Опции

[Стас]

Пришел с утра на работу,туда-сюда,работаю потихоньку,часов в десять прибегает мастер,-Иди в табельную,тебе повестка! Пошел. Забрал. Повестка на сегодняшний день на восемь утра. Переоделся,пошел в военкомат. Там сидит девушка,очень строгая:)говорит,-Почему так поздно? Собрание с восьми было. Я ей,-Извиняйте,как принесли. Ну и ладно,забрала военник,вас Родина призывает на военные сборы,10 декабря отчаливаете. Отдал честь и строевым шагом вышел из кабинета. Десятого утром пришел в военкомат,пьяный,естессно,кто ж трезвый в армию уходит,там человек двадцать,пьяные,орут,бабы,водка,автобус... Поехали. Пили всю дорогу,трезвенников,человек пять было,ну или может язвенников-не пили они вобщем. Приехали в Свердловск в какую то часть,там сначала сидели в актовом зале. Долго. Ну наверно долго,точно не помню. Зато точно помню пели песни на сцене и плясали. Потом опять всех собрали и повезли переодеватся в военную форму. Там толпа народу ,трезвых мало,трезвые только каптерщики и то наверно потому что бабы. Я спьяну потерял рукавицы ,которые мне только что выдали,пошел обратно мерзко ругался и выбил себе еще одни. Потом у меня две пары было:) Наконец орду партизан собрали кое как, посадили в автобус или кунг,не помню уж и повезли. Повезли в Арамиль. Выгружают,там поле огроменное, на поле здоровые армейские палатки на 40 человек. Заселили нас в палатку ,там две маааленьких буржуйки и нету дров и дубак! Охрененный дубак! Матрасы на нарах были когда то сырые теперь стали ледяные. Ну бойцов этим не смутишь,они намахнули по 150 и пошли к близлежащему садовому товариществу. Сломали забор,пару домиков сделали из них дрова ,пошли обратно. Печки растопили и продолжили банкет. Пили много и долго. Народ не выдерживал алкогольной интоксикации,падал на улице,добрые самаритяне из числа партизан затаскивали их в палатки. Пили дня три,без просыпу. Офицеры не показывались и в общем то правильно делали. В Арамиль уже пробили по полю тропу Хо Ши Мина шириной подходящюю для движения автопоездов. Но домашние запасы кончились,деньги тоже,пути доставки спиртного перекрыли наряды милиции и военных. Начиналась настоящая служба. Утром было построение. Партизаны,страдающие жутким похмельным синдромом были изгнаны из палаток бодрыми офицерами при поддержке нескольких бойцов срочной службы. Шеренга шаталась,сбиваемая с ног мощными подземными толчками. Выступил генерал. Толкнул речь о долге,тяготах,лишениях. Говорил что то еще. Народ стал разбредатся. Стойко стояла только первая шеренга. Потом всех отпустили,кто еще не ушел сказали будет еще построение. Скоро. Через час. Я сказал нафиг больше не пойду,говорю я-истопник буду командовать печкой,меня не кантовать. Истопниками оказались еще трое-все салдамане. Еще один притворился шлангом и так и шатался по палатке всю службу. Народ бегал на учения,даже стрелял из автомата,мы колотили баклуши,и правильно между прочим делали-нефиг в минут 30 учения устраивать. Вечерами пили,потому что было все равно холодно в палатках,а под водочку все лучше спится. Наконец наступил день ради которого нас тут собрали. Приехали толпы генералов-тыщи и тыщи. Ну сотня была точно. Еще видел адмиралов двух или трех. Не знаю уж где они тут плавали. Они ходили смотрели нашу палатку убраную одним капитаном с двумя срочниками,так как мы порядок наводить категорически отказались,сказали по сроку службы не положено. Все было замечательно. Генералы и адмиралы ахали охали,радовались за нас. Мы стойко терпели тяготы и лишения воинской службы. День прошел замечательно.На следующий день наш генерал ,который нами командовал сказал какие мы молодцы. Сказал пуля дура,штык молодец! Богатыри,говорит. Потом сказал,что по этому поводу сборы продляются еще на десятЬ дней... Немая сцена... Молчание... Крики- Пошел на хуй! -и все сборище партизан ,как по команде разойдись,разбежалось по палаткам. Генерал,что то кричал-мол расстреляю негодяев! Трибунал!.. Ваще пофик. Все паковали чемоданы. Народ стройными колоннами выходил через КПП мимо хлопаюшего глазами дежурного. Тут же буквально,появились военкомы. Как уж они успели-не знаю. Уговаривали ,обещали,клялись. Уговорили почти всех кроме ребят с Серова и Ирбита вроде или Ивделя. Те ушли все же. Остальные отмотали еще пару суток-и домой! Ура! В военкомате наш коммисар всех поблагодарил ,налил по сто и-адью! Пришел домой там никто не топил 10дней так как я как раз за месяц до этого разошелся с женой и жил в дачном домике. Дубак,блин! Просто охренеть!

[Стас]

Когда все наконец пропились и началась нормальная партизанщина,произошло срочное торжественное построение. Народ был в недоумении,в чем же дело? Срочное,да еще и торжественное? Генерал стоял на трибуне. Генерал был орел. Генерал был недоволен. Разгильдяи!-кричал генерал. Бойцы,многие из которых,вследствии продолжительных проводов в армию и последующего обмывания прибытия в оную, видели его впервые,недоумевали. Что за перец на трибуне? Почему они разгильдяи? Но генерал был неумолим. Приведите сюда этих подонков,порочащих честь мундира солдата Российской армии! На плац под конвоем вывели трех бойцов из числа призванных на сборы. Им было плохо. Они болели. Они опирались друг на друга и иногда на конвой.. Увидев этот позор,генерал долго брызгал слюной и что то нечленораздельно кричал,- Негодяи! Повесить! Шпицрутены! Сквозь строй!-Но потом отдышался и более менее внятно сказал,что эти бойцы,-тут он опять выдал серию нечленораздельных воплей,-эти бойцы за пьянство на боевом посту,злостное неподчинение приказам старших по званию и прочая и прочая,приговариваются... ... приговариваются...барабанная дробь ...к гауптвахте! И затем должны будут еще раз явится на военные сборы! В Елань! В Чебаркуль! В Тюмень! На три месяца! Он лично отдаст такой приказ,чтоб их призывали до тех пор пока они не поймут... ибо...их... постигнет... Тут он опять забулькал в негодовании.Трое арестованных партизан,видом своим напоминающих беглых дезертиров,один точно помню был в кроссовках,шапочке-гандончике и спортивных штанах-из выданной униформы был только бушлат,довольно безучастно внимали пламенной речи нашего отца-командира. Потом один посмотрел на трибуну и наконец то похоже увидел настоящего генерала. Он протянул к нему руку и сказал,влюбленно глядя на своего командира,- Майне кляйне... партизанен..,- и упал,сраженный то ли красноречием генерала ,то ли абстинентным синдромом. Его боевые товарищи вяло глядели на него непонимающими глазами. Стройные партизанские ряды падали в приступах истерического хохота. Засим занавес.