сказать что де «процесс меня не интересует». И что «мне важен только результат». Но после этого он, предварительно ещё раз потряся своим гнездом с какшками, начинал по новой пластинку про протоколы, сервера и другую свою хреномуть. Поэтому я с некоторых пор в общении с ним стал ограничиваться постановкой задачи и в ответ просил от него письма со сроками исполнения.
Ровно через пятнадцать минут Марли выдал мне мишень – молодого снабженца Толика. В устной характеристике значилось – «целыми днями сидит на гостевой книге Спартака».
У Буратино при этих словах в прямом смысле зачесались руки, а лицо озарила улыбка Ганнибала Лектора.

Через десять минут перед почтенным собранием предстал Толик. Чувствовал недоброе.
- Поступили сведенья, Анатолий, что вы служебную ЭВМ используете в неслужебных целях. Прокомментируете? - первый топор от Буратино полетел в парня без предупреждения.
Толик, похоже, был парень непромах, и ловко увернулся от топора:
- Бывает иногда, Юрий Анатольевич.
Но было заметно, что очканул парень некисло.
В ходе непродолжительного диалога стало ясно, что у обвиняемого хватает мозгов не отпираться.
Голос подала Бобёр:
- Ладно, Анатолий. В общем-то, нам твои признания ни к чему. У тебя есть уникальная возможность искупить твои сетевые похождения. А заодно посетить лазурный берег. - Толя непонимающе захлопал глазами со скоростью 36 кадров в секунду. - Ну что вы Анатолий так разволновались? Вы же неплохо в футболе разбираетесь? Ну, так вот, есть широкий фронт работ. Мы вас на пару недель отстраняем от основных обязанностей. Займётесь теоретическим воспитанием группы фанатов Зенита перед поездкой на финал Суперкубка в Монако. Там и проверим эту теорию в деле.
Я был уверен, что от той светлой новости его лицо засветится счастьем. Но ничего подобного я не увидел. Глаза его слегка выкатились и он состроил кислую рожу:
- Вообще-то я….я за Спартак болею. Зенит это не по моей части.
- Да какая нам нахрен разница, - у Буратино сорвало резьбу, - Зенит, Спартак... Твою бабушку. Ты ещё «Челси» сюда приплети! - голос Буратино гремел настолько воинственно, что в корне не подразумевал попыток сопротивления.
Однако, с виду абсолютно подавленный юнец, буквально перебил Буратино:
- Вы не понимаете… Это же навсегда…
Дерзость содеянного повесила поистине театральную паузу.
Похоже, Буратино, собрался прямо сейчас разыграть сценку, подсмотренную на канале «энимал планет» под названием «голодный крокодил и детёныш антилопы». Для предотвращения мокрухи, пришлось самому вступить в диалог:
- Анатолий. Если я правильно понимаю вы поклонник эээ.. Спартака. Идейный поклонник, или как это у вас называется. В связи с этим подозреваю, что вам непросто будет выполнять моё поручение… Однако вам придётся его выполнять!
На твердость голоса парень похоже реагировал адекватнее, чем на громкость. По крайней мере голос больше не подавал.
- Как уже сказал Юрий Анатольевич, твои клубные пристрастия нас совсем не интересуют. Есть задача. Екатерина Викторовна её уже озвучила. Конечная цель такова: через десять дней в Монако наша группа должна быть похожа на всех остальных болельщиков, а не на свору ямальских упырей. Для её решения нам нужны твои знания о футболе в целом, а не о каких-то там его частностях. Поэтому постарайся в течение двух часов придумать план обучения девятнадцати наших сотрудников основам российского футбола, а также понимания места, которое в этом футболе занимает «Зенит». А так же подумай над тем, кто будут эти девятнадцать. Через два часа ровно я жду твоих соображений на эту тему. Считай что твой начальник уже в курсе. Время пошло!
Толя медленно встал и направился к выходу. Он был жалок. Последний топор от Буратино полетел уже в спину:
- Да и вот ещё. Когда будешь готовиться, не забывай, что этот самый Зенит финансирует твой непосредственный работодатель. Это поможет тебе преодолеть все моральные преграды!
Когда дверь закрылась, Буратино тихо, но с глубокой ненавистью произнёс:
- Мы из тебя этот спартак калёным железом выжжем. Ты, блядь, при слове «спартак» у меня будешь содрогаться как Фудзи перед извержением.
Мурашки ещё долго бегали по моей спине.

Неделю спустя в Домодедове в ожидании перелёта Москва-Ницца на креслах шевелилась большая группа - около ста пятидесяти человек.
Сказать, что группа выглядела неординарно, это не сказать ничего. Издалека она напоминала банку со свеженакопанными червями сине-бело-голубого цвета. Вид у группы был немного измождённый. Примерно четверть червей была «в гавно». Среди мирных жителей, ожидающих убытия в этом зале, группа, кроме своей измождённости, выделялась атрибутикой. В основном это были футболки с номерами 10 и 44 на спине. Довольно много было в шапках типа цилиндр с рогами. Почти у всех были шарфы и флаги соответствующих цветов.
Периодически группа излучала пронзительные звуки, заглушающие все объявления о посадках и высадках. Звуки производили «фанаты» с дудками. Происходило это следующим образом – как только спокойный эфир наполнялся звуком одинокой дудки, как её тут же подхватывали с десяток подруг. Оркестр в течение секунд тридцати исполнял какофонию, после чего, выпустив из лёгких исполнителей все запасы воздуха, смолкал. Периодичность композиций составляла в среднем десять минут.
Спустя час совместного ожидания на дальнем фланге возник замес - Ноябрьские с Лабытнанговскими. За что бились ебальники доподлинно не известно. Еле уняли.
Вообще, если бы я не знал цель путешествия этой банды, то мог бы предположить, что это цыганский табор. Только без детей. Детей они продали, ограбили магазин фанатской атрибутики, на вырученные деньги решили кочевать на самолётах.
Наблюдать это безобразие на трезвую, не хватало не каких сил, но нажираться было рано - ходили слухи, что с нами в самолёте полетит сам Филипыч.

Слава богу, что Бобер на всех обучающих семинарах проповедовала строгую дисциплину. Да и к отбору мы отнеслись заметно серьезнее остальных филиалов. Рабочий класс отсекли на корню. Из офисного планктона пришлось отсеять всем известных бухариков. Остальным Бобёр за неделю мозг так вправила, как в советские времена не вправляли отъезжающим на запад «руссо туристо».
Толик проводил для нас по два занятия в день, между которыми мониторил интернет. В первый же день мы отправили заявку своему человеку в Питер, что бы купил футболок, шарфов, бейсболок и ещё чего-нибудь из атрибутики. На занятиях Толик сделал акцент на состав, с номерами, позициями на поле и заслугами перед клубом. Часто крутил нарезки из фееричных матчей последнего времени (с Сатурном, Баварией и Рейнджерс). Парень очень старался. Группа делала вялые попытки филонить, но на всех занятиях сидела Бобёр и пресекала все инсинуации на корню. Насмешки, попытки прогулов или опозданий, подразумевали штраф без обсуждения.
Толя нашел гимн, несколько кричалок. После прочтения я принял решение на свой страх и риск не разучивать это народное творчество. Меня и без кричалок на второй день подташнивало от одного упоминания слова «Зенит»

В день вылета Толю словно подменили. Он оказался единственный, кто забил на дисциплину. Уже в аэропорт он явился хоть и в атрибутике, но под синькой, и напевал какой-то незнакомый мотив с упоминанием слова «спартак».
Объяснялось это поведение легко. Дело в том, что взамен своего старания Толя слёзно попросил о маленьком одолжении – не брать его в Монако вовсе. Очень боялся, что его кто-нибудь где-нибудь запалит. Пришлось ещё раз спарить его с Бобром. После очередного промывания мозгов, Толя не унимался - попросил хотя бы разрешить не одевать атрибутику. На это я пригрозил ему спаррингом с Буратиной и парень, как показалось, окончательно сдался.
Но, видимо помозговав перед вылетом, он решил сыграть на своей незаменимости, и стал сознательно вносить в наши стройные ряды дисбаланс.
В ответ я тоже пошевелил мозгами, и, в качестве противоядия, решил сделать вид, что мне на его дисбаланс похуй. Но при этом иногда исподтишка показывал ему роботоподобные движения руками под прямым углом и изображал, будто у меня длинный нос. В общем, всячески намекал на Буратино. Это слегка нервировало парня, но он не сдавался и продолжал паясничать.
В Домодедове он одел большие очки, надвинул сине-бело-голубую шапку на глаза и, забившись в дальний угол, сидел, как упырь. Сильно очковал, что его кто-нибудь узнает.
Вообще-то я настаивал на том что бы он поехал, что бы если что-то пойдёт не так, то отвечать за косяки он будет на месте. А, кроме того, эта поездка – компромат на этого Толю. А компромат на сотрудника никогда не бывает лишним.

Мы с Бобром сидели в баре, попивали кофеёк и терпеливо переносили соседство с цыганами. Бармен, стоя перед нами, напидоривал полотенцем стойку и посуду, и, зажав между плечом и ухом трубку, о чём то увлечённо трепался. Неожиданно он произнёс: «….слушай, ты охуеешь, здесь полный зал бомжей. В Монако летят…». Мы с Бобром резко обернулись. Всё было, как и прежде – биомасса шумно и бесцеремонно хозяйничала на оккупированной территории. Ни одного бомжа. Бобёр сначала вопросительно посмотрела на меня, потом мы вместе посмотрели на бармена. И тут до меня дошло. Толя на семинарах нам рассказывал что «бомжи» одна из кличек болельщиков Зенита. В основном её применяют заклятые враги. Кличка ещё на занятиях мне показалась обидной. А сейчас в мгновенье просто взбесила:
- Слушай, лакей. Ты там чё пролепетал про бомжей? Ты сам чьих будешь то, мусарок или мясной? - зрачки бармена стали совершать броуновские движения. – Ну что, замер. Я тоже вот в Монако лечу с ними. Может я тоже бомж? – для пущей острастки я прихватил бармена за бабочку. - А давай по-другому сделаем, дружок. Давай позовем сюда их всех, и ты им скажешь, что они бомжи? Да ты не бойся. Они мирные люди, в Сибири живут, на вышках работают. Откуда там злым людям взяться, сам подумай?
От перспективы знакомства с полутора сотнями нетрезвых пролетариев, мальчик заметался как муха по стеклу. При этом радиус его метаний не превышал длины резинки от бабочки.
В разгар моей пламенной речи, краем глаза я увидел рожу Бобра. И не просто «рожу Бобра», а «охуевшую рожу Бобра». Вы когда-нибудь видели охуевшего бобра?
Если честно, я и сам удивился тому, с каким отчаянием принялся защищать честь этого стада, гордо именуемого болельщиками Зенита. Ведь не прошло ещё и минуты с тех пор как все они, до единого, были мне глубоко отвратительны. Но дело было явно не в этом. Взгляд Бобра выражал нечто большее.
И тут я понял, что Бобёр смотрит не на меня, а мне за спину.
Не отпуская бабочку, я повернулся. За спиной, сияя американской улыбкой, стоял Филипп Филипыч. Он переводил глаза с меня на бабочку бармена. Повисла пауза. Снисхождение в его глазах постепенно сменялось неким немым вопросом.
Вместо ответа на этот вопрос я (всё ещё на взводе) продолжил вслух пытку бармена:
- Или вот он! – я ткнул свободным пальцем в Филипыча. - Он тоже едет в Монако. Может быть он тоже бомж?
- Сергей Анатольевич, любезный. Отстаньте от юноши. Вы что, не видите - он мясной с головы до ног. – Филипыч нежным движением высвободил бабочку из моей руки. – Если в Москве каждую свинью за бабочку тягать - ни нервов, ни здоровья не хватит. Лучше приберегите свою энергию для Монако.
Он говорил нарочито заискивающе, как Дед Мороз на утреннике с детками в колготках и сандаликах.
В этот момент в очередной раз заработала духовая секция... Но, несмотря на всю безобразность издаваемых звуков, их исполнители уже не вызывали былого отвращения.
Филипыч с нескрываемой гордостью сказал кому-то из многочисленной свиты:
- И вы меня спрашивали, зачем нам регионы к корпоративным символам приобщать? Вот вам и ответ. Вы посмотрите на них. Они все – начиная с директора вышки, заканчивая последним работягой готовы горло за фирму перегрызть!

© Жучара