Опции

[zadushevnii]

Конечная остановка.
Жизнь – словно поезд, что мчится и мчится, всё дальше и дальше. И где остановка, на которой надо сойти? Никто не знает ответа на этот вопрос. Ни машинист, ни кондуктор, ни, тем более, пассажир. Ведь они одно и то же лицо. Холодом. Холодом окутывает поезд перед конечной остановкой.

Холодом. Повеяло холодом. Бег. Всё что осталось мне – бежать. Вдаль. Куда глаза глядят. Холодная рукоять обжигает ладонь. Вытерев лицо я целую твои губы. Встаю с колен и смотрю на тебя, на твои, запечатлённые кровавым поцелуем, губы.
Странно, тебя уже нет, а люди даже не понимают этого. Я двигаюсь в толпе. Нет, я не бегу, просто быстро иду сквозь людей. Случайно толкнул старушку. Она, в свою очередь, толкает меня и начинает выкрикивать ругательства вслед моей удаляющейся спине. Иду, плевать, главное не оборачиваться. Если бы не ты, то я бы обязательно ответил ей, но…
Я иду. Сколько? Не знаю, может пару часов, а может 10 минут.
В этом районе я не бывал ни разу. А ты всё ещё там? Думаю, да. Когда тебя найдут, меня уже не будет в городе. По крайней мере, я на это надеюсь.
Такси. Ловлю такси и еду к вокзалу. 200 рублей, плевать, даже спорить не стану. Сигареты. Чёрт! Наверное, обронил, оставив тебе, наверное. Что бы купить? Пачку «Sabotage». Да, чёрная пачка под стать сегодняшнему дню.
На Москву один билет. Чёрт, нет билетов. Тогда на Питер. Твою мать, на сегодня тоже нет. Есть только на Севастополь. Севастополь, так Севастополь. Сижу в зале ожидания, до отправления ещё час. Как медленно бежит время.
Видимо уснул, потому что будит охранник и просит покинуть здание вокзала.
Пиzдец, да что ж это такое то? Я опоздал на поезд.
Иду на улицу, первый час ночи, холодно.
Твоя ладонь на моём запястье, застывший в горле крик, а в глазах ужас и надежда. Надежда на то, что всё это моя глупая шутка, и сейчас это кончится, чем бы это ни было. Смотришь на меня и просишь прекратить. Отпустить твою руку, что тебе больно. А мне не больно? Я молчу и …
Бутылку пива, нет, лучше водки. И коробку зефира в шоколаде. Видишь, я помню о тебе, твоё любимое лакомство. Я оплакиваю тебя. Сижу на набережной, давлюсь водкой и зефиром и плачу…
Блин, куда же я опять дел сигареты? Ладно, поднимаю чинарик и щёлкаю зажигалкой. Мог ли кто-нибудь, особенно ты, подумать, что я буду добивать чьи то сифозные басики? Но мне уже плевать, и эти 4 с половиной тяжки самые приятные в моей жизни.
Начинается снег. Если тебя ещё не нашли, то тебя укроет этим белым пушистым снегом как одеялом, и тебе больше не будет холодно.
Я вспоминаю нашу первую встречу. Я вспоминаю тебя. Твою улыбку, глаза, волосы, губы. Самое лучшее, что было в тебе кроме меня, твои губы. Твоя кожа пахла то ли ванилью, то ли карамелью. Но сегодня она пахла дерьмом, твоей сущностью, в сущности. Как жаль. Жаль…
Удаляю твой номер телефона из записной книжки мобильного. Теперь ты мне не то что не позвонишь, sms’ку даже не отправишь. А я любил твои sms’ки, полные любви, секса, интриги, в общем лжи.
Звонит друг и зовёт потусить в клуб. Говорю, что уже собираюсь спать. Он спрашивает, почему звук. Будто я на улице. Говорю, что курю на балконе. Он, не прощаясь, вешает трубку. Лучше б сам повесился, придурок.
Я даже и не понял, что произошло, как я мог сделать такое. Твои губы что-то произносили, шептали, просили помощи, из глаз текли слёзы, а тело медленно оседало. Мы стояли, вернее я стою, а ты уже лежишь, на крыше какого-то дома, и крики твои, скорее всего, никто не слышал. Ещё минуту назад мы молча стояли у входа на крышу, и я не выдержал твоих оправданий. Что на меня нашло, я даже не знаю.
Автомобильный мост. До земли несколько метров, наверно около семи. Внизу пролетают машины, пусть и редко, но всё же мой силуэт постоянно освещается фарами. Я сижу на перилах и курю сигарету, которую стрельнул у позднего, а может раннего прохожего. 4 часа утра, а может быть ещё ночи. Достаю твою фотографию и пишу на ней своё признание. Пишу, что именно я вонзал в тебя заранее приготовленный нож снова и снова. Из-за твоей измены.
Господи, что же я такое наделал, что же я за урод то такой? Я убил тебя. Венец человечества. Дитя божье…
Шаг вперёд. Приближающийся асфальт. Секундная боль. Темнота. Окутывающий холод. Ничего.
***
Ничего. Холод. Темнота. Стремительно разливающаяся по телу боль. Свет.
Я в палате. Ко мне прицеплены какие-то приборы, которые разрывают мои барабанные перепонки своим жужжанием и пиканьем. Я плачу. Я рыдаю. О тебе. И о боге. Который не хочет меня видеть. Не хочет забрать меня к себе. Остановка сердца. И, кажется, это моя конечная. Остановка.
3/XI/2007

[Oracool]

Как вам моё творчество??
Рассказ - Жизнь.
Холодные лучи света, ворвавшиеся на стёклянные призмы прилавков и звон колокольчика на дверях, известили об открытии магазина, где пахло выделанной кожей и крепким утренним чаем.
Всё было как обычно, всё тот же пожилой человек, разговаривая толи сам с собой, то ли с вещами, ожидал покупателей и его одиночество, растворялось в воспоминаниях об Одессе и привозе. Магазин был не только тем, что он смог сделать за всю свою жизнь, он был местом, где оживали, обретая душу, предметы и вещи, как оживают они в руках продавцов, которые вдыхают в свой товар жизнь.
Теплота и нежность, витающие в воздухе не давали шансов, на побег без покупки, и незамедлительно взяли в плен первую посетительницу магазина.
Она подошла к прилавкам и стала разглядывать вещи. Её взгляд скользил, как – будто, что-то ища. Он скользил мимо кошельков и сумочек….
- Милой Леди не хватает тепла, столь ранним осенним утром?- ничуть не смутившись, произнёс Семён Ильич, глядя своим особенным взглядом, который уже давно его не обманывал.
Она улыбнулась, достав свои нежные руки из карманов. Её красота добавила шарм, которого так не хватало этому месту и времени.
-Улыбку не рождает холод рук, её рождает тепло души,- продолжал он.
-Позвольте…,- Он, неторопливо надел очки и достал ничем не приметную коробку, которая томилась в ожидании именно этого утра.
- Я побоюсь преждевременности, но это то, что греет не только руки, но и душу. Крышка коробки не стала сопротивляться его словам и открыла тайну, воспламенивши искру в её глазах, рождая тепло.. Была ли это любовь с первого взгляда или комфорт, но это чувство не покидало Дашу. Не нужно было произносить лишних слов, бросать не нужные взгляды, искать кривизну швов или торчащих из них ниток, они были идеальны. Перчатки были на её руках, унося в никуда проблемы и холод.
-Прелесть,- и её слова, мягким бархатом, осели на окружающих её предметах, вещах и человеке, стоящим по ту сторону прилавка
В унисон красивым глазам вторила улыбка, которая повлияла на цену, настроение, и чек вырвавшись на свободу из кассового аппарата, подытожил право обладания новой дружбы. Они были достойны друг друга и подчёркивали принадлежность к чему-то особенному, к тому, что связывало только их.
Они целый день бродили по городу шатающимися дорогами, пересекавшими их в кафе с подругами, какими-то людьми, сладкими запахами, ловя настроение Даши, и всё происходящее вокруг им нравилось.
Перчатки не были очередной игрушкой, они оберегали Дашу от них. Они были счастливы, что у них появилась такая подруга, с которой они разделяли эту осень. Охапки листвы, подбрасываемых Дашей в небо, букеты цветов, прикосновения мужских рук и губ вызывали столько восторга от жизни. Там, в магазине, в темноте коробки, перчатки не могли себе и представить, настолько бывает светло и легко от того, что кто- то будет рядом, от заботы и понимания.
Прошло несколько дней, а перчатки лежали дома. Они не понимали, что произошло, почему им больше не позволялось хранить нежные руки. Они скучали по Даше и запах её духов, которыми пропитались, усиливал чувство грусти. Перчатки не понимали, что к тому наряду, в котором была Даша два дня, они не подходят или просто не хотели этого понимать. Они не знали, как её идёт свадебное платье, как много бывает цветов и улыбок.
Однажды утром перчатки почувствовали движение и вновь знакомые нежные руки и кольцо. Они даже не помнят, как познакомились с ним. Кольцо часто ворчало, когда перчатки начинали сплетничать про жизнь Даши, про её знакомых и про вещи к которым они прикасались. Кольцо было мудрое и старалось не обращать внимания на чувства и понимание жизни, которыми жила та парочка.
- Да вы даже не знаете, что такое слёзы, - как-то не выдержало кольцо. Перчатки замолчали. Они действительно этого не видели и не знали.
- А что это? Расскажи, – просили они у кольца.
Кольцо могло рассказать о многом. О том, как бывает комфортно, о тишине, рождённой чувствами и о криках, рождённых ими же.
- Вы не видели, как горят свечи. Вы никогда не слышали криков. Слёзы – они как дождь, только солёные и падают из глаз Даши на ладони. Однажды Даша сняла меня и бросила в темноту в никуда. И мне стало страшно, что я никогда больше не увижу её, хотя я лишь кусок металла, которому предали форму. А потом тебя находят и вновь надевают, тепло и нет больше страха. Звучит музыка, и ты чувствуешь прикосновение его рук сжимающих её пальцы. И столько нежности дарит ночь, – кольцо замолчало, погрузившись в раздумья.
Перчаткам очень хотелось почувствовать слёзы. Им не терпелось нежности и мужских объятий.
Всё шло своим чередом, их жизнь в жизни Даши. Кольцо всё так же ворчало на них. А с неба уже летели белые снежинки…
Даша ехала в машине и уже никто не скажет, с чего началась та ссора и крики.
Перчатки затихли в ожидании слёз.
- Ведь крики рождают слёзы? – спросили они у кольца. Им очень хотелось почувствовать то, про что рассказывало, когда - то кольцо, но оно молчало в ожидании продолжения событий.
Крики усиливались и перчатки вдруг почувствовали грубое мужское лицо. Прикосновение было столь быстрым, и резким как будто их швырнули вместе с рукой, а затем ещё раз и ещё.
Машина остановилась. Даша вышла из неё и, хлопнув дверью, прикрыла лицо, по которому текли слёзы. Перчатки молчали, купаясь в дожде души.
Машина резко тронулась с места, а Даша уже вышла на тротуар, даже не провожая взглядом прошлое. Она поднесла руки к лицу, чтобы вновь вытереть слёзы и почувствовала его запах. Запах одеколона, который ей так знаком, а сейчас был уже недоступно чужим, заставил её снять перчатки вместе с кольцом, которое осталось в них. Даша шла по улице, вытирая слёзы рукой, держа перчатки в другой руке. Она остановилась, поднесла их к лицу и вновь почувствовала его запах. Даша сделала это нарочно, чтобы последний раз почувствовать его. Она положила перчатки на ограду тротуара и, не сожалея пошла своей дорогой.
- Какие же тёплые и нежные эти слёзы, - сказали они кольцу.
Но кольцо молчало.
Но вдруг вновь тепло и карман, но уже другие руки и запахи….