Опции

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 1

Недалекому будущему великой России посвящается.



- 1 -

Санкт-Петербург. Смольный.
Резиденция губернатора.
Четверг. Полдень.

«Эх, лиха беда начало», - подумал знаменитый рок-музыкант Андрей Захаревич, неторопливо поднимаясь по широкой каменной лестнице. – «Мало того, что балалайки, так ещё и народные костюмы! Так, глядишь, Гутикова медведем с рогами вырядят. Хотя ему, наверное, пошло бы...»
Почему образ «медведя Гутикова» проступил в его сознании именно с рогами, Захаревич понял не сразу, но поняв, сдержанно улыбнулся.
На лестнице было прохладно. Во-первых, работал кондиционер, во-вторых, здание было древним, глубоко дореволюционным, и поэтому сейчас, в самом начале июня, оно ещё не успело прогреться под скупым питерским солнцем.
А вот и третий этаж.
«Приемная. Первый заместитель губернатора по вопросам управления государственным имуществом Грызлин Владлен Архипович», - гласила тяжелая, из золота табличка на массивных дубовых дверях.
Открывать двери самому не пришлось. Увидев приближающегося Андрея на мониторе видео-слежения, один из секретарей зама активировал «гидравлику», и дубовые створки стали медленно и гостеприимно раскрываться.
- Ваше превосходительство, к вам посетитель, - чарующим голоском промурлыкала в селектор секретарша сопровождения, чей столик находился сразу за дверями. И подняла глаза на Захаревича. - Андрей Вадимович, проходите, пожалуйста.
Она говорила с едва заметным акцентом - кажется, французским, что сегодня уже начинало выходить из моды. Как, впрочем, и весь её наряд: черная полувоенная форма а-ля «СС-садомазо», красная повязка с белым кругом на рукаве и стальной череп молодежной дивизии «Новые Наши» - на фуражке.
«Ваше превосходительство. Почти что Ваша Светлость», - брезгливо подумал Захаревич. – «Кругом одни холуи. Ненавижу».
Вслух он, разумеется, ничего не сказал. И устало-снисходительно, как подобает знаменитости, улыбнувшись девушке за столиком, проследовал мимо неё непосредственно в кабинет Грызлина.

- Андрей Вадимыч! Дорогой! - вскочил из-за стола заместитель губернатора. - Проходите, милости прошу! Сердечно, совершенно душевно рад вас видеть.
Грызлин оказался невысоким подвижным толстяком лет сорока - сорока пяти с бесхитростным открытым лицом. Брюки от костюма «Китон», светлая, с коротким рукавом рубашка «Стефано Ричи», платиновый православный крестик на шее, на запястье же - стальной «Вашерон Константин»... Типичный представитель среднего звена современной российской элиты: успешный чиновник и миллиардер, философ-позитивист, потенциальный (а может, и действительный) V.I.P.-клиент «Кайманского Национального Банка» или «Остеррайх Шпаркассе». Его выразительные и, как с удивлением отметил про себя Андрей, умные глаза, смотрели с искренним радушием и интересом.
- Прежде всего, хочу попросить у вас прощения за моих людей! - продолжал, улыбаясь, рассыпаться Грызлин. - Я велел Вите не просто пригласить вас в гости, но и обеспечить вам поездку с эскортом, так сказать... Чтобы вы, Андрей Вадимович, не теряли ни минуты своего драгоценного времени...
- Спасибо, но мне было удобнее заехать самому, - пожал плечами Андрей. - Ваш человек вкратце раскрыл мне суть вашего предложения, однако я...
- Да, да, разумеется! Но сначала - по рюмочке крепкого чая! - замгубернатора пошевелил в руке крошечным пультом, посылая команду невидимому джину-исполнителю желаний. - Сейчас принесут. А пока присаживайтесь...
Легким жестом он указал в сторону огромного дивана из ослепительно белой кожи, перед которым высился изящный мраморный столик с зеркальной серебряной столешницей.
- Оу, сорри, - спохватился Грызлин. - Я не представился. Меня зовут Владлен Архипович. Для вас - просто Влад.
Андрей в который раз изобразил на своем лице интерес и радость знакомству и мягко, словно здоровался с очень пожилым человеком, пожал протянутую ему руку замгубернатора.
- Для вас - Андрей, - улыбка вышла у Захаревича, как всегда, немного фальшивой. Однако, сегодня, похоже, не тот случай, когда следует напрягаться. Обойдутся без лицедейства.
Они присели на диван.
- Знаете, я тут давеча летал в Сан-Марино, - доверительно заговорил Грызлин. - По семейным, исключительно, делам... Так вот, представляете, Андрей, впервые за долгое время решил посетить тамошний храм католический. Интерес меня, знаете ли, взял ну совершенно необыкновенный... В общем, вхожу я - а дело было ранним утром, только-только открылись они - и тут вдруг снисходит на меня откровение такое. Словно проснулся я вдруг после долгого сна. И видится мне в этом откровении...
- Извольте, Ваше превосходительство, - девушка-секретарь, та самая, что сидела при входе, вкатила в кабинет массивный сервировочный столик, плотно заставленный бутылками, и застыла в двух шагах от дивана, ожидая дальнейших распоряжений. - С музыкой чаёвничать желаете или абсолютную тишину прикажете создать?
- Тишину, Эллен, тишину, - с улыбкой кивнул зам, откровенно любуясь её эффектной фигурой. - И сделай так, чтобы никто не беспокоил нас в ближайшие полчаса, aboule-toi!
- Tres bien, - пропела Эллен, выходя. - Tres bien, mon seigneur.
Двери за ней бесшумно затворились.
- Elle est vachement bien! Красавица! Так вот, вхожу я, - продолжил было свой рассказ Грызлин, но переведя взгляд на внимательно-серьёзное, почти скорбное лицо Андрея, спохватился. - Оу, сорри, простите ради Бога, Андрюша! Что-то я совсем заболтался. Итак, «о наших баранах». Наливайте себе чай, коньяк, колу, что хотите... А я пока введу вас в курс дела.
Он задумчиво уставился в сторону, словно что-то вспоминая, но уже через секунду заговорил снова.
- Как вы, наверное, знаете, ровно через неделю, в пятницу в загородном имении губернатора пройдет торжественный прием, а также праздник, приуроченный ко Дню рождения кузины Петра Валерьяновича - нашей очаровательной Сонечки. О, эта божественная Сонечка Ушакова-Вайман! Блестящая актриса, умница, фотомодель... Вот такой молодежью, действительно, может гордиться сегодня великая Россия!
Грызлин сделал паузу и перевел дух.
«Кузина. Конечно, кто же ещё», - мысленно отозвался Андрей, вспоминая недавний репортаж «Гардиан» о похождениях губернатора со своей сексапильной «родственницей» на Лазурном берегу, щедро разбавленный бесстыдными скриншотами папарацци. – «Неплохой, кстати, сюжет для песни. Подростки: русская Мальвина знакомится с чернокожим Пьеро на яхте их общего хозяина - миллиардера Карабаса и понимает, что вся их вселенная - есть всего лишь его личный и без антрактов порнотеатр... А что, подумаем».
- Народу будет совсем немного, - продолжал, тем временем, Грызлин. - Человек сто пятьдесят, не больше. Главным образом, все свои. Однако, в отличие от всех других подобных мероприятий, именины Сонечки пройдут несколько необычно, поскольку на этот раз они будут отмечены исключительным, крайне важным для нас обстоятельством. А именно...
Он снова сделал паузу и, нахмурившись, серьёзно посмотрел на Захаревича.
- Наше торжество, Андрей, посетит совершенно особый гость.
В кабинете повисла тишина, прерываемая лишь приглушенным тиканьем старинных, висящих над камином часов.
- Что ж, - протянул, наконец, Захаревич. - Высокие гости - это ведь даже хорошо... Однако, я не совсем понимаю, кто может считаться особым на приёме у самого губернатора. Неужели это...
И он сделал неопределенный жест рукой, добиваясь, чтобы столь смелую догадку озвучил за него собеседник. Однако, Грызлин со вздохом произнес совсем другое.
- Сенатор Килпатрик.
- Кто?!
- Сэр Роберт Джулиан Килпатрик. Действующий член Европарламента, вице-председатель ПАСЕ, большой друг нашей страны и неиссякаемый оптимист, а главное - очень и очень хороший человек. В наше время, согласитесь, Андрей, это немало!
- Подождите, - растерялся Захаревич. - Вы хотите сказать, что какой-то европейский чиновник...
- Да-да! Именно так! - энергично закивал головой Грызлин. - Но вовсе - не «какой-то»! Сенатор Килпатрик вот уже третий раз посещает Россию, и каждый его визит - большая честь для нас. И не только лично для меня и нашего города, но и для всей Российской Федерации.
Сделав очередную паузу, замгубернатора потупил взор и негромко добавил:
- Мистер Килпатрик поддерживает нашу страну в стремлении к достижению абсолютного энергетического господства в Восточном полушарии. Вся его жизнь и деятельность, особенно сейчас - в годы санкций...
«Ах, вот оно что. «Мистер» лоббирует в Европарламенте интересы российских госкорпораций, точнее, мультимиллиардеров, распродающих Западу отечественные недра: газ, нефть, уран...», - наконец, догадался Андрей, но вслух, по своему обыкновению, ничего не сказал, ограничившись вежливой, но понимающей полуулыбкой.
- А, ну тогда - совсем другое дело. Действительно, очень важный и очень ответственный гость. Никаких вопросов.
- Витя уже немного ввёл вас в курс дела, - с видимым облегчением продолжил Грызлин. - Выступление вашей замечательной группы, которую так любит вся страна, и которую очень и очень, поверьте, люблю я, станет, безо всяких сомнений, главным украшением нашего чудесного и, как вы уже поняли, одновременно весьма ответственного праздника. Репертуар, я думаю, мы обсуждать не будем. Известные старые хиты, а также современные и, как говорит моя дочь Изабель, «драйвовые» вещи - всего с десяток песен, полагаю, будет более чем достаточно. По программе ваше выступление идёт первым, сразу после порки холопов. Гости будут уже «разогреты», так что спокойно отыграетесь, поздравите именинницу, затем - её высокопоставленного кузена, Петра Валерьяновича, да езжайте себе с Богом домой. Если, конечно, не захотите присоединиться к гостям...
- Порки холопов? - удивленно переспросил Захаревич. - Это что-то театральное?
- Эх, Андрей, Андрей, совсем, смотрю, вы отстали от жизни, - негромко рассмеялся Грызлин. - Вы что же, ни разу не слышали про «Возрождение русского холопства?» Как же так? Ведь уже полгода как во всех СМИ обсуждают. Непорядок...
- Да как-то всё мимо меня, - обескураживающе улыбнулся Захаревич. - Последнее время много езжу. Гастроли, выступления, сами понимаете...
- В общем, казачество возродили, дворянство русское, как видите, и без нас возрождается - великий князь и наследник престола Михалкин один чего стоит - прости Господи, ну а сейчас черед и русского холопства настал. И надо сказать, немало людей в холопы подается - надоели им, знаете ли, все эти хваленые «западные ценности»: свободу и неприкосновенность на хлеб, как известно, не намажешь. Зато в холопах у толкового барина - как у Христа за пазухой. Ну, а выпорет если - так это даже на пользу...
И видя округлившиеся глаза Андрея, Грызлин поспешно добавил:
- Это не моя логика, разумеется. Просто я, как чиновник, находящийся на службе у Государя и русского народа, должен как минимум быть в курсе... м-м-м... общественных настроений.
- Хорошо, я понял, - кивнул Андрей, спеша сменить тему. - Ваш помощник сказал, что костюмы...
- О да! Самое главное! Секундочку... - Грызлин наполнил пузатую стеклянную стопку из уже открытой литровой «Romanoff» и торопливо выпил. - Ух! C’est degueulasse! Хорошо пошла...
Он взял со столика узкий хрустальный фужер с кофейными зернами, и поднеся его к носу, глубоко и шумно вдохнул.
- Вот так... Короче говоря, песню «Не пора ли прогнуться» нужно будет: во-первых, сделать финальной, а во-вторых, исполнить её в русских национальных костюмах и под русскую народную аранжировку. Мистер Килпатрик с ума сходит по нашему фольклору...
- Честно говоря, Влад, - без особой надежды попытался возразить Захаревич, - это настолько далеко от того, как мы обычно работаем...
Но замгубернатора сделал понимающее лицо и снова энергично закивал:
- Конечно! Конечно, дорогой Андрей! Вам вовсе и не требуется стучать в ложки. Но пусть будет хотя бы одна балалайка - вкупе с вашими расписными косоворотками, лаптями и залихватскими картузами - нам этого вполне хватит!
- Лаптями? - угрюмо переспросил Андрей.
- Ну да, лаптями, - широко улыбнулся Грызлин. - Да вы не переживайте, Андрюша, сейчас я расскажу вам об условиях, и ваше настроение - клянусь! - изменится. В конце концов, бесплатно только птички поют...
Услышав свою собственную поговорку из уст лоснящегося и жизнерадостного чиновника, Андрей погрустнел ещё больше.
Теперь он проклинал себя в душе, что повелся на сладкие речи помощника зама и приехал сам, а не прислал своего арт-директора. Жадность постоянно подсовывает подлянки... Попробуй теперь сбеги от этих «служителей народа» - завтра и СМИ и блоггеры помоями обольют - напишут, побрезговал, дескать, Захаревич, простою русской душой, отказался на празднике народном спеть, лапти «наши потомственные» за свои не признал. Либераст, мол, агент майдано-пендосский, ЗахаГевич.
Прессу (как, впрочем, и общественное мнение) Андрей, несмотря на своё показное равнодушие, всегда люто ненавидел и одновременно боялся до глубины души. Он ничего не мог с собой поделать, но ещё с давних - брежневских времен, любое упоминание о собственной персоне в газетах или же, не дай Бог, по теле-радио, всегда заставляло его сначала вспотеть и напугаться, и лишь после - выдохнуть и расслабиться.
«Холуи. Трусливые и подлые холуи», - в очередной раз подумал Захаревич, хмуро глядя на этикетку «Romanoff». – «Прихвостни продажные».
- Итак, - многообещающе улыбнулся Грызлин, - сумма вашего гонорара за выступление составит...
Он сделал театральную паузу, не слишком, впрочем, длинную.
- Сто тысяч евро.
Довольный произведенным эффектом, замгубернатора откинулся на спинку дивана и скрестил на груди руки. В кабинете повисла тишина.
- Кэшем? - Захаревич непроизвольно заулыбался. Лицо его просветлело, а глаза приняли, наконец, то озорное, сдержанно-возбужденное выражение, за которое его так любили поклонницы. - Честно говоря, не ожидал...
- Хотите - кэшем, а хотите - на счёт, - тоже улыбаясь, развёл руками Грызлин. - Костюмы вам завезёт Витя - завтра, там будет несколько размеров на выбор. Ну, а гонорар вы можете получить хоть сегодня - достаточно просто назвать IBAN, если счёт в Европе, или же сорт код и аккаунт намбер, если - в Британии...
- Вы сказали - можно наличными, - Андрей облизнул чуть пересохшие губы, внимательно глядя на зама. - Меня бы это устроило гораздо больше...
- Без проблем! Андрюша, дорогой, без проблем! - почувствовав явный перелом в беседе, довольный собою Грызлин поднялся на ноги и подошел к огромному письменному столу. - Вообще, подоходный налог - вещь нужная. И даже важная. Но - не обязательная...
Выдвинув один из ящиков, замгубернатора ухватил двумя пальцами массивный пакет из черного полиэтилена и, подняв его над столом, небрежно высыпал перед собой его содержимое: новенькие, перетянутые банковской лентой пачки купюр номиналом пятьсот евро.
- S'il vous plait, - легким движением Грызлин сдвинул две пачки к краю стола, по направлению к Захаревичу. - Будьте добры, Андрей Вадимович, примите, пожалуйста...
Повторять ему не пришлось.
Неторопливо и с достоинством Андрей поднялся с дивана и, шагнув к столу, аккуратно взял деньги.
- Какие-нибудь ещё пожелания будут? - негромко осведомился он у Грызлина, убирая гонорар во внутренний карман «джинсовки».
- Да, пожалуй, - чуть нахмурился зам. - Только это, скорее, не пожелание, а так, рекомендация, что ли... Дружеский совет. Человек вы, Андрей, бывалый, опытный, и тем не менее...
Грызлин некоторое время пожевал губами, словно подыскивая слова, после чего медленно поднял глаза на Захаревича.
- В общем, чего бы вы ни увидели и ни услышали там, на приёме, пожалуйста, ничему не удивляйтесь и, уж тем более, ни во что не вмешивайтесь. Ведите себя так, словно происходящее вас абсолютно не касается. И тогда сможете получить от праздника просто фантастические, совершенно незабываемые впечатления. Это я вам обещаю!

* * *

Миновав внушительные турникеты проходной резиденции губернатора и рассеяно кивнув козырнувшим ему полицейским, Андрей оказался, наконец, на улице.
Постояв некоторое время на высоком каменном крыльце, глядя, прищурившись, на яркое полуденное солнце, он облегченно, словно после визита к стоматологу, вздохнул и неторопливо направился к стоянке автомобилей.
«Ладно, хоть голыми не заставили петь, как тогда у Фердюкова, в «краснознаменной» сауне», - беззлобно подумал Андрей. – «Лизоблюды, приспособленцы, холуи...»
В кармане шевельнулся поставленный на бесшумный режим «мобильник». Андрей бережно вынул тяжелый, в дорогом крокодиловом чехле «Айфон-9» и поднес его к глазам.
Так и есть. Четыре пропущенных звонка, все - от Сашки Гутикова.
- Да чтоб тебе... - Захаревич неохотно ткнул в кнопку вызова.
Сашка взял трубку практически сразу.
- Да, Андрюха!
- Чего трезвонишь?
- Ну? Как в Смольном?
- Порядок. Всё как обычно. «Именины у Кристины». Играем в лаптях и с ложками, ублажаем руководство области, а также - знатного вельможу «страны вероятного противника». Короче, сорок «штук».
- ДоллАры? - осторожно поинтересовался Гутиков.
- Ноу. Еурос, - улыбнулся Захаревич. - Всё. Пока. Созвонимся позже.
- Нормально, Андрюха! - одобрительно прогудел в трубку Сашка. - За «сороковник» я им ещё и станцую. А Вовку, арт-босса, вообще, гнать надо...
Разговор оборвался.
«Тебя самого уже давно гнать надо», - мысленно проворчал Андрей, ища глазами на стоянке одолженный у Мити, своего питерского приятеля, неприметный «Линкольн».
- Неужели они до сих пор считают себя равными мне? - произнес он вслух, направляясь к найденному, наконец, внедорожнику. - Посредственности, проходимцы, клоуны...
Забравшись в салон, Андрей аккуратно хлопнул дверцей, после чего - в который уже раз - коснулся внутреннего кармана куртки - того, где лежали деньги, и удовлетворенно добавил:
- Идиоты.
Иван Негоров-Синий , 29.11.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 2

- 2 -

Подмосковное имение князя Михалкина.
Пятница. Утро.

Бим-бом! Бим-бим-бом!
Огромные каминные часы «Поль Гарнье» сыграли торжественную и чуть замысловатую трель, наполнив полутемную княжескую опочивальню непостижимой средневековой красотой позднего ренессанса и одновременно нотами некой скрытой тревоги, бодрящей, словно напоминающей о тяжелой и ответственной поступи истории.
Половина одиннадцатого.
Знаменитый и некогда талантливый кинорежиссер, а ныне великий князь Никита Сергеевич Михалкин чуть пошевелился под пуховым в шелке одеялом, просыпаясь, и неторопливо, как это любил он со времен юности, стал ощупывать своё уже немолодое, но до сих пор сильное и упругое тело. Да, годы идут, но разве можно отказать себе в удовольствии воочию убедиться в собственной естественной и благородной, если не сказать - божественной - красоте? Да, с телом ему действительно повезло...
Откинув одеяло, князь медленно поднялся, сел на своей широченной, под балдахином из кружевного голубого атласа постели и посмотрел на себя в настенное зеркало.
И всё же, до чего он хорош! Атлетическая, хотя и чуть усохшая с возрастом фигура, аристократическое, словно высеченное из камня лицо, волевой подбородок, суровый и проницательный взгляд холодных выразительных глаз... Конечно, роль бесшабашного кутилы и бравого гусара ему уже вряд ли подойдёт, зато вполне - образ доблестного генерала, маршала, изящного, «в самом соку» сердцееда и могущественного светского льва, или даже... А что, может, и правда - элегантного, красиво поседевшего бога?
Безмолвно пожевав губами, Никита Сергеевич нашел ногами тапочки - мягкие, из шерсти ещё не родившегося ягненка, ворсом наружу, расшитые палладиевой нитью. Посидеть бы вот так, полюбоваться на своё отражение, поразмыслить над бренностью бытия человеческого, но нет, дела сиятельные требуют...
Князь чуть покосился вправо, где на полу возле кровати, на чудесном, густо ворсистом иранском ковре ручной работы спали две дворовые девки: Маринка и Иветт, и невольно залюбовался нагой их красотой. Совсем ещё молодые, лет от силы шестнадцать; Маринка - кровь с молоком, невысокая, пышная, с широкими бедрами; фамильное тату дома Михалкиных с кадастровым номером на её шее подчеркивает и выгодно оттеняет рельеф лица («В иные времена сам Рубенс был бы сражен», - не без гордости подумал князь). Иветтка же - чернокожая бестия, как он её называл, полная противоположность Маринке, худая, угловатая ассирийка, с поразительно большими губами и короткими вьющимися, чёрными как смоль волосами; страстная словно пантера - она абсолютно точно стоила тех девяти с половиной тысяч евро, что давешней весной он отдал за неё Нигматулле - французику из соседнего шале в Сан-Рафаэль...
Эх, не велено им здесь спать, не велено. Ещё ночью, ублажив князя и утолив изысканные княжеские капризы, должны были покинуть они сиятельные покои эти, да видно так и уснули подле ложа его, сморенные - не то двумя бутылками «Крюг Кло дю Мениль», не то друг дружкой - любил Михалкин наблюдать эти их игры - уже перед самым сном своим, так сказать, в завершение...
Но что сейчас, не отправлять же девок к конюху за розгами, в самом деле! Не изверг же он, великий князь Никита Сергеевич. Нет, конечно, не изверг, а добрый, мудрый и хорошо чувствующий правдивую и непостижимую красоту жизни человек. Православный.
Князь неспешно и с достоинством перекрестился. Пора в уборную.
Он медленно, чуть опираясь о постель, поднялся и, перешагнув через спящих девушек, направился к высоким двустворчатым позолоченным дверям. Его новый, по-своему особенный, а в чем-то, возможно, даже - исторический день величественно начинался.

- Доброе утро, барин!
- Доброе утро, ваше сиятельство!
- Благослови вас Господь, кормилец, отец родной! Не изволите ли кваску холодного испить?
Сразу за дверями опочивальни ждали его, как и положено, три няньки: немолодые и улыбчивые в расписных сарафанах женщины - с подносами да полотенцами в руках, готовые к любым его, князя, надобностям.
- Как спалось вам, барин, Никита свет Сергеевич? Не тревожились ли понапрасну в сиятельных снах ваших?
Михалкин строго посмотрел на них из-под нахмуренных бровей, затем потянулся и принял из рук няньки ледяной фужер с клюквенным квасом. Сделал большой глоток.
- О-о-ох, ты... Едрёный...
Поставил фужер обратно на поднос.
- Галя, ты со мной - в уборную. Остальные - ступайте, княгиню известите, что я проснуться соизволил, - всё ещё чуть хриплым ото сна голосом произнес князь. - И велите накрывать церемонию - через три четверти часа спущусь к завтраку.

* * *

Однако появиться внизу, в огромном Мраморном зале - там, где по традиции совершались завтраки в имении Михалкиных, ему удалось лишь спустя полтора часа. Слишком много времени ушло в этот раз на туалетные и косметические процедуры, в особенности - на стрижку и подкраску усов, а также - на норвежский педикюр. Поэтому когда облаченный в свой знаменитый ослепительно-красный парчовый халат Никита Сергеевич достиг, наконец, Главной лестницы, ведущей в Мраморный, то общий вздох облегчения давно собравшихся там и ожидающих его людей едва заметным дуновением достиг и чуткого ухо князя.
«Э-э-эх...»
«Ничего-ничего, потерпите, болезные», - мысленно усмехнулся Михалкин, начиная неспешный спуск по широкой, покрытой чёрным бархатом лестнице. – «Надо будет как-нибудь суровую проверку вам устроить - выйти только к обеду. Посмотреть, кто выстоит, а кто слабину даст - сбежит. И высечь нетерпеливых, как полагается...»
По заведенной князем традиции, на завтрак в Мраморном зале обязаны были собираться все без исключения проживающие в имении люди: в первую очередь, члены семьи Михалкина, их друзья и гости, и далее все остальные - приживалки, прислуга и гувернеры, челядь, а также те из дворовых, которым дозволялось бывать в доме.
В последнее время, впрочем, народу набиралось не так и много: человек тридцать - тридцать пять, едва ли больше. Всем им надлежало ожидать князя в зале, стоя позади своих кресел, окружающих огромный П-образный дубовый обеденный стол.
- С добрым утром, - негромко произнес Михалкин, входя в Мраморный. - С доброй пятницей, дорогие мои.
Присутствующие радостно оживились.
- И вас, и вас, ваше сиятельство! - заулыбались женщины.
- Добрейшего вам утра, Никита Сергеевич, и настроения отличного, - отозвалась молодежь из числа гостей княжны Наденьки.
- Поклон земной, - бормотала челядь. - Да поклон сердечный...
- Благодетель, кормилец, солнце красное наше, - растекались гувернеры с приживальными.
- С добрым утром, барин, укрепи Господь, - перекрестился Евсей, начальник службы безопасности.
- Помолимся прежде! - оборвал всеобщую трескотню князь, остановившись возле трапезного своего кресла, выполненного в форме трона Цезаря. - Oтче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое...
Его голос постепенно стихал, как стихали и голоса остальных, и в Мраморном повисла минутная, но благостная тишина молящихся.
- Аминь, - негромко проговорил князь и, отодвинув кресло, степенно уселся во главу стола. - Прошу всех разделить со мною трапезу.
И тут же всё вокруг ожило. Люди с удовольствием рассаживались, негромко переговариваясь. Кто-то шутил, тут и там раздавался за столом сдержанный смех.
Засуетились слуги, послышался звон столового серебра, забегали официанты, высоко под потолком заиграла музыка бессмертного Вивальди. Несмотря на долгое сегодня ожидание, церемония явно того стоила: знаменитые завтраки у Михалкина - ослепительные, роскошные, «с сюрпризом» - любили все.
Впрочем, в гастрономическом отношении сам завтрак вряд ли можно было бы назвать оригинальным: принимая пищу на людях, Никита Сергеевич предпочитал демонстрировать истинный консерватизм и уважение к дворянским традициям.
Князю подали омлет с севрюжьей икрой и цельным лобстером, шри-ланкийский салат из креветок, а также - пшенную кашу. На десерт - итальянский шоколад с бусинками «съедобного золота» и пудинг из тапиоки с пальмовым сахаром. Из напитков - чёрный чай. Просто, изящно, но при этом - весьма и весьма полезно...
Компания Наденьки: три очаровательных девушки и двое юношей, все - из нью-йоркской театральной «EF-Academy» - ограничились, как и подобает молодежи, блинчиками по-македонски, свежими фруктами и галлонами кофе «эспрессо».
Слуги, челядь и гувернеры с няньками с жадностью набросились на порционную, из эконом-меню, яичницу с беконом и бобами, запивая её хлебным квасом из огромных серебряных графинов.
Дворовые ели гречневую кашу со свининой - за отдельным столом, возле самого выхода из Мраморного.
Княгини на завтраке не было. Её личный постельничий, Алексей Алексеич, передал Михалкину надушенную запахом лампадного масла записку, в которой было всего два слова: «Умоляю. Твоя».
«Что ж, мигрень в её возрасте - обычное дело», - равнодушно подумал князь, сминая записку двумя пальцами.
- Прими.
Стоящий позади него Евсей, приземистый и широкоплечий отставной майор спецвойск, ныне - личный «опричник» князя, стремительно шагнул к своему хозяину и, ловко выхватив из руки Михалкина скомканный бумажный шарик, также стремительно отступил назад, не спуская глаз с сидящих за столами людей. Он был единственным, кроме, пожалуй, официантов, кто имел право принимать пищу до начала утренней трапезы, поскольку бдить - являлось его главной в имении обязанностью.

* * *

Пролетел час незаметно, в кушаньях да беседе застольной.
- Хорошо-о-о, - громко выдохнул князь, покончив, наконец, с десертом. И тотчас шум за столами стих. - Хорошо! Да только вот не насытился я... Евсей!
- Да, Ваше сиятельство! - вновь подскочил «опричник». - Чего изволите?
- А вот думаю я, любезный, какую бы забаву нам с тобой отыграть в этих стенах? - Михалкин шутливо подмигнул гостям и вновь покосился на Евсея. - Может быть, в подвал кого здесь спустим, на сырое? Или, может, наоборот, с колокольни в небо отправим?
Музыка под сводами зала смолкла, и в Мраморном повисла напряженная тишина.
- Даже и не знаю, - пожал плечами Евсей, глядя поверх людских голов. - Иногда для веселья и простой забавы хватает...
- Так, так, - с улыбкой кивнул Михалкин, - продолжай.
- Как-то шёл я шестого дня по лесу, барин, - усмехнулся в густые усы «опричник», - да увидал червя на лесной тропе. Огромный такой червь, ленточный, склизкий.
- И что же?
- Склизкий, белесый червь, и что интересно - шевелится...
- Поди ж ты!
- Да ясно, барин, шевелится! - качнул головой Евсей. - Мало того, он еще и говорить начал при мне. Точнее, не говорить, а блеять по-козлиному, ругаться. И тут... Схватил его я, а сам думаю: нет, такое чудо прежде надо Никите Сергеичу, сиятельству Его показать. Пусть великий князь на чудо сие полюбуется. Ну, в общем, так я его в имение и принёс.
- Ленточный, говоришь? Белесый? Чего ж тогда, не томи, давай, волоки его сюда, - кивнул Михалкин и снова обратился к собравшимся. - Что, люди добрые, помучаем червя говорящего, ленточно-белесого? Кому, как говорится, забава, а кому - потрава...
- Забава! Забава! Конечно, помучаем! - раздалось со всех сторон. - Ох, помучаем окаянного!
Евсей быстрым шагом вышел из зала, направляясь, очевидно, за тем самым пресловутым червем. Люди в Мраморном продолжали оживленно переговариваться в ожидании сюрприза. Князь же, довольный собой и произведенным эффектом, загадочно улыбался, а в глазах его блестели озорные искры.
Вскоре из коридора, ведущего в левое крыло имения, послышался странный звук, напоминающий лязг металлических цепей, и через минуту в Мраморый зал вошел, в сопровождении Евсея, ещё один гость.
Это был совершенно голый молодой человек. Лет от силы двадцати пяти, грязный и изможденный, он выглядел так, словно много дней просидел в земляной яме или нечищеному хлеву. Волосы его торчали сосульками, по всему телу виднелись бурые пятна присохшей земли, а лицо было покрыто не то сажей, не то разводами машинного масла.
Человек был закован в невольничьи колодки - жуткую деревянную конструкцию с прорезями для головы и рук, ноги же его были сцеплены тяжелыми кандалами, прикрепленными к короткому поводку в руках Евсея.
Бедняга был едва способен передвигаться, и поэтому, подгоняемый «опричником», брел он медленно, покачиваясь из стороны в стороны - с большим, судя по всему, трудом сохраняя равновесие.
- А-а-ах, - пронеслось по залу.
В Мраморном повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь позвякиванием цепей на ногах у парня.
- Сюда, - командовал ему Евсей. - Ближе подходи... Так. Ещё... Теперь - стоп. Повернись к гостям, червь смердящий. Вот так. Теперь - на колени!
Молодой человек как подрубленный упал на колени - на пол, буквально в двух метрах перед столом пирующих. Те из них, кто сидел совсем близко к пленнику, могли видеть сотрясающую его тело крупную дрожь, словно он пребывал в лихорадке или агонии, а мутный взгляд его застывших, широко открытых глаз был почти неживой и направлен в одну точку.
- Поздоровайся с барином! - Евсей слегка пнул парня под ребра. Тот покачнулся.
- Здравствуйте... - Голос его был хриплый и едва различимый. - Ваше сиятельство...
- Здравствуй, здравствуй, - сощурился князь. - Так вот ты какой, Железный Дровосек... Ну что ж, будем теперь знакомы!
- Кто это, папа? - тихо спросила Наденька, и голос её чуть дрогнул. - Почему он голый?
- Расскажи, Евсеюшка, душа моя, - посмотрел на «опричника» Михалкин. - Расскажи, любезный. Представь нам гостя.
- Добро, - кивнул тот. - Рассказую.
Народ в зале оживился, предвкушая интересное.
- Так вот, - продолжал Евсей. - Пёс этот поганый, паскудник и нечестивец, есть не кто иной, как блоггер. Железный Дровосек. Так он сам себя нарёк, чтобы уважение дружков своих, опарышей, в интернете сыскать и чтобы от кары справедливой, ежели чего, сокрыться. Но, как видите, кара та настигла его - недолго бегал он от нас, гадина ленточно-белесая. Стоило только денег ему по «скайпу» посулить, да журналистом пендосским прикинуться, так он мне, собака, сразу всё своё инкогнито и раскрыл - на «стрелку» приехал. Там мы и повязали его с ребятами. Пукнуть не успел, как мешок на голову и ствол под ребра, а уже через час в «собачнике» нашем на цепи сидел, молился, чтобы я его, гадину, в живых до князя додержал, а не сразу там же на месте и прикончил...
- Подожди. Ну, а сделал-то он чего? - вопрошал Михалкин. - Ты уж не таись, поведай всем, Евсей свет Андреич. Чтобы не было молвы в народе, будто слуги княжие добрых людей без причины «в цепи» похищают.
- И поведаю, - согласился Евсей, - всё поведаю! Блоггер этот, Железный Дровосек то есть, возомнил себя дюже остроумным да безнаказанным. Взялся писать он в интернете о князе нашем сиятельном вещи гнусные. И мало того, что писать, так ещё и фотографии, подлюга, прикреплял. Вот, мол, дескать, полюбуйтесь, люди: народ в стране голодает, а князь Михалкин по сан-тропезам жирует - со срамными девицами и под порошком бесовским, с американцами да немцами вечеринки закатывает в миллионы евро, зато сам лицемерно Запад повсюду обличает, мол, изуверы да нехристи там одни...
- Ты это... - Нахмурился князь. - Ближе к делу давай.
- Ага, - тотчас сориентировался душегуб. - Я ж и так... Короче говоря, врал напропалую, собака. И всё бы оно, может, ничего, да только фотоснимки уж больно отчетливые у него были - явно, поганец, с госдеповскими наймитами снюхался, иначе откуда бы у подлеца такие снимки? В итоге, докатился мерзавец и до главной своей гнусности: на кормильца нашего, князя Никиту Сергеевича, великого любимца народного и верного слугу государева, гад этот мерзкую «жабу» в сети соорудил и на всеобщее обозрение в блог свой выставил!
И вновь повисла тишина в зале.
- Кончилось на этом наше терпение, - продолжал Евсей после паузы. - Поймали мы выродка, стреножили, и в имение сюда доставили. Шесть дней живет он на цепи, в колодце брошенном. Пить-есть не даем, там на дне колодца лужа из нечистот скапливается, оттуда и питается червь поганый. Первые два дня кричал из ямы, что он, дескать, гражданин свободной России, и что все мы поплатимся, но потом затих. Понял, видно, что не на тех нарвался, и что отвечать за своё паскудство придётся. В общем, думаю, надобно живьем его замуровать, в подвале, чтобы долгие недели там умирал. И чтоб другим неповадно было...
- Поесть... - Неожиданно прохрипел пленник, словно приходя в себя. - Поесть дайте перед смертью...
- Покушать? - негромко переспросил его князь с сочувствием в голосе. - Ась? Или мне послышалось?
- Покушать... - Эхом отозвался парень, не поднимая глаз. - Умоляю...
- Ну что, господа хорошие, - обратился к гостям Михалкин. - Может, угостим блоггера завтраком? Уважим, так сказать, молодое дарование? Кофеечку ему нальём, с пирожным... У кого какое мнение?
Люди за столом сдержанно молчали, хотя на лицах у многих читались ярость и негодование.
- К собакам на растерзание его, - наконец, вымолвил кто-то.
И тут же вскипели все разом:
- К медведям!
- С колокольни сбросить!
- Ослепить!
- Евнухом дворовым сделать!
Первой поднялась из-за стола княжна Наденька, в глазах её стояли слёзы.
- На папу... «Жабу» нарисовал... Как ты мог... Как ты мог, смерд, гадина ты неблагодарная...
Лицо её исказилось ненавистью. Наденька взяла из тарелки огромное желтое яблоко.
- Так гореть же тебе в аду, негодяй! На же, возьми, откушай!
И размахнувшись, она швырнула яблоко в блоггера.
- Мразь! Мразь! Существо не человеческое...
Княжна громко зарыдала, закрывая лицо руками и опадая обратно в кресло. Яблоко, ударившее пленника в лицо, отлетело и закатилось под стол. И сразу повскакали с мест многие.
- На! Получай! Жри, отродье мериканское! Подавись!
В справедливой ярости своей люди хватали со стола всё, что попадалось им под руку, и бросали, кто - целясь мерзавцу в голову, а кто - в ноги, в пах, в живот... Удары посыпались на блоггера со всех сторон.
- Обожрись! Умри! Сдохни!
И хотя ни закрыться от летящей в него снеди, ни, тем более, подобрать хоть каплю съестного пленник не мог, Евсей предусмотрительно вынул электрошокер, готовясь, в случае чего, успокоить любой взбрык нечестивца.
- Довольно! - прогремел тут над столом повелительный голос князя. - Довольно, люди добрые!
Тотчас стихли, хотя и с неохотой, крики негодования. Гости вновь расселись, с готовностью слушать дальше. Михалкин степенно поднялся со своего трона.
- Ну, что, Железный Дровосек, - обратился он к юноше, - слыхал, как народ деяние твоё принимает? Понял теперь, кто ты есть передо мною, червь ленточно-белесый?
Стоящий на коленях блоггер молчал, словно не слыша слов князя. Губы разбитые его исказила гримаса отчаянья, на лице проступили багровые синяки, тонкая струйка крови стекала из сломанного носа.
- Конечно, - продолжал Никита Сергеевич укоризненно, - наш бы долг умертвить тебя, мерзавца. На кол посадить. Избавить общество российское от сущности твоей червивой...
- Но, - повысил он голос, оглядывая собравшихся, - повезло тебе, нечестивец. Потому что люди мы добрые, благородные, сердцем и душой широкие. Православные.
Князь медленно и размашисто перекрестился.
- Да и донести на нас могут, - добавил он уже по-свойски, обращаясь к публике. - И придется за голову твою паскудную от полиции и следствия откупаться. А деньги свои мне для другого надобны.
- Верно! Верно, папенька! - поддержала отца княжна. - Донесут дворовые, и опять начнётся травля заказная - мол, совсем осмелели Михалкины, законы русские им не указ...
- В общем, решил я, - взглядом осадил её князь, - отпустить тебя, блоггер, на все четыре стороны. Пусть узнают дружки твои поганые, как благороден и милосерден дворянин Никита Михалкин, и как велико истинно русское его терпение. И знают пусть, что всякий, кто осмелится впредь тявкать на меня и семью мою, а значит - и на всё наше государство российское, кару страшную на себя навлекает... Евсей!
- Слушаю, Ваше сиятельство!
- Вели людям своим вывезти поганца из имения - туда, на трассу, подальше от Рублево-Успенского, да выбросить вон из машины. Пусть себе в Москву как угодно добирается, а если и подохнет по дороге, то тут уж не при чем мы. Господь, стало быть, всемогущий по совести так распорядился.
- Что, Ваше сиятельство, прямо в колодках да цепях отвезти прикажете?
- А прямо в колодках и отвези. Мало ли кто их на него надел, на гадину. Нам-то всё равно, если что, веры больше положено.
- Слушаюсь! Исполнено будет, барин. А ну, пошел давай!
Под разочарованные взоры публики вывел Евсей Андреич блоггера вон из Мраморного зала.
И вновь, словно по команде, закружились вокруг стола официанты ловкие, загремели чашками, заиграл под сводами Моцарт, заулыбались гости, полилась как ни в чем не бывало беседа застольная.
Через минуту в Мраморный подали второй десерт.

* * *

Известие о прибытии гонца от Глеба Борисовича - главное событие текущего дня - принял Михалкин уже наверху, в своем Овальном кабинете спустя час после окончания утренней трапезы. Время, впрочем, было уже далеко не утреннее, и чем ближе двигалась стрелка огромных настенных часов к пятнадцати тридцати, тем всё более волнительно становилось Никите Сергеевичу. Однако он продолжал терпеливо ждать.
Будучи в полной готовности к принятию Артефакта, князь, уже натертый благовониями и полностью обнаженный под халатом, медленно расхаживал по просторному, отделанному карельской березой, кавказским орехом и испанской перламутровой плиткой кабинету, поминутно выглядывая в окна, пытаясь отсюда, с четвертого этажа, разглядеть за далекими деревьями въездные ворота имения.
- Господи мой, Господи, укрепи мя силою свыше, - бормотал он в едва сдерживаемом волнении, - да не паду я под тяжестию скорбии сея...
«Тинг-тонг». Наконец-то!
Настенный монитор внутренней связи ожил, высветив лицо начальника караула Федора.
- Прибыли, Ваше сиятельство! «Хаммер» ФСО, и с ними - автомобильчик спортивный. Номера нерусские, но под стеклышком - жетон Администрации Президента. Впускаю, Ваше сиятельство?
- Впускай, Фёдор! - обрадовано выдохнул князь. - Впускай, родной. И пусть Гришу сразу ко мне ведут, да под белы рученьки, да пусть говорят с ним ласково...
- Понял вас, барин. Запускаю протокол. Не извольте беспокоиться.
Монитор отключился.

И вот, распахнулись, наконец, двери Овального кабинета.
Гриша, высокий статный красавец, ветеран двух войн, полковник и личный адъютант самого Глеб Борисыча, стремительным шагом ворвался в Овальный, возмущая собой и энергией своей царственный и полусонный покой княжеского имения.
- Здравия желаю, Никита Сергеевич! - гаркнул Григорий, останавливаясь посреди кабинета и отдавая честь князю. - Поклон вам сердечный от Его превосходительства, генерала Ревзлина, а также - от супруги его, и от всего их дома великородного. Поклон - и добрый вам, от души, подарок!
Гриша качнул в руке небольшим инкассаторским кейсом, пристегнутым к запястью мощным цифровым наручником.
- Григорий... - Растроганно произнес князь. - Дорогой ты мой человек... Надежда всего народа российского, верная опора государева! Останешься, может, отобедаешь с нами, чем Бог послал? Да из «оптики» английской постреляем - на балконы поднимемся?
- Никак нет, не могу, - улыбнулся адъютант. - Сдам сейчас посылку, да лететь мне дальше надобно - на другом краю страны ожидают. Служба наша такая, Никита Сергеевич, вы уж не обессудьте...
Он проворно опустился на одно колено, бережно поставил кейс на пол и, отстегнув наручник, набрал несколько кнопок на крышке замка чемоданчика.
Щелк! Кейс плавно распахнулся, открывая взору князя изящный деревянный ларец размерами с обувную коробку.
- Принимайте! - Гриша аккуратно вынул ларец и протянул его Михалкину. - Внутри что - не знаю, да мне и не положено. Для вас же послужит силы великой источником, а ещё - чистейшим родником для вдохновения - так Глеб Борисович устно передать вам распорядился.
С этими словами он поднялся на ноги, ожидая ответа от князя, но, так и не дождавшись, видя, что Михалкин на время - не то от нахлынувших эмоций, не то от собственных мыслей - потерял не только дар речи, но и ощущение реальности происходящего, Гриша подхватил пустой кейс, и поспешил к дверям.
- До свиданья, Никита Сергеевич! - крикнул он уже из коридора. - Даст Господь нам, свидимся.
Князь остался один.

Некоторое время он стоял, оцепенело глядя на драгоценный ларец в собственных руках, и только спустя минуту или две встрепенулся, ожил, и направился в один из углов кабинета - к старинному деревянному секретеру.
- Сейчас...
Водрузив ларец на секретер, Михалкин деловито приступил к приготовлениям. Сначала он запер на ключ двери, затем задвинул на окнах плотные велюровые портьеры, погасил свет и, сбросив с себя халат, принялся неторопливо, с помощью тяжелого серебряного огнива зажигать толстые восковые свечи, заблаговременно расставленные по всему кабинету - на столе, на полках книжного шкафа, на глиняных подставках для цветов...
- Вот и хорошо. Вот и славненько...
Вскоре подготовка была закончена. Овальный кабинет погрузился в торжественную мрачноватую полутьму, а вместе с ней - и тишину, придавая ритуалу особую и совершенно неповторимую атмосферу.
Обнаженный князь с трепетом поднял ларец с секретера и осторожно переставил его на заранее приготовленный «алтарь» - низкую деревянную тумбу для хранения табака и трубок. Затем опустился перед ней на колени и зажмурив глаза, стал медленно, обеими руками приподнимать крышку ларца.
Готово!
Растворяясь в собственной блаженной улыбке, Никита Сергеевич открыл глаза, и одновременно склонился над ларцом, словно навстречу выплывающему из него чуду.
О Боже! Это был действительно он.
Артефакт, священнейший предмет, сокровище, чью истинную ценность способен понять лишь мудрый и убеленный сединами посвященный. Только настоящий, подлинный дворянин, жрец истинного и высшего искусства, патриот великой страны - огромной своей многострадальной Родины. Только такой Человек, каким был Никита Сергеевич Михалкин.
В ларце лежал ботинок Государя.

* * *

«И находясь вне времени, о как часто склонны мы принимать движение нашего трепетного Эго за движение Истории! И кажется нам в сей благостный момент, что лишь от нас теперь зависит её стремительная и неумолимая поступь».
(Н.С. Михалкин. Мемуары. 2017 год. Издательство «Царедворец»)

Он не помнил, сколько простоял коленопреклоненным над бесценною святыней. Помнил лишь, как дыхание его, сливаясь с бескрайним и вездесущим духом государевым, то учащалось, то вновь ослабевало, наполняя тело невиданной доселе силой.
И как приходил в глубину груди его жар, заставляя сглатывать волнительную слюну вожделения, и как наступал отлив - холодная как сталь решимость и арийская жестокость Государя проникала в самую сущность его души.
И как наливалось твердостью его естество мужское только от мысли одной о близости, о связи незримой своей с божественной красотой и мощью царственного тела.
И казалось, уже само бессмертие - из самых недр Вселенной - снисходит сегодня на него, на князя великого Никиту Сергеевича. И ощутил он благодать божественную...

Зазвонил телефон.
Сначала украдкой и неназойливо, почти беззвучно пропел «мобильник» мелодию отечественного гимна. Затем всё громче, по нарастающей, пока не стало очевидно, что придется найти в себе силы и ответить: судя по пафосному «рингтону», звонили из Кремля.
Приглушенно застонав, Михалкин потянулся за трубкой и не вставая с колен, нажал на кнопку «Ответить»:
- Слушаю.
- Привет, Никита! Хау ар ю? - донесся до него моложавый развязный голос. - Ты что там, уснул? Или с малолетками опять кувыркаешься?
Голос принадлежал Его превосходительству генералу Ревзлину Глебу Борисычу, помощнику второго заместителя главы Администрации Президента.
- Здравствуйте! Здравствуйте, дорогой Глеб Борисович, - осипшим от неожиданности голосом прошептал Михалкин. - Никак нет! Книгу вот читал я да задумался...
- Это хорошо, что задумался. Значит, альцгеймером не страдаешь. Пока, - хохотнул Ревзлин. - Подарочек мой получил? Доволен?
- О да, конечно! - широко раскрыв глаза, уставился князь на стоящий перед ним ларец. - Конечно, получил! И поблагодарить вас хотел, за щедрость вашу неземную, Глеб Борисович. И сказать вам, насколько вы дороги мне, и что больше отца родного почитаю я вас...
- Ладно, о'кей, - это потом, - перебил его Ревзлин. - В общем, дело тут у меня к тебе. Срочное, как ты сам понимаешь...
- Да, разумеется, слушаю вас, - вытянулся в струнку застывший на коленях Михалкин, вновь ощущая прилив крови внизу живота и своё, шумно бьющееся сердце. - Всё, что смогу, для вас исполню...
- Мне сказали, ты в Питер едешь послезавтра, на симпозиум ваш там какой-то...
- Да, на семинар гильдии Союза Кинематографистов. Неделю пробуду...
- Вот и отлично! - бодро гремел голос в трубке. - Короче, Никита, как прилетишь, сразу же метнись в Смольный, к губернатору. Найдешь там его зама - Грызлина Владлена Архиповича, он тебе всё объяснит, расскажет чего и где сплясать. Запомнил?
- Запомнил. А что...
- Да там всё просто. Выступишь, гостей рассмешишь. Тебе же не привыкать... Кстати! - Ревзлин чуть понизил голос. - Мне тут сказали, ты свой блог в интернете раскачал. Не то Гомобес, не то Глиномес...
- Бесогом, - услужливо подсказал князь. - В честь деда своего назвал, постельничего царского...
- Ладно, мне-то хоть не ври, - фыркнул Ревзлин. - Короче, говорят, блог твой недавно сам Государь листал. Недолго, правда, но зато смеялся от души. Ему особенно комментарии читателей твоих слабоумных понравились...
- Так это ж...
- Ну, ты понял, в общем. Так держать, Никитос! А с Грызлиным нашаришь - отзвонись. Там у нас интерес особый, государственный. Ну, всё, пока, водитель ждёт, через час у меня рейс в Лондон.
- До свидания, дорогой вы мой Глеб Борисович... - Начал было Михалкин, но тот уже отключился. Умчался по делам своим судьбоносно-историческим.
- Да благословит тебя Господь обильно, за дело рук твоих и распространит пределы труда твоего, - пожелал ему удачи Никита Сергеевич.
И мысленно представил, как моложавый, весёлый и всемогущий Ревзлин мчится сейчас на черном «роллс-ройсе» под служебным синим «маячком» по Новому Арбату.
И тут... заблестели в самых уголках глаз князя крошечные слезинки. И отчего-то, впервые за много лет, князь почувствовал себя стариком.
Иван Негоров-Синий , 30.11.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 3
- 3 -

Центральный Лондон. Великобритания.
Квинсуэй. Магазин русских продуктов «Калинка».
Пятница. Полдень.

«Цены - звездец! Офигеть! Козлы вонючие!!! Маойнез - польский, конфеты - литовские, «Тархун» - и тот из Эстонии поставляют, какого хрена писать, что все продукты – «аутентичные»? И вообще, стоило ли сваливать из Рашки, чтобы здесь, посреди Бэйсвотера за ненастоящие «Ананасные» в восемь раз переплачивать?!»
Евгений Шкваркин, мультимиллионер, некогда успешный российский ритэйлер, а ныне «опальный олигарх», угрюмо наблюдал, как равнодушная кассирша (кажется, её зовут Света?), неторопливо калькулировала за собранные им деликатесы. Всего - четыре огромных пакета.
- Девяносто два фунта и сорок «пи», - сказала она, наконец, поднимая взгляд от кассы. - Кредитка?
- Филки, - всё так же хмуро, без улыбки он бросил на прилавок четыре «двадцатки» и высыпал тяжелую горсть мелочи. - Take it easy, baby.
Не дожидаясь, пока она сосчитает монеты (а их было явно больше, чем нужно), Евгений подхватил мешки с покупками и ринулся из магазина наружу. При этом едва не сбив с ног входящую в лавку молодую особу в готическом черном сюртуке и без каких-либо признаков национальности.
- Sorry...
Оказавшись на улице, он торопливо зашагал вниз по Квинсуэю в сторону Москоу-роад - туда, где стояла его машина.
«Даже квасу не купить обычного. Польская газировка вместо кваса - как в «Лужниках» в лихие «девяностые» - от неё изжога на полдня... Может, самому уже начать квас нормальный здесь варить? Пишут, триста тысяч русских в Лондоне живёт, окрошку они на чём вообще делают?!»
Евгений уже привычно подавил в себе горькую мысль о невозможности вернуться на Родину и переключил внимание на стайку чернокожих девушек, столпившихся перед входом в «Старбакс».
«О-о-о... Вот это, нахрен, задницы. Не, ребята, я бы не смог...»
В кармане, словно вступая с ним в спор, зашевелился мобильный.
- Ну, что там опять?!
Шкваркин раздраженно остановился, поставил пакеты на тротуар и, вынув телефон, не глядя ткнул в экран с пульсирующей надписью «Номер не определен».
- Хэлло?
- Юджин, хай! Это я, Боб. Узнаешь?
Человек говорил на чистом английском языке без малейшего акцента, поэтому Евгений узнал его сразу.
- Мистер Росс... Но ведь мы, кажется, договаривались?
- Я помню, Юджин. Просто сегодня тот самый день. Нам нужно встретиться.
- Послушайте, мистер Росс. Боб... Давайте сразу после выходных, в понедельник?
- Нет, Юджин. Сегодня.
- Но сегодня я занят!
- Неправда.
- Да я клянусь! Меня сейчас вообще нет в Лондоне...
- Хай, Юджин, - в трубке возник другой голос. - Как поживаешь, старина? Это я, Флэнеген.
- Привет, Макс, - скривился Шкваркин. - Послушайте, ребята, почему вы всегда выбираете такое время, когда мне ну просто физически некогда с вами разговаривать?
- Когда тебя выпускали под залог, - понизил голос Макс, - я обещал тебе, что никто не выдаст тебя в Россию. И как видишь, я своё слово сдержал. Короче... Мы с Бобом - в «Кенсингтон Клоуз», это в пяти минутах езды от «Старбакса», где ты сейчас стоишь...
- Whatta fuck! Вы что, следите за мной, ниггеры?
- Юджин, - заговорил Макс ещё тише. - Мы - у себя дома, в своей стране. Может быть, тебе стоит вспомнить, где находишься ты?
Евгений шумно вздохнул в трубку и промолчал.
- Послушай, - снова возник Росс. - Нам нужен от силы час. Поговорим и разбежимся. Чего ты упрямишься?
- О'кей, - хмуро согласился Шкваркин. - Вы же всё равно не отстанете. Я приеду.

Через минуту, забросив сумки в багажник, он выехал с Москоу-роад и, миновав «односторонку» Квинсуэя, свернул налево на Вестбоурн-Гроув.
- Пять минут, как же, - проворчал он, медленно продвигаясь в сторону Кенсингтона. - Если вам так надо, могли бы и сами подъехать, конспираторы...
Впрочем, по большому счёту его нежелание встречаться с Бобом и Максом было продиктовано не столько неприязнью, сколько элементарной ленью. Тем более - и Евгений это понимал - отвязаться от назойливых приятелей ему было бы сейчас крайне сложно, почти невозможно.
Поскольку Боб и Макс, или, если точнее, господа Роберт Росс и Максимилиан Флэнеген, были не просто приятели. Оба они являлись кадровыми офицерами «Ми-6» - сотрудниками британской разведки.

* * *

Вообще, если по совести, Евгению не особо нравилась эта их хваленая - западная, хотя и ряженная в пыльный камзол монархии демократия.
С одной стороны, конечно, приятно, когда власти как минимум делают вид, что уважают своих граждан, полиция вежлива и соблюдает законы, и никто из них не пытается «грохнуть» тебя и отобрать твой бизнес, но с другой... Выбешивали их повсеместная непролазная тупость, отсутствие нормальных способов решать пустяковые, по российским меркам, вопросы, а главное - возмущало совершенно унизительное, почти идиотское положение богатых.
«Какого хрена я должен платить эти бредовые налоги, если даже не могу перекрасить в человеческий цвет фасад собственного дома? Мне запрещено и на минуту припарковаться на тротуаре, будь я хоть трижды на «майбахе» или «бугатти». И уж точно ни за какие миллиарды мне не ускорить получение гражданства! Им просто плевать на мои деньги! Никакого почтения...»
Кроме того, в его новой - британской реальности присутствовало ещё кое-что, время от времени проявляющее способность испортить ему настроение. Очень скоро выяснилось, что практически все те люди, которые преследовали Шкваркина в России - вымогали у него взятки, «прессовали» его родных, фабриковали уголовные дела и грабили его собственность - высокопоставленные российские «силовики» и чиновники, сейчас проживали с ним по соседству - здесь же, в Соединенном Королевстве!
Члены их семей имели британские паспорта, их дети учились в частных школах Англии, а их недвижимые активы - дома в элитных районах Лондона и поместья в престижных юго-восточных графствах - постоянно множились, хотя сами «господа офицеры» по-прежнему занимали свои высокие и ответственные должности в России, оставаясь формально её гражданами.
Шкваркина приводила в ярость бездумная неразборчивость англичан в вопросах выдачи ПМЖ его соотечественникам, но он абсолютно ничего не мог с этим поделать. И даже мысль о том, что все эти люди, так же как и он, Евгений, вынуждены были платить за лояльность британских властей своим «добровольным» сотрудничеством с «Ми-6», Интерполом, а иногда и с заокеанским ЦРУ, не приносила ему облегчения.
«Козлы, стукачи, оборотни», - Шкваркин с ненавистью вспоминал преуспевающих и довольных жизнью персонажей из числа столичного «ментовского» и прокурорского начальства, чьи апартаменты располагались сегодня на Парк-Лейн и в Найтсбридже, и чьи лица он мог запросто увидеть на тихих улочках Ноттинг-Хилла или в элитных клубах Челси. – «Педерасты...»
Медленно двигаясь в потоке машин по Хайстрит Кенсингтон, он едва не пропустил поворот к «Кенсингтон Клоуз» - недорогому, но весьма уютному отелю, где его поджидали агенты.

* * *

- Ну, чего надо? - не столько враждебно, сколько устало спросил Евгений, войдя в небольшой конференц-зал отеля, как только двери за ним затворились. - И почему - здесь, а не в обычном номере?
- Хэлло, Юджин! - изобразил радость Боб, необъятный толстяк лет тридцати с огромной лысой головой и рыжими бакенбардами. - Как твоё поло? Я читал о тебе в «Ивнинг Стандард»...
Он и его напарник расположились по обеим сторонам узкого Т-образного стола и, судя по обилию на столе пустых банок «Швэпс» и мятых упаковок из-под бургеров, провели здесь уже не один час.
- Хай, - махнул рукой Макс, не вставая. - Ю вэлкам, мистер Шкваркин, занимайте любое место.
Ему было около пятидесяти, маленький тщедушный зануда в очках, тоже абсолютно лысый, он больше походил на учителя математики, чем на офицера разведки.
- Все номера в отеле заняты, Юджин. Сезон, - виновато развел он руками. - Свободно только здесь. Хотя я думаю, нам это не помешает.
- Надеюсь, - Евгений пододвинул стул и сел рядом с Бобом. - Ну, чего вам? Выкладывайте...
Агенты переглянулись.
- О'кей, гуд. - Боб взял со стола тонкую серую папку для бумаг и раскрыв её на середине, принялся изучать некий документ. - Мы бы хотели задать тебе несколько вопросов...
- Если точнее, Юджин, - вмешался Макс, - на этот раз нас больше интересует твоё личное мнение. И не просто мнение, а - неформальное мнение. Твои наблюдения, анализ, соображения...
- По поводу?
- По поводу некоторых очень известных и порой влиятельных в вашей стране персон. Мы знаем, что ты обладаешь хорошим чутьем на людей, а также имеешь связи в русской... э-э-э... как это сказать, медиа-тусовке...
Последнее слово он произнес по-русски, с трудом, но тщательно выговаривая каждый слог.
«Типичный зануда», - мысленно, в который раз заклеймил его Евгений. – «Наверное, хочет казаться себе полиглотом».
- Причем тут медиа-тусовка? - спросил он вслух. - Говорите, кто вам нужен. Стучать - это мое призвание.
- О'кей, - серьезно кивнул Боб, не замечая сарказма. - Для начала взгляни на этого парня.
И вынув из папки фото, он протянул его Шкваркину.
- Киргоров?! - от неожиданности воскликнул Евгений, увидев знакомое - напудренное и напомаженное лицо. - Вы чего? Разыграть меня, что ли решили?
- В каком смысле? - поднял брови Боб. - Так ты его знаешь или нет?
- Ну, разумеется, знаю, - хмыкнул Шкваркин. - Попробуй его не знай, в своё время это рыло в каждую щель пихали. Я имею в виду - по «ти-ви бокс».
- А лично?
- Лично - нет. Партнеры общались с ним одно время. По поводу рекламы...
- И что ты можешь о нем сказать?
- Да то же, что и все. Певец, живёт в Америке, русских презирает, в Рашу приезжает лохов окучивать, остались ещё любители вторсырья... Песни крадёт у других исполнителей, у самого - ни голоса, ни таланта. Поднялся на деньгах своего шустрого папаши, да спал с Примадонной одно время... Хотя как - непонятно, ведь он же педик официально. Фагот, по-вашему...
- Ну, а как человек он что?
- Да дерьмо, - пожал плечами Евгений. - Тупой, высокомерный, чуть что - истерики закатывает, с бабами дерётся, визжит, царапается. Лживый, скупой до умопомрачения... Он вас, вообще, с какой стороны интересует? Чтобы я понял...
- Да, похоже, уже ни с какой, - Росс спрятал снимок назад в папку и выжидающе посмотрел на напарника. - Макс?
- Well, - сосредоточенно нахмурился Флэнеген. - Ты прав, Юджин, вопроса пока не прозвучало... О'кей. Дело в том, что мы сейчас работаем над созданием особого социо-портрета - глобального психологического среза российского общества. Исключительно в гуманитарных и общечеловеческих целях, разумеется...
- Разумеется, - не удержался Евгений.
- Так вот, - невозмутимо продолжал Макс. - Мы составили список весьма известных и, как я уже сказал, влиятельных россиян, которые, образуя собой некое целое, могли бы, по нашему мнению, являться выражением текущего психологического состояния всего российского социума. Или, по крайней мере, большей его части. Список тех, кто мог бы быть носителем и сосредоточением... как бы это сказать, коллективного сознания, индикатором настроений огромного и многонационального народа.
- Чем вас не устраивают форбсы, эхи москвы, тот же «лурк» или старый добрый «удафком»? - вновь пожал плечами Шкваркин. - Почитайте с недельку рунет, и вам не придется транжирить деньги налогоплательщиков - ни на этот отель, ни на эти бургеры...
- Мы читали. Рунет. - Насупился Флэнеген. - К сожалению, болтовня на форумах не отражает истинного положения дел, а лишь сбивает с толку... Я тебя уверяю, Юджин, список готовили очень серьезные люди - эксперты и специалисты своего дела. И сейчас мы с Робертом проводим финальный опрос, чтобы уже на практике - с помощью тебя и некоторых других респондентов - получить дополнительное подтверждение успешно проделанной работе.
- Погодите, что значит - других респондентов? - встревожился Евгений. - Вы хотите сказать, здесь уже кто-то побывал? А что, если этот «кто-то» всё ещё где-то рядом с отелем? Он же мог меня увидеть! Вы с ума сошли!!!
- Расслабься, Юджин, - отмахнулся Боб. - Мы не такие идиоты, какими ты нас считаешь...
- Мы отслеживаем все перемещения тех, кто гостил здесь до тебя, - вставил Макс. - Приходило всего двое, и каждый из них уверен, что разговор был индивидуальным.
- Ладно, давайте ваш список, - нетерпеливо кивнул Шкваркин. - Гуманитарии...
Боб с улыбкой протянул ему серую папку.
- Прошу вас, сэр.
- Хрена себе! - не сдержался Евгений при виде доброй сотни фамилий на первой странице. - Да тут у вас рота красноармейцев!
- В каком смысле? - насторожился Флэнеген. - Агенты полиции?
- Да нет, - усмехнулся Шкваркин. – Это просто оборот речи... Так...
Он бегло пробежался глазами по знакомым фамилиям.
- Эй, постойте, что здесь за галиматья?
- Ты имеешь в виду...
- Нет, я серьёзно, кто собрал сюда всех этих клоунов? - Евгений поднял взгляд на Макса. - Вы ведь сказали, что вам нужен индикатор социума, так?
- Да. А что, собственно...
- Ну, так это никакой не индикатор, а просто сборище отбросов общества, пусть даже известных и «дорогих». Какое, к черту, они могут отображать коллективное сознание, если даже своего - индивидуального не имеют?
Офицеры снова переглянулись.
- Послушай, Юджин, - осторожно начал Макс. - Ты не мог бы выражаться яснее?
- Да куда уж яснее, - хмыкнул Евгений. - Тут у вас одни убожества, пустышки, безликие рабы системы - просто читаем список сверху вниз: Иосиф Габзон, Владимир Соловьевский, Ирина Якомада, Владимир Винодур, с ума сойти... Сергей Минтаев, гм, надеюсь, хотя бы не певец... О'кей, идём дальше... Дмитрий Тибров, Дина Кантелаки, Гарри Олигасов, Сергей Пургинян... Ребята, кто это писал? Над вами же просто прикололись! Great fuckin' crazy joke!
- Ты можешь сказать конкретно - что тебе не нравится? - Боб выглядел удивленным, даже слегка растерянным.
- Да мне-то всё нравится, - ухмыльнулся Евгений. - Только люди из вашего списка не имеют никакого отношения к российскому социуму. Конечно, их имена известны каждому, но, тем не менее, почти все они - просто унылое дерьмо. Скучный, никому не нужный нафталин, винтики... В своё время я самолично продвигал свою компанию и свой бренд, и, поверьте, знаю, о чем говорю. Никого из них не стоит снимать даже в рекламе - пустая трата денег.
- Что - прям никого? - не поверил Макс. - У тебя плохое настроение, Юджин...
- Как раз наоборот - сейчас оно значительно улучшилось, - торжествующе улыбался Шкваркин. - Ваших экспертов нужно гнать поганой метлой.
- Там ещё вторая страница, - хмуро сказал Боб. - И пожалуйста, отнесись внимательнее.
- О'кей, как скажешь, босс.
Евгений на некоторое время замолчал, погрузившись в изучение списка, но уже через полминуты не выдержал снова:
- Да чушь какая-то! И из-за этого вы вытащили меня на встречу?
- Юджин...
- Что - Юджин? Вы только полюбуйтесь: Сергей Доренго, Анатолий Фасерман и даже Кристина Порубчик! Вот это да! Подстилка Васи-педофила, у вас она – «журналист» и индикатор социума... Круто.
- Кто такой Вася-педофил? - без особого интереса спросил Боб.
- Да так, деятель один, из «гитлерюгенда», - Шкваркин на некоторое время задумался. - Подождите, а знаете-ка что... Вот Фасерман, пожалуй, здесь всё-таки лишний. Да, точно! Онотоле - персонаж неординарный, эрудит, хотя и больной на голову. Опять же, в отличие от всех этих личинок он умеет читать книги... О'кей, признаю, его можно смело заносить в индикаторы!
- Ну, вот видишь, - оживился Макс. - Всё не так уж плохо. Присмотрись, наверняка увидишь ещё кого-нибудь...
- Попробуем, - нахмурился над списком Евгений, как если бы разгадывал сложнейший ребус.
Агенты заулыбались.

Через четверть часа Шкваркин покончил со списком, сохранив в нём не более двадцати фамилий. Остальных же он категорически отверг.
- И поймите, даже то, что осталось, не даст вам никакого социо-портрета, - устало втолковывал он Бобу и Максу. - Список нужно переделывать заново. И будет лучше, если его составят не ваши горе-эксперты, будь они хоть дважды русские и трижды иммигранты, а реальные, современные и без тормозов россияне, причем - молодые. Иначе вся работа будет сделана впустую. Неужели у вас нет в России своих, по-настоящему надежных людей?
Его вопрос повис в воздухе и, разумеется, остался без ответа.
- Мы бы предложили тебе поучаствовать в создании нового списка, Юджин, - вздохнул Макс, - однако ты вряд ли согласишься делать это добровольно. А результат «из-под палки» нас не интересует.
- Это точно, - кивнул Евгений. - Поищите кого-нибудь другого. С детства не переношу полоний.
- А что, «список Шкваркина» - звучало бы неплохо, - рассмеялся Боб. - Прямо как название романа Ирвина Уоллеса.
- Проводи его, Роберт, - задумчиво произнес Флэнеген. - Рады были пообщаться с тобой, Юджин. Увидимся.
- Когда гражданство получу - отвяжетесь? - Евгений поднялся с места и смерив агентов взглядом, направился к дверям.
- Даже не надейся, - услышал он, выходя из зала. - Have a nice day!
Через минуту Шкваркин, минуя вестибюль, обогнул суетящегося у парадного входа швейцара и, оказавшись на улице, подвел окончательный итог разговору:
- Козлы.

* * *

- Ну, что думаешь? - негромко спросил напарника Макс после ухода гостя.
- Думаю, вряд ли это он.
- Как знать, русские бывают очень артистичны...
- В любом случае, дезинформация вброшена. Как минимум один из этих пятерых - скорее всего, наш великий скептик - сольет её Грачёву.
- Ты имеешь в виду Володьку Хулигана?
- А почему бы и нет? Воображая, что действует в интересах бывшей Родины, он обычно теряет рассудок.
- На твоем месте, Роберт, я бы не был так уверен. Русские понимают, что нам нужно выиграть время, и поэтому Грачёв будет искать дополнительный источник. Причем, уровнем выше.
- Но он его не найдет?
- Хороший вопрос, Роберт, - усмехнулся Флэнеген. - Очень хороший вопрос. После истории с Чепмен я уже ничему не удивляюсь... Кстати, что у тебя с Эмили?
- Больше не звонила. Как и я - ей... Может, заскочим в «Тайгер»?
- Я за рулем.
- Да всего по кружке. Мне необходимо прийти в себя.
- Так увольняйся?
Очередной рабочий день тайных агентов благополучно завершался.

Иван Негоров-Синий , 01.12.2016
Продолжение следует..

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 4

- 4 -

Московская область. Деревня Хрясь.
Фамильный замок Максима Галковского.
Суббота. Утро.

«Если любишь его по-настоящему - до нервного истощения, до помутнения рассудка, до утробного звериного рыка, то - отпусти, не преследуй.
Когда он нагуляется и осознает, что истинное человеческое счастье - не в мелькании лиц «селебрити» в контакт-листе «Вотс-Ап» и не в ежедневной смене обнаженных тел в ночном бассейне на крыше «Марина Бэй», а в - понимании, доверии и абсолютном принятии себя любящим человеком, то вернется к тебе сам - прилетит, приползет и бросится к твоим ногам, дорогая Кристель. Сейчас, когда я смотрю в его глаза - на самой первой из тех фото, что ты прислала мне после своего возвращения из Монреаля, я вижу в них подлинное мужское благородство - то глубокое и воистину бесценное качество, какое так редко, увы, встретишь у современных мужчин...»
Немного подумав, знаменитый телеведущий и пародист Максим Галковский добавил к своему сообщению грустный «смайлик» и нажал «Отправить». На этом он собирался закончить чат, однако уже через несколько секунд «скайп» чуть слышно хлюпнул в ответ:
«О, добрая моя Мессалина! Ты утешаешь меня, словно свою младшую сестру, а ведь мы знакомы всего несколько дней! Я с нетерпением жду, когда твой деспот ослабит контроль, и мы сможем нормально созвониться и встретиться. Я приготовила для тебя сюрприз...»
Максим сдержанно усмехнулся.
«У меня тоже есть для тебя сюрприз, солнышко», - подумал он, представляя её шок от их возможной, в будущем, встречи, однако в чат написал иное:
«Милая Кристель! Мне пора бежать - муженек мой, кажется, просыпается. Пока-пока, и до вечера!»
Максим переключил «скайп» в режим «оффлайн», и аккуратно, чтобы потолочные видеокамеры не засекли его резких движений, задвинул «планшетник» под лежащий на соседней подушке журнал. Порядок!
Общение в чате с очередной гламурной дурой из высшего общества, конечно же, не заменит ему встречу с реальной женщиной, однако он, тем не менее, считал, что коллекцию своих потенциальных «секси-чикс» нужно регулярно пополнять и ухаживать за ней - на тот случай, если «деспот» действительно, хотя бы ненадолго, но «ослабит контроль».
- Да-а-а...
Галковский мечтательно потянулся, вспоминая последний свой адюльтер, так кстати случившийся уже почти три месяца назад - на именинах Саши Гуйнова. Бабуля тогда напилась больше обычного и вырубилась прямо там, за столом среди гостей, и он смог, наконец, улизнуть наверх в личный кабинет Гуйнова, где добрый и всегда всё понимающий Саша предусмотрительно оставил для него томную красавицу Лизу - секретаршу сопровождения из своего пресс-центра... О, это было так прекрасно, просто незабываемо!
Обычно за пределами замка (а зачастую - и внутри) Максим был вынужден носить «Кинг-Скаут» - изысканный и беспощадный пояс мужской верности с электронным замком, выписанный для него бабулей за немалые деньги из Бельгии. Однако в тот памятный - прохладный, но очаровательный мартовский вечер, они приехали к Гуйновым без «Скаута»: супруга, как это часто случалось, оказалась настолько увлечена подбором парика и накладных бровей во время сборов, что просто упустила пикантный момент из вида.
Воспоминания, воспоминания...
Дверь спальни приоткрылась, и в комнату - как и положено, без стука - вошла домработница, смуглая пожилая филиппинка в светлой униформе. Не обращая никакого внимания на лежащего в постели Максима, она собрала его разбросанную по полу одежду, сложила её в пакет для стирки, и оставив на прикроватном столике свежий для него халат, бесшумно удалилась.
«Как же всё-таки жестоко и несправедливо устроена жизнь», - уже привычно, без эмоций подумал Галковский. – «Даже горничная - бесправное и бессловесное существо, живущее здесь словно тень, и та - может в любую минуту сбежать из этого жуткого дома. Я же обречен пребывать в нем вечно...»
И, как всегда при упоминании вечности, он скосил глаза на большой настенный календарь из чистого золота, стилизованный под древний календарь майя. Ого! Пошел уже седьмой день... Почему же не приезжает Игорь?
Максим нахмурился, бегло вспоминая предыдущий год. Да нет, всегда всё было нормально. Конечно, бывало, что Игорь задерживал на день или два, но так, чтобы на неделю - такого он не припомнил.
«Интересно, что и бабуля помалкивает, будто воды в рот набрала, а ведь её-то, наверное, уже вовсю должно «плющить». Вчера, кстати, она швырнула в Дэлис чашкой с кипятком - только лишь за то, что Дэлис подала ей не ту пепельницу... Похоже, да, Буля - на взводе, сегодня на слуг бросается, завтра – «выпишет» и мне...»
Максим закрыл глаза и прислушался к ощущениям в теле. Нет, пока вроде всё хорошо, и сердце, и дыхание, и легкость внутри головы...
- Масяня! - внезапно ожил встроенный в ухо микродинамик, и Галковский вздрогнул от неожиданности.
«Ну надо же, стоило только вспомнить», - с досадой подумал он. – «И вот оно тут как тут. Проснулось...»
- Доброе утро, Булечка! - насколько мог нежно ответил он и улыбнулся в висящую над кроватью камеру. - Как раз думаю о тебе, любимая...
- Быстро подорвался и бегом сюда, - прогудел динамик низким прокуренным голосом бабули. - Ты мне нужен.
- Так срочно? - он приподнялся на локтях, изображая заинтересованность. - А намекни - зачем?
- Я сказала - быстро! - рявкнула она и отключилась.
Максим поспешно выбрался из кровати. После такого начала шутить с любимой не стоило.
Накинув халат, он вышел из спальни, спустился по винтовой лестнице на два этажа вниз - на четвертый, и на ходу отмечая непривычную в доме тишину, торопливо зашагал в принадлежащую супруге половину замка.
Собственно, ей принадлежал весь замок целиком, и если бы она только захотела, то он жил бы сейчас вместе с прислугой - в тесных комнатах цокольного этажа или в домиках снаружи, однако её собственные традиции требовали соблюдения этикета.
«Сегодня - суббота, а значит, детей в доме нет», - соображал по дороге Максим. – «Слуг тоже не видать - возможно, она велела запереть их в подвале. Но зачем? Неужели - для... романтики?»
Впрочем, мелькнувшую было мысль об исполнении супружеских обязанностей он отверг сразу. Бабуля давным-давно не нуждалась ни в нём, ни в ком бы то ни было: возраст есть возраст. Помнится, ещё Маха рассказывал про «бабушкины очки» примадонны. А ведь это было не вчера...
Наконец, Максим достиг дверей её комнаты и, как всегда, инстинктивно зажмурившись, слегка стукнул костяшками пальцем по дверной мозаике. Выждал положенные три секунды - вот теперь позволено открывать.
- Любимая? - Галковский бережно отодвинул тяжелую деревянную створку и мягко вошел в опочивальню супруги. - Я здесь, Булечка.

- Явился...
Она стояла к нему спиной - возле окна, абсолютно голая, но в рыжем лохматом парике - и смотрела вниз, на оранжерею. Её местами обвисшее, в крупных складках грузное тело уже давно не вызывало у Максима ни отвращения ни брезгливости, как, разумеется, не вызывало и желания - даже после многих дней ношения пояса верности...
Он был абсолютно равнодушен к формам своей супруги, как и к её лицу, и только голос её - великий и божественный низкий голос! - всегда оставался тем, что было способно вывести Галковского из состояния перманентного сна или, вернее - того перманентного кошмара, в котором он пребывал все последние годы своей сумасшедшей жизни.
- Мы с тобой должны сейчас же поехать к Игорю, - глухо сказала примадонна, не оборачиваясь. - Собирайся. Возьмём машину няни, она самая неприметная. Ты поведешь.
Он нервно сглотнул и, обхватив себя руками, переступил с ноги на ногу.
- Что-нибудь случилось?
- Игорь повредил обе ноги. Попал в аварию, - продолжала смотреть вниз Буля. - Поэтому нам придется ехать к нему самим, и желательно побыстрее: для каждого он выделил специальное время.
- Хорошо, - кивнул Максим, отступая к дверям. - Через сорок минут я буду готов...
- Пятнадцать.
- Что?
- Максимум пятнадцать минут! Ты понял?
Она, наконец, обернулась, и он увидел её широко раскрытые слезящиеся глаза и дрожащую, словно в лихорадке, нижнюю губу.
- Ступай, Масяня... Поторопись, родной... Собирайся, не мучай свою Булечку.

* * *

Вскоре на скромном «фольксвагене» Оксаны, их третьей няни, чьё возвращение из Кесарии ожидалось только завтра, они - через запасные ворота - покинули замок.
«Фольксваген», как и подобает автомобилю прислуги Галковского, был наглухо затонирован, и поэтому «звездная» чета могла передвигаться на нем спокойно, не опасаясь камер папарацци. Тем не менее, прима, в огромных черных очках, ряженная по случаю в серый старушечий платок и длинный плащ с капюшоном, предпочла устроиться на заднем сидении - во многом из-за своей привычки к лимузинам.
- Дорогу помнишь? - спросила она, закуривая.
- Да, конечно, - Галковский отрешенно смотрел вперед. - К тому же, здесь есть навигатор...
- Отключи его. Чтобы не осталось в памяти.
- Хорошо, Буль...
В отличие от многих других, с этим маршрутом Галковскому повезло. Дом Игоря находился всего в полутора часах езды от их замка, и путь их лежал по мало оживленной в выходные дни трассе, что делало поездку относительно приятной. Если, конечно, не считать тошнотворного запаха бабулиных сигарет и общего тревожного настроения бабули.
Впрочем, по мере удаления от замка, а значит - и приближения к Вечному, тревоги примадонны начали понемногу развеиваться. Велев Максиму включить негромкую музыку, она некоторое время молча смотрела в окно, а потом даже стала тихонько подпевать.
- Знаешь, сегодня утром мне позвонил Стас, - заговорила она, внезапно прервавшись. - Рассказал, среди прочего, что Катя Гортон, если помнишь такую, пыталась покончить с собой. Вчера вечером, после премьеры «Золотого Паяца». Никогда бы не подумала...
- Катя Гортон? - отозвался Максим рассеяно. - А кто это?
- Ну, как же, Мася... Это бывшая жена Саши Гортона, телеведущего. Ещё анекдот ходил про член Саши - мол, это самое умное, что приходило ей в голову, помнишь?
- Ах, да, точно, - сделал вид, что вспоминает, Галковский. - И что с ней случилось?
- Эта Катя Гортон, как известно, без памяти влюблена в нашу Ксюшу... Да, я - про Ксюшу Сапчак, про кого же ещё. Стас говорит, Катя последний год совершенно не давала ей проходу, умоляла, письма писала, цветами забрасывала. Но ты же понимаешь, Мась, Ксюша - птица совсем другого полета. У неё таких, как Катя - вагон и маленькая тележка, я имею в виду поклонников и фанатов - тот же Володя Соловьевский, к примеру, или князь Михалкин, ты, наверное, в курсе...
- Конечно, Буля, - кивнул Маским, продолжая отрешенно глядеть на дорогу. - Все это знают...
- Ну, и вот. А вчера, на премьере «Паяца» Ксюша была среди конферансье, и Катя решилась снова. Пригласила её в «приват рум», на колени упала, стала признаваться, плакала... Сапчак постояла, выслушала всё молча да удалилась. Что она могла ответить этой замарашке? В итоге Катя - в истерике, наелась каких-то таблеток, запила их водкой... Когда «скорая» приехала, она почти не дышала. В реанимации сейчас находится. Такая вот любовь бывает, Масечка, не дай Бог никому...
- Да уж, не дай Бог, - машинально согласился он, думая о своем. - Ты как всегда права, любимая...
Максим вдруг вспомнил, как недавно на одном из интернет-форумов его сравнили с Карликом Носом. Персонаж известной сказки, прекрасный юноша был похищен колдуньей и заточен в её замке, чтобы готовить для неё яства и угождать во многом, среди прочей свиты.
«Наверное, так оно и выглядит со стороны», - невесело усмехнулся он. – «Толпа думает, что всё дело в деньгах, замках, известности... Дурачьё. Злобное завистливое дурачьё и лицемеры. Ни за какие деньги мира я не стал бы жить так, как живу сейчас, ибо никакие миллиарды не способны заменить человеку полноценную и нормальную жизнь - с по-настоящему любимой: молодой, сексуальной и любящей женщиной».
«На кой черт мне сдался этот замок, если я не свободен? Если я - раб, не имеющий права не только встречаться с кем хочу, но даже и говорить с кем хочу, думать о ком хочу? Бесполый и безмолвный лакей Её Величества, я вынужден терпеть всех этих напудренных и мерзотных одноклеточных, из которых состоит её окружение, постепенно превращаясь в одного из них, исполнять какие-то сумасшедшие прихоти, от чесания старухе пяток и выноса её ночного горшка - до танцев с её бывшими любовниками, причем делать это со счастливой улыбкой на лице, а ещё - будучи молодым и привлекательным страдать от бесконечного воздержания и полного отсутствия секса, постоянно унижаться, лебезить и изображать слабоумного - и всё это из-за каких-то денег?! Да вы с ума сошли, идиоты, грязные завистники, журналишки, толпа, смердящие своим убожеством плебеи!!!
О, если бы! Если б вы только знали мою тайну, то выстроились бы сейчас в одну большую очередь и плакали, умоляя меня поделиться с вами всего лишь одной каплей из того, чем владею я отныне по полному праву своему и теперь пожизненно - блаженной и величественной частью Вечного...»

Через полчаса их «фольксваген» свернул с трассы и оказался на проселочной «двухсторонке» - почти незаметной, но добротной и прямой как стрела дороге, ведущей к Ново-Бердяевке.

* * *

Вскоре показалась и сама деревня, а немного левее, в стороне от неё - скромный двухэтажный каменный особняк Игоря. Обнесенный высокой стеной, с уже привычной «колючкой» по периметру и видеокамерами слежения на каждой из квадратных стальных опор неприступного забора, он не выглядел, впрочем, чем-то инородным в этом унылом, почти заброшенном селении периода упадка «суверенной демократии».
- Ворота открыты, - отметил вслух Максим, сворачивая на узкий, вымощенный булыжником подъем к особняку. - Поджидает...
- Говорят, он здесь родился, - задумчиво отозвалась супруга. - Иначе бы не приезжал сюда, за сотню верст от Москвы. Таких-то домиков сейчас везде навалом...
- Куда парковаться?
- Правь прямо к дому и вставай напротив крыльца.
«Фольксваген» влетел на территорию, и стальные ворота тотчас начали медленно затворяться, управляемые невидимым механизмом. Максим сбросил скорость и плавно подкатил на широкую парковку, уложенную ровными квадратами серо-желтой плитки. Приехали.
Покинув тесный и душный салон автомобиля, «звездные» супруги выбралась наружу и неторопливо, разминая ноги, поднялись по высоким мраморным ступеням парадной. Ведущие внутрь двери были гостеприимно распахнуты. Вокруг - ни души.
- Дозволь нам, Вечностью ведомым! - негромко произнесла ритуальную фразу примадонна, остановившись в дверях.
- Прибудьте же, повелеваю, - донесся изнутри приглушенный мужской голос, и совсем просто добавил:
- Заходите, люди добрые.

Полковник Игорь Иванович Грачев, дважды герой России, начальник оперативного отдела Службы Внешней Разведки, а по совместительству - Великий Магистр и верховный распорядитель российского анклава Ордена Вечности, возлежал, покрытый шерстяным пледом, на широкой деревянной кровати - в самом центре огромного гостевого холла.
Смуглое худое лицо, по-татарски раскосые черные глаза, «тевтонский» крючковатый нос и аккуратная острая бородка - всё это делало пятидесятилетнего полковника похожим на средневекового колдуна, какими их обычно изображают в голливудских фильмах - хитроумного и злопамятного.
- Здравствуй, Алла, - негромко сказал он, улыбнувшись примадонне, и только потом посмотрел на Максима:
- Здравствуй и ты, Куколка.
- Здравствуйте, Игорь Иваныч, - поклонился Галковский. - Как здоровье ваше?
- Что случилось, Игореша? - прима медленно приблизилась к постели Магистра и опустилась на колени у изголовья. - Рассказывай. Я знаю, ты попал в аварию...
- Ну да, в аварию, - усмехнулся тот, чуть пошевелившись. - На моей работе иногда случаются аварии. Особенно в дальних командировках... Лучше расскажите, как у вас дела, дорогие мои? Приходят ли осознания? Разделяете ли участие? Благодарны ли Грядущему?
- Дозволь же... Дни и ночи проводим в поисках осознания, Магистр Великий наш, слава Вечности, - торопливо, словно молитву, забормотала, прикрыв глаза, примадонна. - Разделяем зло общее и даруем силу зла изначального, зла Вечного...
- Ну, а ты, Куколка? - строго посмотрел Магистр на Максима. - Осознаешь ли центр внутри себя - дыхание малого пока, но зла первородного?
- Дозволь же, - склонил голову Галковский. - Грядущее вижу как сквозь воду прозрачную, и лучи зла помогают мне, воздают энергию потраченную...
- Хорошо, понял, - кивнул Магистр. - Будем считать, с ритуалами на сегодня покончили.
Он чуть откинул плед и, взяв лежащий на своей груди тяжелый, на цепи медальон в форме черепа рептилии, поднес его к губам.
- Да прибудет с нами жизнь Вечная.
Наступила тишина.
- О'кей, как говорят наши английские друзья, - снова заговорил полковник. - Олл из о'кей. Примерно через полчаса здесь будут Лёня с Машей, затем - Филипп, а там, глядишь, и доктор мой появится - будет капельницу мне делать, с витаминами...
Он негромко рассмеялся.
- Поэтому в этот раз затягивать не будем, просто возьмете «реагент» и поедете домой. Думаю, очень скоро мы с вами снова увидимся и уж тогда побеседуем основательно - впереди у меня ещё как минимум две недели постельного режима.
- Мы с Масечкой испечем тебе наш фирменный пирог с ежевикой, - пообещала прима, подымаясь с колен. - Теперь ты от него не отделаешься. И кстати...
Она быстро взглянула на Максима и, нахмурившись, вновь склонилась над кроватью Магистра.
- Я знаю правила, Игорь... Но, может быть, в следующий раз, пока ты болеешь, мы пришлем за «реагентом» Левина? Журналишки пасут каждый мой шаг, а у Левина - спецназовский броневик с водителем. Он служит мне больше десяти лет, и я...
- Послушай, Алла, - Грачев сразу перестал улыбаться, и глаза его сделались ледяными. - Ты, похоже, забыла, чем чревато нарушение правил?
Он приподнялся на локтях, и примадонна отпрянула от него как от ядовитой змеи.
- Хорошо, я поняла, Игорь. Прости меня...
- Нет, - прищурился Магистр, словно хотел испепелить её взглядом. - Ты не поняла. Ты, наверное, хочешь, чтобы я напомнил тебе - из чего делают наш «реагент», и в чем измеряется его ценность? Ты хочешь, чтобы я ещё раз рассказал тебе об этом?!
- Пожалуйста, Игорь... Пожалуйста, не надо, - срывающимся голосом заговорила прима. - Прости меня, я порой забываюсь, но я бы никогда...
- Они плачут, Алла! - повысил Грачев голос. - А плачут они потому, что им очень больно, понимаешь? И для того, чтобы создать хотя бы грамм «реагента», тысячи мерзавцев по всему миру - самых настоящих монстров, бездушных палачей и изуверов, делают это с маленькими и беззащитными - только что родившимися детьми. Детьми, Алла! И пусть мы не убиваем их, пусть мы только берем у них люмбальную пункцию для центрифуги, но если «толпа» - те самые люди на улице, которых ты и твоя прокладка презрительно называете «быдлом», узнают о «реагенте», то никакая армия и никакой спецназ, прости Господи, не смогут сдержать их гнева! Вас просто разорвут, как нелюдей - так, как растерзали Тома Ривкина и как убили Каддафи... Люди, Алла, очень не любят тех, кто покупает себе блаженство и бессмертие за такую цену!
- Впрочем, - произнес он, успокаиваясь, - думаю, ещё раньше - задолго до того, как ваши многочисленные, со всей страны «поклонники», явятся и подожгут с четырех сторон ваш прекрасный замок - вас уничтожит Охранитель Ордена. Ибо нет тяжелее деяния, чем нарушение тайны Вечного... Куколка!
- Да, Магистр.
- Напомни-ка, как мы передаем «реагент»?
- Дозволь же, Магистр. Мы передаем Вечное скрыто - только лично, без посредников и свидетелей.
- Ну, вот молодец, - улыбнулся Грачев, опускаясь обратно на подушки. - Подойди. Прямо подо мной, под кроватью - контейнер. Достань его.
Максим стремительно шагнул к кровати, присел на корточки и, осторожно сдвинув в сторону лежащий на полу пистолет Ярыгина с глушителем, выкатил цилиндрический портативный кейс «Доттлинг Гардиан» в белом кожаном чехле.
- Код - 343, - шепотом произнес Магистр. - Открывай.
Замершая в отдалении прима молча наблюдала за происходящим. В глубине её глаз застыли слёзы.
Дзынь! В считанные мгновенья Галковский управился с замком и аккуратно отвинтил крышку кейса.
- Готово.
- Ваши «гильзы» - самые верхние, - как ни в чем не бывало улыбнулся Грачев. - Срок хранения - неделя, но лучше «поставить» их сегодня. Хотя, чего я вам объясняю...
- Благодарю, Магистр, - благоговейно прошептал Максим, бережно, по одной вынимая капсулы из «держателя».
Это были узкие, чуть изогнутые ректальные свечи бледно-розового цвета, каждая - с порядковым номером и маркировкой в виде черепа рептилии на прозрачной упаковке. Источник вечной жизни, блаженства и дара видеть Грядущее. Реагент, дарующий власть над миром. Абсолютное зло.
- Благодарю тебя, ведомый злом великого, - бормотал Максим. - И да прибудет с нами жизнь Вечная!
- И да прибудет с нами! - эхом откликалась его супруга, не сводя глаз с контейнера.

Они уже выходили, когда полковник, вдруг вспомнив о чем-то важном, окликнул со своего ложа замешкавшегося в дверях Галковского:
- А, кстати, постой-ка! Одну минуту, Куколка.
- Да, Магистр.
- Мне тут на днях звонили... Некий человек, - слегка нахмурился Грачев. - Он сказал, что ты очень хочешь попасть на губернаторский приём - на следующей неделе, в Питере. Буквально одолел их своими заявками...
- Дозволь же, Магистр, - растерялся Галковский. - Но мне слили про гонорары. И я подумал...
- Ах, ну да, понимаю, - усмехнулся полковник. - Однако...
Он тут же стал серьёзным.
- Тебе не стоит выступать на этом празднике, дорогой мой. На любом другом - пожалуйста, но только не на этом. Там будет слишком много... м-м-м... ненужных людей. Ты меня понял?
- Да, конечно, Магистр. Я понял.
- Ну, хорошо. Ступай. И береги супружницу. Без неё наш Орден был бы неполноценным.
В очередной раз поклонившись, Максим вышел.

Иван Негоров-Синий , 02.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 5

- 5 -

Москва. Никитский бульвар.
Кафе «Жан-Жак».
Воскресенье.

Несмотря на тёплый и приветливый вечер выходного дня, с местами им повезло.
Заняв угловой столик внутри, Катя и Лёша почувствовали себя самой настоящий богемой - в том крайне узком и весьма специфичном кругу, к которому они принадлежали, «Жан-Жак» считался местом неоправданно дорогим и одновременно «сакральным», ибо здесь, согласно мифам, любили бывать так называемые яркие личности: деятели искусств, современные оппозиционеры, а также представители всё никак не убиваемой «свободной прессы».
- Я слышал, кофе здесь нормальное, не кислит, - задумчиво произнес Лёша, оглядывая пёструю вечернюю публику. - Но в целом, говорят, ничего особенного. Лично мне больше нравится «Кофе-Хауз»...
Невысокий, крепкий и светловолосый, с простым славянским лицом, словно богатырь из русских сказок, двадцатитрехлетний Лёша производил бы впечатление студента-провинциала, если б не его явно дорогие, в золотой оправе очки и не висящая на плече потертая сумка из крокодиловой кожи, купленная им по случаю на Портобелло в Лондоне.
- Да ладно, - отмахнулась Катя, стройная невзрачная девушка, тоже в очках и одетая во все черное. - В кои-то веки вытащили Понтю на встречу в «оффлайн», потерпим.
- Надо чего-нибудь заказать, - вздохнул Лёша, погружаясь в меню, - а аппетита почти нет...
- Не парься, бери салат. «Салардез», к примеру... А мне - двойной «эспрессо».
Девушка бросила взгляд на часы.
- Опять опаздывает, урод. Как обычно...
- Придёт.
Продолжая лениво переговариваться, молодые люди, как по команде, вынули - каждый из своей сумки - по планшетному компьютеру, и постепенно погрузились в чтение их содержимого, каждый - своего. Глядя на них, случайный прохожий мог бы решить, что перед ним вполне типичная - скромная и молодая семейная пара, и очень бы удивился, узнав, что Катя и Лёша - есть циничные и расчетливые, уже весьма опытные интернет-воры, или, как ещё их называют, кардеры.
- Хых, - выдохнул Лёша, скользя взглядом по заголовкам «секьюрити-лаб», - прикинь, опять в «андрюхе» для биткойн-кошелей уязвимость нашли. Вот же повезло кому-то.
- Ага, - рассеяно отозвалась Катя. - Все темы сейчас - в мобайл, вэб - отстой.
- Ничего, научимся «брутить» ки-ключ - первым делом сворую у Каспера. И смс-ку ему отправлю...
- Привет, молодежь! - Пантелей возник рядом с их столиком словно ниоткуда. Весёлый, растрепанный, похожий на Пьера Ришара седовласый чудак, всегда чуть «под мухой» и вечно небритый. Наверное, в свои сорок два он кажется себе стильным...
- Здорово, - кивнул ему Лёша, убирая планшет. - Падай к Катюхе, сегодня она - зажигает.
- Салют, Понти, - вздохнула Катя. - Попроще место не мог придумать? Народу как в метро...
- Не злись, ребятки, не злись! - пророкотал Пантелей, усаживаясь на диван рядом с девушкой. - Лучшая конспирация - это всегда быть на виду... Что-нибудь заказали уже?
- Тебя ждали, - хмыкнул Лёша. - Хоть бы раз вовремя пришел.
- Лады. Угощаю, - развел руками «Пьер Ришар». - Официант, шер ами, не проходите мимо!
Вообще говоря, Понтя или, если точнее, журналист из отдела новостей «Свободной России. Нет» Пантелей Плоткин, как когда-то он представился Лёше с Катей, в данный момент не нуждался ни в ужине, ни в выпивке. Однако заядлый театрал и поклонник системы Станиславского, кадровый офицер ФСБ Дмитрий Костин (настоящее имя «журналиста Плоткина») обожал игры с переодеванием и перевоплощением, и поэтому играл сейчас умело, самоотверженно и отчаянно – «как в последний день», словно на сцене МХАТа.
- Летел к вам сюда из самого Крылатского, - доверительно сообщил он парочке. - На метро, ясное дело... Надеюсь, оно того стоило. Правда, Кэт?
- Не знаю, - хихикнула та. - Всё зависит от степени сексуальной озабоченности твоих клиентов. Хотя некоторые видеоклипы, и правда, слегка шокируют.
- Вау! Нормально! - потер руки Понтя-Костин. - Тогда сейчас закажем чего-нибудь, и можете начинать хвастаться.
Наконец-то подошел официант.

* * *

Их сотрудничество с лже-Плоткиным началось около двух лет назад, с тех пор как Лёша научился удаленно, на программном уровне модифицировать предустановки «виндоуз» зараженного компьютера - в сегменте, который касался передачи видеоданных, и прежде всего - в настройках таких клиентов как «Оуву» или «Скайп». Это позволяло ему, сидя у себя дома, запускать видеокамеру на компьютере жертвы в любое время по своему желанию и спокойно наблюдать за жизнью ничего не подозревающих людей.
Разумеется, видеть он мог лишь то, что находилось в секторе обзора самой камеры, однако зачастую этого было вполне достаточно, чтобы снимать совершенно удивительные, эксклюзивные видеоролики.
Вскоре Катя и Лёша осознали, что несмотря на остроту забавы, каких-либо доходов, в отличие от воровства денег со счетов в британском «Барклайз» или немецком «Коммерцбанке», она не приносит, и стали искать в интернете возможного потребителя свои записей, которым в итоге, под маской свободного репортера, оказался предприимчивый «чекист» Дима Костин.
Первым делом Костин категорически отверг практику «максимального охвата», к которой так тяготела парочка. «Вдувание», по его мнению, должно быть точечным, выверенным и оттого - особо интересным, а значит, стоящим хороших денег.
- Поймите, - втолковывал «журналист» своим новым друзьям. - Писать всех подряд - только лишний раз подставляться. Денег за подсмотренное «домашнее порно» не платят, хотя наблюдать, соглашусь, и потешно... Я же предлагаю охотиться на «селебрити»: политиков, «звезд», депутатов... Это и увлекательно, и прибыльно. Главное - сохранять инкогнито, иначе голову оторвут.
- И как я должен на них охотиться? - удивился тогда Лёша. - Даже если имеешь контакт «випа», с ним ни поговорить, ни письмо ему написать – «випы» всегда занятые и важные. Как, интересно, в такой ситуации впарить ему «коня»?
«Конем» называлась Лёшина программа, вирус с символичным названием «Плутос» - тот самый, который, проникая в компьютер жертвы, превращал его в покладистого и болтливого друга.
- Подделывать адрес обратный умеешь? - обнаружил владение темой Костин. - Отлично. Я буду снабжать тебя «мылами» «випов» - их личных ящиков, которых нет в «паблик», а самое главное – «мылами» тех, чьи письма они в любом случае прочтут. Вам останется только грамотно подсадить своего «конька» и мониторить движуху, всё остальное за вас сделаю я. Толкну «кино» кому следует, отожму нормальных денег, а в случае чего - ещё и прикрою: наш портал, если вы не в курсе, «крышует» Следственный Комитет. Ну, так что, пипл, работаем?
И Лёша, сраженный его напором, согласился.
Пролетевшие с тех пор два года показали правильность и дальновидность такого решения. Понтя никогда не подводил с деньгами, а ролики, которые он забирал на продажу, больше нигде не всплывали, попадая, очевидно, в руки тех, кто очень хорошо знал что с ними делать. Катя и Лёша, фиксирующие в последние месяцы жесткие антифрауд-меры со стороны банков и, как результат, заметное снижение доходов от своего основного «бизнеса», не могли нарадоваться выгодному сотрудничеству с шустрым «журналистом».
Однако при этом Лёша понимал, что сами они, становясь с каждым днем всё более информированнее, постепенно превращаются в серьезный для кого-то источник опасности, а значит - в потенциальную, ничем не защищенную мишень. И с этим надо было как-то решать...

* * *

- Что, насытился? - с усмешкой спросил Лёша у Костина, видя, как тот отодвинул тарелку. - Приятного пищеварения. Теперь главное, чтобы обратно не полезло... Катюх, покажи ему. С рэппером...
- Йес, босс, - кивнула та. - Сейчас только звук отключу... Двигайся ближе, Понтя, зрелище не для слабонервных.
Запустив на своем «андроиде» видеофайл, Катя придвинула планшет прямо под нос Костину.
- Смотри.
Тот сосредоточенно нахмурился.
Несколько секунд экран оставался темным, затем вдруг резко осветился - началась запись: на экране кто-то вошел в комнату и включил свет.
Это был просторный рабочий кабинет, по стенам - портреты Государя и его присных, у окна дорогой кожаный диван, на шторах - знакомая синяя эмблема.
«ЛДПЭР», - шепотом прочел Костин. – «Интересно...»
Через секунду человек в кабинете подошел к дивану, и стал виден камере.
- Вольфович! - не выдержал Костин, поднимая взгляд на Лёшу. - Собственной персоной! Вот это вы молодцы, ребятки...
- Смотри дальше, - фыркнула Катя, - не охай.
Человек на мониторе тем временем задернул шторы и стал энергично раздеваться, стоя к дивану спиной. Пиджак, рубашка, галстук - всё летело на пол. Человек расстегнул брюки. В этот момент в дверь, видимо, постучались, и он на мгновенье перестал раздеваться, коротко сказав что-то в сторону дверей.
В кабинет вошел кто-то ещё. Вольфович, разоблачившись в итоге донага, вальяжно развалился на диване и теперь разговаривал со своим гостем, характерно меняя выражение лица и жестикулируя. Вошедший приблизился к дивану.
- Интересно, - снова произнес Костин, вглядываясь в изображение на экране. - Какой-то мальчишка, что ли... Повернись немного к нам, а то лица-то не видно. Так...
И словно услышав его, гость чуть обернулся.
- Тимоти?! - Понтя выглядел не просто удивленным - он был искренне изумлен. - Вот это поворот! Здорово!
- Перестань так орать, - прошипела Катя, толкая его в бок. - Смотри молча и готовься. К худшему.
Представление начиналось.
Картинно, словно находясь на сцене, Тимоти медленно стянул с себя пёструю майку с надписью «А чего добился ты?», сбросил тяжелые рэпперские шаровары, украшенные, по обыкновению, блестящей мишурой и брелоками, и сделав несколько танцевальных, как будто разминаясь, движений, шагнул к хозяину кабинета. Вольфович же, с торжественным и серьезным видом поднял обе руки вверх и вдруг сказал что-то отрывисто, как если бы отдавал команду.
Тимоти тотчас бросился на него словно зверь, и через мгновенье два обнаженных тела сплелись в одно.
Костин продолжал сосредоточенно наблюдать.
- Промотай дальше, Катюх, - потянулся Лёша. - Пусть Понтя самый смак прочувствует.
- Сейчас...
Девушка ткнула в нижнее меню клипа, и теперь изображение на экране сменилось.
Та же комната и тот же диван, однако хозяин кабинета вместе со своим гостем больше не лежат на нем, а застыли возле, на полу, стоя на четвереньках друг перед другом - абсолютно голые, потные, тяжело дышащие и разгоряченные недавним действом партнеры.
- Чего это они делают? - шепотом спросил Костин. - Любуются друг другом, что ли...
Через несколько секунд он понял. Точнее, увидел.
Стоя друг напротив друга и издавая, судя по их лицам, громкие вопли, любовники принялись испражняться на пол, прямо себе под ноги, и этот момент, очевидно, был для них наиболее важным и значимым, как если бы они встретились исключительно ради этого.
- Фу! - с отвращением выдохнул Понтя, отводя взгляд от экрана. - Я ведь только что поел, люди! Предупреждать же надо...
- Мы предупреждали, - усмехнулся Лёша. - Перемотай чуть дальше, солнышко. А ты, Понть, соберись, ты должен увидеть финал. Это затмит тебе разум.
Катя в очередной раз передвинула «бегунок» плейера, и Костин, скривившись, вновь поднял глаза на монитор.
- Ну, что тут у вас... Боже праведный!!!
Понтя издал кашляющий звук, словно его и вправду затошнило. Он резко отвернулся от экрана и зажмурившись, одновременно схватил Катю за руку, отчаянно призывая остановить просмотр. Переварить такое не мог даже он.
- Тьфу! Тьфу ты, гадость какая, - сдавленно прохрипел Костин, обретая, наконец, способность говорить. - Выруби немедленно, пока меня не разорвало от отвращения...
Торжествующе улыбаясь, Катя отложила «планшетник» в сторону, и подмигнула Лёше:
- Ну? Как матерьяльчик? Думаю, «штук» на тридцать потянет...
- Запросто, - отозвался тот, глядя на Понтю. - А может быть, и на больше, правда, папочка?
- Ну, блин, ребятишки, - окончательно приходя в себя, вновь заулыбался Костин, - материал реально могучий. Тридцать не тридцать, но денег он безусловно стоит. Тут и говорить нечего - бомба!
- Это точно, - согласился Лёша. - Мы сами, когда первый раз увидели, офигели. С рэппером-то давно всё понятно было, не первый раз эту «подстилку» на видео снимаем, но вот от Вольфыча, клянусь, я такого не ожидал... Короче, маэстро, ты готов смотреть следующий шедевр? Или перерывчик сделаем?
- Кто на этот раз? - настороженно покосился на планшетник Костин. - Если там ещё одни говноеды, то лучше на словах расскажите...
- Расслабься, - засмеялась Катя. - Не каждый день такая «дичь» попадается. Дальше всё гламурненько будет. Включаю?
Понтя облегченно кивнул.

Теперь на экране возникло очень хорошо освещенное и чем-то неуловимо знакомое всем помещение. Небольшая уютная комната с широченной кроватью посередине и двумя креслами сбоку - прямо напротив них угадывалась душевая кабина. Так обычно выглядят средне-бюджетные гостиничные номера в Европе или Турции, однако это не было гостиницей: здесь явно чего-то недоставало.
- Телепроект «Дом-2», - негромко сказала Катя. - Один из вип-домиков. Снято неделю назад...
- На фига? - удивился Костин. - Нас это барахло не интересует, тем более, что по «ящику» и так всё покажут...
- Ты хотя бы минуту посмотри, потом ворчать будешь, - ухмыльнулся Лёша. - А то мы без тебя не знаем про «Дом-2».
«Картинка» на мониторе ожила.
В домик вошли три женщины с одинаковыми - в виде физиономий весёлых обезьянок - детскими масками на лицах. Как только дверь за ними закрылась, две из них - в коротких розовых нарядах, немедленно сбросили с лиц маски и принялись раздевать третью женщину - невысокую и упитанную, заметно старше их особу, сверкающую золотом своих браслетов - в темно-синем платье до пола.
Это были знаменитые ведущие «Дома-2»: Ольга Пузова и Ксюша Барагина. Обе они были изрядно навеселе - судя по их лицам, девушки оживленно о чем-то говорили и беспрестанно хохотали.
Костин хотел уже было прервать просмотр, но в этот момент третья женщина, оставшись, наконец, совершенно обнаженной - в одних только браслетах, решила так же, как и её спутницы, избавиться от маски.
- Ого! - присвистнул Костин негромко. - Вот уж от кого не ожидал...
С экрана на него смотрела депутат Государственной Думы Елена Борисовна Мисулина.
- Она что, спятила - так подставляться? Там же везде камеры...
- Да как сказать, - хмыкнул Лёша. - Это личный домик Барагиной, в нем её ублажают мужички - участники проекта: что-то типа «всеобщей воинской повинности». Камер здесь нет, кроме нашей - на компьютере Ксении. К тому же, дом находится за «периметром»... В общем, смотрим дальше.
Тем временем, действие на мониторе развивалось.
Усадив свою гостью в одно из кресел, ведущие занялись каждый своим делом: Ольга Пузова опустилась на колени и принялась массировать Елене Борисовне ноги, Ксюша же - ненадолго исчезла из кадра, чтобы вскоре появиться вновь - со старинным и дорогим, внушительного размера кальяном.
Забравшись в соседнее с Мисулиной кресло, Ксюша погрузилась в возню с кальяном, готовя, очевидно, некую курительную смесь, однако всё это время беседа очаровательной и весёлой троицы ни на секунду не прерывалась.
- О чем они говорят? - поинтересовался Костин.
- Да ни о чем, - пожала плечами Катя. - Все - пьяные, приехали из «Чиполлино», Борисовна кинула им десять «штук» еврос, называет их «тётками», хвастается розами в своем поместье в Баден-Бадене... Ничего особенного.
- Понятно. Перемотай.
- Пожалуйста.
Двадцать минут спустя обстановка в домике почти не изменилась. Елена Борисовна курила кальян и целовалась взасос с Ольгой Пузовой, в то время как Ксюша гладила ей руки и что-то говорила - судя по всему, нечто романтическое. В комнате висело тяжелое облако бледно-зеленого дыма, выдавая истинную «начинку» кальяна, и было очевидно, что всем троим женщинам сейчас по-настоящему хорошо.
- Неплохой клипец, - сдержанно похвалил Понтя. - Мотани ещё немного вперёд, да перейдем к следующему...
В целом, изображение через десять минут мало чем отличалось от предыдущего, с той лишь разницей, что теперь депутат Мисулина возлежала на кровати, а Ксюша Барагина натирала ей грудь массажным маслом. Последнее, что увидел Костин, это появившуюся в кадре Ольгу Пузову с огромным искусственным фаллосом, пристегнутом к кожаному ремню на поясе. Похоже, вечеринка для Елены Борисовны переходила в финальную стадию.
- Ну что ж, понятно всё... Выключай.

* * *

В ближайшие полчаса Костин просмотрел еще с десяток роликов, однако больше ничего выдающегося он среди них не обнаружил.
- Да даже не начинайте, - отмахнулся он от возмущенных Кати с Лёшей. - Кто всё это купит? Дима Вилан варит «герыч» на кухне у Моисеева, Коля Заторгуев напивается и лупит жену плетью, Яна Рудкова спит с молодыми таджиками... Велики сенсации, нечего сказать! Поймите, ребятки, это ж обычные «баяны», об этом и так давно все знают...
- Ну, а Волочковская? - без особой надежды спросил Лёша. - Если слить её в «паблик», то многие головы официальные полетят - как здесь, так и на Западе. Она же почти как Сильвия Сайнт - звезда, блин, российской групповухи...
- Если ты сольешь хоть что-то в «паблик», - веско, с нажимом произнес Костин, - то сам станешь как Сильвия Сайнт, причем - посмертно. Я даже не успею заехать попрощаться... Короче, решено.
Он внимательно посмотрел на друзей.
- Жирика и лесбиянок я беру. Остальное пока придержим, будет к ним что-нибудь острое - сделаем «винегрет». Но главное - сегодня я пришел не с пустыми руками.
И Костин весело подмигнул Кате, вынимая бумажник.
- Вот, держите, ребятишки, - он протянул Лёше тугой рулончик из банкнот в пятьсот евро. - Здесь всего «десятка», но согласитесь - вы её даже не ждали.
- Это - за что? - удивился Лёша, принимая деньги. - Вроде всё покрыто было...
- За Сергея Зверина, - торжествующе улыбнулся Понтя. - Ты ещё, помнишь, говорил, что стилист, мол, тухлый вариант? А я, представь себе, нашел того, с кем он так ласков на записи. И этот «кто-то» оказался гораздо более серьезным человеком, чем вся та шушера, которую вы мне сегодня притащили. И у кого из нас, получается теперь, есть нюх?
- Спасибо, Понть. Милый и добрый, ты наш самый лучший друг, - Катя наклонилась к Костину и уткнулась носом в его небритую щеку. - Ты реально классный. Нет, ну правда...
- Отвалите от меня, жадные тупые малолетки, - искренне тронутый её словами, прогудел Костин. - Наркоманы и извращенцы, что бы вы делали на свете без своего старого больного папочки?
Заметно повеселевшие и довольные собой, друзья заказали «Hot Apple».
- Через неделю собираемся в Майами, - поделился планами Лёша. - Пошопимся немного, отдохнем, погуляем...
- А как же система? - спросил Понтя.
- А что - система? Сервер управляется удаленно, через тот же «андроид». А «конька» я скомпиллирую и на ноуте. Если понадобится, то и криптануть его смогу без проблем. Были бы деньги, Понть, а «работать» хоть откуда можно...
- Понятно... А кстати, - нахмурился Костин, - есть у меня к вам одна просьба. Не в службу, как говорится, а в дружбу...
- Да запросто, - пожал плечами Лёша.
- Нужно поковырять несколько емайлов - попытаться подсадить туда вашего «Плутоса». И всё, что он оттуда вынесет - вплоть до последнего «мыла», я должен буду просмотреть. Переписка, фотографии, пароли - всё. Ну, а если повезет ещё и с видео - так вообще замечательно.
- Без проблем. Давай список.
- Спасибо, дружище, - с чувством произнес Костин. - Список сегодня вечером скину тебе на «скайп». Там не пугайся, увидишь адреса питерского губернатора и его зама, но клянусь, всё это - вне политики. Просто хочу понять, что они затевают...
- Да чего они могут затевать, - равнодушно зевнул Лёша. - Стырить да распилить... О'кей, я постараюсь.
- В «сетке» вчера писали, вышел скандал с каким-то режиссером, - вспомнила Катя. - Фамилия не то Петрила, не то Педрила... Его не пригласили на губернаторский приём в Питер, хотя сначала собирались. Он и обиделся...
- Федрило, - усмехнулся Костин. - Только это не фамилия, а народный псевдоним. Картонный Танк, Федя Лысый, ну а теперь - Федрило. Фёдор Понтарчук, неужели не слышали?
- Не-а, - пожала плечами Катя. - Мы российское кино не смотрим...
- Вообще-то, меня как раз этот самый губернаторский приём и интересует, - продолжил Понтя. - Говорю это вам затем, что если хоть кто-то из наших «звезд» будет обсуждать данную тему в «скайпе», то записывайте и сразу звоните мне. Чуя я сенсацию за всем этим приёмом...
Друзья допили коктейли, и Костин, полистав на своем телефоне пропущенные звонки, стал торопливо собираться.
- С вами хорошо, ребятки, но мне ещё нужно успеть в пару мест. Вечером буду «онлайн» - скинете мне видео - то, что мы посмотрели...
Он поднялся и аккуратно сунул в меню две пятитысячных купюры.
- До встречи, Лёха. Чао, прекрасная Кэт! Увидимся через неделю...
- Да... Я тебе там файлик ещё сброшу, вместе с видео, - вспомнил Лёша. - Случайные мишени «Плутоса», почитай на досуге. Хорошо?
- О'кей, всё понял. Пока, ребятишки!
И ловко лавируя между столиками, Костин покинул кафе.

Некоторое время пара сидела молча.
- Это какие еще «случайные мишени»? - очень тихо спросила Катя. - Ты что, больной? Собрался под видом файла Понте «коня» своего вдудонить... А что, если он узнает?!
- Не хотел тебя расстраивать раньше времени, - отвел взгляд Лёша, - знал, что психовать будешь... Но тут новости есть по поводу Понти, не самые хорошие.
- Т-а-а-а-к, - протянула Катя. - И что он натворил?
- Да вот, полюбуйся, - Лёша поднес к глазам подруги свой смартфон, на экране которого застыло фото пожилого мужчины. - Узнаешь?
- Нет. А кто это?
- Это настоящий Пантелей Плоткин, журналист. Он уже три года как не работает. Болеет серьёзно - не то с костями какая-то беда, не то с позвоночником... И главное, Катюш, он сейчас в Австралии живет, я с главредом портала списывался на днях. Как-то так, в общем...
- Блин... Вот это жопа! - Катя сжала губы и прищурившись, уставилась в одну точку. - Кому же тогда мы материалы продаем?
- С другой стороны, - задумчиво продолжал Лёша, - он ведь тоже не знает, кто мы на самом деле. Подумаешь, «Катя с Лёшей»! Сорок минут - и нас не будет ни в стране, ни на континенте.
- И что?
- А то, что паниковать пока рано. У этого… «Плоткина» тоже могут быть причины скрывать своё имя. И кто он такой, надеюсь, мы очень скоро узнаем.
- Господа, вас уже можно рассчитать?
Любезный, одетый в черное и белое официант подкрался почти неслышно.
- Да, спасибо за вечер, - сдержанно улыбнулся Лёша, поднимаясь с места. - Очень вкусный салат. Кофе, коктейли... Нам пора домой, Катрин.

— Иван Негоров-Синий , 03.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 6

- 6 -

Санкт-Петербург. Улица Нахимова.
Квартира губернатора для частных встреч.
Воскресенье. Вечер.

«Ну, и где ты, птица-говорун? Все глаза намозолил перед парламентскими слушаниями, не дай Бог забудут упомянуть о твоем проекте культурного развития области», - раздраженно подумал Петр Валерьянович Навроцкий, знаменитый питерский губернатор, в который раз бросая взгляд на часы. – «А когда нужно по-настоящему, так и нет тебя...»
Внешне, а может быть, и чем-то внутренне, флегматичный пятидесятилетний Навроцкий напоминал великого мыслителя Сократа. Сидя в глубоком бархатном кресле посреди своего кабинета, он пребывал сейчас абсолютно один в этой огромной и роскошной квартире, настолько хорошо изолированной от внешнего мира, что даже малейшие звуки с улицы не долетали сюда - на последний, двадцатый этаж современного элитного небоскреба.
Несмотря на то, что заместитель опаздывал всего лишь на десять минут, губернатор уже успел испытать острое чувство одиночества, как это часто случается с теми, кто привык постоянно находиться на виду.
«Вот же бестолочь...»
Чтобы отвлечься, Петр Валерьянович принялся в который раз рассматривать украшавшие стены его кабинета картины, каковые - в виде небольшой коллекции - были подарены ему на юбилей друзьями.
Это была отдельная серия работ Никаса Сафронина, модного столичного живописца, которую мэтр посвятил недавней российской истории периода «лихих девяностых». Зная о тяге губернатора к историческим и библейским сюжетам, а также учитывая сентиментальность Петра Валерьяновича, картины было решено заказать в смешанном стиле - на стыке безжалостного соцреализма с постмодернизмом и классической живописью.
Так, знаменитая сцена с пронзающим змея Георгием Победоносцем превратилась в великолепное и зрелищное полотно «Лёня Макинтош сокрушает Ваню Люберецкого», сюжет «Поклонение волхвов» послужил основой шедевру «Дед Хасан говорит с «ореховскими»», а бессмертный эпизод Репина «Иван Грозный убивает своего сына» обрел второе дыхание в эффектном и ярком триптихе «Шакро-Молодой «гасит» беспредельщика».
Впрочем, художник не обошел стороной и блистательную историю родного для губернатора Санкт-Петербурга. Написанное маслом гигантское полотно «Малышев-Гонсалес продает «Хезболле» ракетные комплексы» являлось современной версией известного рисунка «Ленин на субботнике» и поражало глубокой исторической точностью: лицо самого Саши Малышева, равно как и лица других персонажей, тащивших на своих плечах ракету «земля-воздух» - Геннадия Петрова, Виктора Бута и Монзера Аль-Кассара, имели полное портретное сходство с их реальными прототипами.
«Где же вы теперь, славные храбрецы и благородные витязи, легендарные герои девяностых?», - уже привычно подумал губернатор. – «Разве могли мы знать тогда, что будем вспоминать вас как людей добрых и совестливых, ранимых и сентиментальных на фоне этих, новых, что пришли сегодня на ваше место - в «гэбешных» погонах, с западными паспортами и нефтяными миллиардами. Эх, великая и непостижимая госпожа Российская История...»
Он сокрушенно покачал головой.
В этот момент лежащий на полу рядом с креслом «Верту» завибрировал, выводя хозяина из глубоких и тягостных размышлений.
- Алло, - произнес губернатор вежливо.
- Петр Валерьяныч? - послышался в трубке елейный голос Грызлина.
- Я слушаю.
Скорее всего, разговор этот слушал кто-то ещё, поэтому Навроцкий говорил медленно и степенно, чтобы случайно не сказануть лишнего.
- Говорите, Владлен Архипович.
- Пётр Валерьяныч, я сейчас тут рядом, на Васильевском, за продуктами для котиков своих ездил. Если вы на месте, я бы забежал - есть парочка рабочих вопросов, чтобы завтра на утреннем совещании не поднимать. А то дел и так невпроворот, особенно в эти дни, после визита Государя...
- Разумеется, Владлен Архипович. Всегда рад принять. Заезжайте.
- Вот, спасибо! Вот, удружили, Ваше превосходительство! Через десять минут буду.
Грызлин отключился.
«Владлен Архипович», - с усмешкой подумал губернатор. – «Гуня ты, урод толстожопый... Кабы не «чекисты» на прослушке, я б и имя твоё забыл давно, чмо ты болотное...»
Настроение у него заметно улучшилось.
«Вдвоем всегда легче, чем одному - и в радости, и уж тем более в печали». С Владленом их связывали не только текущие служебные и деловые отношения, но и давняя дружба - ещё с конца далеких «восьмидесятых».
«Хотя можно ли назвать дружбой симбиоз двух негодяев - законченных подлецов, сукиных сынов и уголовников?» - мысленно усмехнулся губернатор. – «Однако пусть об этом порассуждает История...»
Через четверть часа снизу позвонил охранник: приехал Грызлин.

* * *

- Привет, Петруха! Пока до тебя доедешь - поседеешь, - Владлен был как всегда развязен и говорлив. - Антипрослушку включи... Пожрать есть чего-нибудь?
Хлопнув губернатора по плечу, он сбросил туфли и устремился прямиком на кухню. Навроцкий неспешно двинулся следом.
- Включено уж всё давно. А насчёт еды не знаю - сам час назад приехал, - достигнув своей просторной сорокаметровой кухни, Петр Валерьянович присел в соломенный шезлонг и стал наблюдать, как Грызлин деловито копается в одном из холодильников. - Ты откуда такой дикий?
- Откуда... В казино был у Мансура. «Слился» по полной, - Владлен нашарил, наконец, в недрах необъятного «Менегини» банку икры, батон и кусок масла и, усевшись за стол, принялся готовить себе огромные бутерброды. - Поставь чаю, Петька, будь другом...
Губернатор со вздохом поднялся, снял с магнита на стене миниатюрный пульт, и тотчас напротив, возле окна едва слышно зашумел электрочайник.
- Чего делать будем, Гуня? - спросил он, возвращаясь в шезлонг. - Сегодня «Штирлиц» опять из Москвы звонил, спрашивал, как у нас продвигается.
- А ты? - с набитым ртом спросил Владлен.
- А что я... Всё ж нормально пока. Так, мол, и так, сказал, работаем, подтягивается народ...
- Твою мать...
Грызлин вскочил с места и понесся к чайнику.
- Пить хочу не могу... В натуре...
Наполнив стакан простой горячей водой, он вернулся на место. Навроцкий молча наблюдал.
- Я все эти дни думаю, - хмуро заговорил Грызлин, продолжая жевать. - И так ситуацию повернул и эдак... Короче, Петька... Обрываться нам надо. С концами. Всё, кирдык, дотанцевались.
- В смысле? - челюсть у губернатора слегка отвисла, а сам он перестал моргать. - Как - обрываться? Ты о чем?
- О том, братан, о том самом, - Владлен снова встал и зашагал по кухне. Волнуясь, он часто, сам того не замечая, переходил на жаргон городских окраин, откуда был родом и где когда-то начинал свою политическую карьеру - в сплоченных рядах «тамбовской братвы» в качестве бухгалтера.
- Смотри сюда... Мы чалимся здесь давно, позиции у нас типа крепкие. Государь к тебе душевно, ну и вся эта босота местная шестерит, понятное дело. Лавэ откатываем, с мусорами всё тип-топ, быдлота городская бывает, конечно, и забыкует иногда, но в меру... Всё просто замечательно. Казалось бы... И тут вдруг налетает какой-то «штирлиц», сует нас «в молотки» по полной, и ты считаешь, это нормально?
- Ну, я вообще-то...
- Не, Петька. Ты, в натуре, как был деревянным, так и остался, и никакой Гарвард тебе не поможет. Ты сам прикинь: тебя, губера столичного, пусть даже не московского, а чисто питерского, «штирлицы» откровенно опускают - в пресс суют ради какой-то их реально левой ботвы! Типа «особо секретный проект государственного значения»! И ты приколись, я же начинаю мутить, я же налетаю жестоко на Ревзлина, кричу ему, вы чё, волки, творите, вы чё в натуре вертикаль, волки, расшатываете?!
- Не ори...
- Да хрена ли - не ори?! Ведь он же молчит, скотина! - горячился Владлен. - Ты пойми, Петька, такую канитель, что москвичи задумали, живым на память не оставляют. Там, на приёме, будет человек под двести людского «материала» - сплошные «випы» и «звезды», и если что-то пойдет не так, то кого, ты думаешь, виноватым сделают? Но даже если «в ёлку» всё случится, если главный «штирлиц» - я имею в виду Грачёва - отожмется типа как обещал, то - что? Всё равно мы с тобой «под замес» попадаем, пусть не сразу, а немного погодя...
- М-да-а, тут ты прав, Гуня, - выдохнул губернатор. - Если бы Кремль нас за своих считал, хрена бы дали они меня полковнику сожрать. Скорее всего, и Государю «начешут», мол, не справился Навроцкий, не хватило ему широты государственного видения. Везде же москвичи сейчас... Только мы одни тут местные, питерские воюем, спасибо Государю, ценит своих земляков...
- Ценил!
Грызлин перестал ходить и присел на корточки рядом с шезлонгом приятеля.
- Я тебе чисто откровенно говорю, Петруха. Всё, кранты, сваливать надо. Сделаем, конечно, тему для Грачёва, чтобы не искал нас потом, и сразу же - вжик! - и куда подальше. Я думаю, он правильно поймёт: чего нас искать, если мы – «офф-сет»?
- Да, но как...
- А чего – «как»? Денег у нас больше, чем у Ротшильдов. Ты - официальный инвестор Великобритании, паспорт вот-вот дадут, у меня - гражданство итальянское, да плюс гринкард штатовский где-то валяется... Активы-то все - там, дома. Вырулим нахрен отсюда, и пусть себе дальше возятся...
- Да, но Государь... – Сокрушенно покачал головой Навроцкий.
- Что - Государь?!
- Да пойми ты. Не могу я так, Гуня... Он же мне лично поручил, лично обратился человек великий, доверие своё высказал. А ты говоришь - взять и смыться. Грачёв-то, может, и забьёт, искать не станет, но «задвинуть» самодержца - ты уж прости, братан, не по-пацански это...
- Ладно, о'кей, не по-пацански, - согласился Грызлин. - Тогда предлагаю нормально - пока ещё есть неделя в запасе - зарубайся в Москву, делай что хочешь, но попадай к Нему на личный прием.
- И что?
- Да как - что, в ноги падай! Гони, что болеешь, что «флягу сорвало», что руки дрожат... Типа сам приехал, честно, мол, Родину подставлять не хочу, типа ищите пока замену мне, а я тут с делами разгребу и сгину в западных широтах...
- Широты не бывают западными, Гунь. Только северные или южные...
- Не, ну ты умничай, конечно. Мне-то что... Я же простой зам. Свалю - и мама дорогая. А тебя выпотрошат как соломенную утку, да ещё и на тюрьму подымут. Причем, не абы за что, а за - коррупцию! Прикинь, Петька, негров в пустыне за кражу песка сажают, а ты будешь в России сидеть - за коррупцию...
Грызлин негромко рассмеялся.
- Они же вон, совсем недавно самого Лушкова отпустили. Я ещё думал, ну всё, каюк пасечнику, на старости лет отправят дурака «зону» топтать за Ленкины миллиарды... Ан нет, смилостивился Государь - пожалел, отпустил старую гниду. Прямиком на Кенсингтон Палас Гарденс...
- И всё-таки интересно, - задумчиво произнес губернатор, глядя в пустоту. - Что они там такое задумали на приёме устроить?
- А тебе не всё равно? - пожал плечами Грызлин. - Лучше подумай, куда мы Сонечку нашу денем. Или что, за собой в «дивный новый мир» её потащим? Вместе с жёнами, секретаршами и тёщами...
Он опять рассмеялся.
- Послушай, Гуня, - неожиданно совсем другим - живым и добрым голосом спросил Навроцкий. - А помнишь, как тыщу лет назад мы с тобой мечтали?
- Что? Мечтали? - удивился тот. - Ну, помню...
- Тогда, в ту ночь, когда Дюшу грохнули, и мы сидели в «Космосе», поминали брателлу нашего... Ты ещё сказал, помню, не ссы, Петька, сделаем лавэ, купим остров, свой настоящий тропический остров... Сядем в самолёт и улетим отсюда к эдакой матери. Было такое?
- Ну, было, наверное, - улыбнулся Грызлин. - Всего не упомнишь. А ты это к чему?
- Да, просто... - Навроцкий на мгновение задумался. - Просто, может быть, как раз сейчас - и пора? Я имею в виду - к матери той самой эдакой, на остров... И чтобы никого - ни вороватых рож в костюмах, ни шлюх на «бентли» с синими «маячками», ни пьяни всей этой паскудной на улицах... И будем там только мы с тобой, Гунявый, а ещё будет там наш народ: племя маленьких, смуглых и очень красивых женщин...
Друзья, переглянувшись, рассмеялись.
- В общем, я тебя услышал, - снова стал серьезным губернатор. - До завтра обмозгую, да будем что-то решать. Может, и правда, на неделе в Москву сгоняю. Ревзлин как раз из Лондона вернется, взмолюсь ему по старой дружбе. Выбьет, глядишь, мне встречу с Самим...
- Нормально, братан. Всё чётко прикинул, - одобрительно кивнул Грызлин. - Я вот что думаю, Валерьяныч...
«Не на-адо жалеть дней прожитых однажды...» - вкрадчиво запел «мобильник» в кармане заместителя.
- Пять сек, - кивнув товарищу, Владлен торопливо выхватил трубку:
- У аппарата.
Несколько секунд он с улыбкой вслушивался в поток чьей-то оживленной речи, судя по всему, женской, затем сказал:
- Так я как раз у Пети. И, кстати, буквально минуту назад мы с ним о тебе вспоминали...
Грызлин поднял глаза на губернатора и беззвучно произнес:
- Соня...
- Ну, что ты, милая, - тут же заговорил он в трубку, - что ты... Самым что ни есть хорошим словом поминаем тебя, Сонечка... Грустим, что уже целую неделю не танцевали мы наше прекрасное «танго втроем»... Да. Да! Мы тоже очень соскучились, милая... Вот и я говорю, приезжай, только мы не в Купчино, а в той, что на Васильевском, помнишь? Улица Нахимова...
- Она сейчас приедет, - шепотом сказал он Навроцкому.
Тот вздохнул и заулыбался.
- Всё, ждём! - энергично кивал в телефон Грызлин. - Уже готовимся, дорогая, чао!
Отключив «трубу», довольный он сунул её в карман.
- Вот, видишь, Петька, как всё хорошо складывается. Сейчас наше солнышко приедет, «Феррари» - машина быстрая... Закончим неделю на позитиве, а с понедельника - финишная прямая! Ну, чего скис, Валерьяныч?
- Да я как-то не знаю... - Задумчиво, словно сомневаясь, губернатор посмотрел на Грызлина. - Может, просто тупо спать лечь? Отдохнуть, поваляться, не видеть никого...
- Ладно, не ной. Неделя трудовая впереди, а он ноет...
Владлен поднялся и, покинув кухню, устремился в темные недра квартиры.
- Надо бы ополоснуться, кстати. Что-то я не припомню, где тут у тебя душевая...
- Ты это... Слышь, Гуня, - окликнул его губернатор. - Женщину пригасил, а топливо-то привёз?
- Чего?! - изумился Грызлин, сразу забывая про душ и возвращаясь на кухню. - Ты, кажется, что-то проквакал, удод высокогорный?
- Так я, собственно, это... - Растерялся Навроцкий. - Спросил просто...
- Дятел, - заулыбался Грызлин. - Ну, реально, конченый дятел...
Он медленно, двумя пальцами вынул из нагрудного кармана толстый прозрачный пакет с белым порошком и покачал им перед носом у губернатора.
- Да конечно же, привез, братуха... Как, вообще, можно было о таком спрашивать?! К другу, к братану своему лучшему в гости еду, и без «топлива»... Реально, никакой Гарвард тебе не поможет, чисто откровенно - дятел.
Похоже, неделя действительно завершалась «на позитиве».

— Иван Негоров-Синий , 04.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 7
- 7 -

Центральный Лондон. Великобритания.
Улица Кенсингтон Палас Гарденс.
Понедельник. Обед.

Кенсингтон Палас Гарденс, или - улица Посольская, как называют её многие живущие неподалеку русские иммигранты, тихая и на первый взгляд неприметная улочка, связывающая Бэйсуотер и Хайстрит Кенсингтон, по праву считается одной из самых дорогих - если, вообще, не самой дорогой улицей Британии.
Состоящая из роскошных каменных особняков Кенсингтон Палас Гарденс закрыта для движения стороннего автотранспорта, что для Центрального Лондона, впрочем, не такая уж и редкость, однако при этом улица имеет две довольно специфические особенности: во-первых, оба её въезда охраняются вооруженной полицией, а во-вторых, здесь нельзя фотографировать. Связано это с тем, что большинство зданий на улице принадлежат не частным лицам, а дипломатическим представительствам иностранных государств (отсюда и народное название - Посольская).
Действительно, здешние цены на недвижимость оказались не по зубам многим современным миллиардерам, и даже великолепный Роман Абрамович, по слухам, сумел обосноваться здесь далеко не сразу: как правило, приобрести мультимиллионные «домики» на Посольской могли позволить себе только государства - да и то лишь те, которые сложно назвать бедными: Франция, Норвегия, Израиль...
Российская Федерация тоже имела здесь свои, доставшиеся ей ещё от СССР дипломатические владения, причем довольно обширные: помимо двух массивных зданий возле самого Бэйсуотера - относящихся к консульству, России принадлежал также особняк под номером «13», который и являлся собственно Посольством.
Несколько левее Российского Посольства, на другой стороне улицы возвышался величественный четырехэтажный дворец, принадлежащий некоему оффшорному трасту, чьё название мало бы что сказало простому обывателю. Однако именно в этом доме - во время своих английских каникул - проживала знаменитая чета Лушковых: престарелый бывший мэр Юрий Михайлович и его талантливая, предприимчивая супруга Елена Бакурина.
Особняк на Кенсингтон Палас Гарденс был, разумеется, далеко не единственным и отнюдь не самым дорогим семейным гнездышком Лушковых в столице Соединенного Королевства. Тем не менее, прилетая в Лондон из родной и любимой Австрии, они предпочитали жить именно здесь, а не в безумно роскошном Уитанхерсте. Одиозный, девяностокомнатный замок, купленный Еленой за сто миллионов долларов несколько лет назад, смущал супругов своими мрачностью и размерами; этот же, скромный четырехэтажный «домишко», как называл его Юрий Михайлович, был тихим, милым и по-домашнему уютным. Много ли, как говорится, нужно для счастья пожилым людям...

* * *

- Уже половина второго, - Боб покосился на часы приборной доски, не снимая рук с руля. - Может быть, мы всё-таки пойдем?
- Рано, - Флэнеген чуть развернул экран «лэптопа» к напарнику. - Видишь, они еще не закончили.
- Я вижу, тебе нравится наблюдать за ними, - усмехнулся Боб. - И думаю, в такой склонности есть что-то не совсем нормальное...
- Напиши об этом в рапорте, - хмыкнул Макс. - Я всего лишь не хочу выглядеть идиотом.
- Что ж, это в корне меняет дело...
Агент Росс чуть приспустил стекло, впуская очередную порцию свежего воздуха в душный салон их «мини-купера».
- Хотя, по-твоему, на кого мы сейчас похожи?
Они припарковались на Сейнт-Питерсберг Плейс - за углом, метрах в трехстах от въезда на Кенсингтон Палас Гарденс. Бакурина позвонила два часа назад и попросила Флэнегена и Росса срочно приехать в гости, сославшись на экстренность информации, а также - на невозможность встретиться в другом месте. Кроме того, с целью не создавать лишний повод для слухов, Елена настояла на том, чтобы агенты переоделись в спецодежду некой принадлежавшей русским иммигрантам фирмы по уборке мусора, которая в настоящий момент обслуживала их дом. «Спецовку» они получили в крошечном офисе на Вестбоурн-гроув, чей адрес им также любезно подсказала Бакурина.
«Не подставляйте меня, мальчики», - попросила она. – «Здесь рядом российское консульство, а ваши физиономии многие уже выучили наизусть...»
И вот теперь, бравые офицеры «Ми-6», одетые в одинаковые темно-серые, с бирками на груди халаты, больше напоминающую арестантскую форму, притаились внутри своего неприметного седана - буквально в пяти минутах ходьбы от особняка экс-мэра - и с нетерпением ожидали момента, когда они смогут, наконец, нанести визит.
Впрочем, судя по происходящему на мониторе «лэптопа», ждать им оставалось совсем недолго. Пригласившая их Елена, решившая, очевидно, скоротать в ожидании офицеров время, предавалась в настоящий момент бурным утехам сразу с двумя любовниками, роль которых выполняли два чернокожих молодых кенийца: садовник Табо и его родной брат Изуба - привратник семьи Лушковых.
Трансляция велась через скрытую видеокамеру, установленную в гостиной особняка – и это несмотря на то, что последняя проверка жилища на наличие устройств проводилась всего неделю назад, накануне приезда Лушковых из Австрии. Выручил уже упомянутый привратник: за обещание продлить ему рабочую визу он с радостью согласился установить в доме новый «жучок».
- Это категорически, совершенно незаконно, - проворчал Боб. - Они вычислят камеру и поймут, кто её поставил...
- Ну, и что? - усмехнулся Макс. - Сменят прислугу да выгонят босса по безопасности... Зато у нас будет какой-никакой компромат. Русские боятся таких роликов гораздо больше, чем тюрьмы или полиции.
- Все боятся...
Тем временем действо на экране стремительно продвигалось к своей кульминации. Находящийся в той же гостиной Юрий Михайлович, занятый взбиванием для жены и её любовников коктейлей - за большим столом, в двух шагах от неистовствующей троицы, уже замер в ожидании, склонившись в почтительном молчании с подносом в руках. На нем был надет странный голубоватый балахон - по виду женская ночная рубашка, голову же экс-мэра увенчивал красный шутовской колпак.
- Пошли, - скомандовал Флэнеген, выключая компьютер. - Пока дошагаем, она уже придёт в себя.
Агенты неторопливо выбрались из машины.

* * *

- Здравствуйте! Здравствуйте, мальчики! - двери им открыла сама - растрепанная и раскрасневшаяся Бакурина. - А я вас уж заждалась. Думаю, неужели, не приедут, неужели не смогут сегодня... Проходите, мои хорошие!
Она говорила по-английски неважно, обильно перемежая речь русскими и немецкими словами, однако агентов это не смущало. Её интеллект вполне умещался в рамки того скромного, но достаточно выразительного словарного запаса, которым она пока ещё уверенно владела.
- Идёмте, - Бакурина зашагала вверх по лестнице - в ту самую, судя по всему, гостиную, которую они только что видели на мониторе.
Переглянувшись, офицеры направились вслед за ней.

- Поздоровайся, Юра! У нас гости, - громко сказала Елена, входя в огромную, залитую светом комнату. - Хрюкни, скотина, чтобы мы тебя увидели...
- Хрю, хрю, - донеслись из-под стола знакомые тихие звуки. - Хау ар ю?
- Хэллоу, мистер Лушков, - кивнул Флэнеген в сторону большой, стоящей под столом деревянной клетки. - Как поживаете?
Что касается Боба, то тот, уже привыкший к диким обычаям этого странного семейства, предпочел промолчать: обижаться на невежливость здесь было некому. Экс-мэр, запертый в своей клетке - в неудобной позе на четвереньках, был одет всё в ту же «ночнушку», но без колпака: на голове у него теперь красовался женский бюстгальтер.
- В общем, - сразу взяла быка за рога Елена, - у меня вчера был один разговор. Здесь в Лондоне, с человеком, который прилетал из Москвы.
- О'кей, - кивнул Макс. - И что он рассказал?
- Он - актёр, - продолжала Бакурина. - Работает в разговорном жанре. Его пригласили в Питер - участвовать в губернаторском приеме, обещали приличные деньги, уговаривали даже, можно сказать... И он согласился.
- Так...
- Но вечером того же дня к нему приехал человек и сказал, что вышла ошибка. Что они не хотят видеть его на празднике, и очень извиняются, и даже не возражают, если он оставит гонорар себе, главное, чтобы Миша - актёра зовут Миша - отказался от посещения приёма. Однако он, представьте, проявил упорство, и несмотря на деньги, потребовал, чтобы его выступление состоялось...
- Хорошо, но какое отношение это имеет к нам? - изобразил недоумение Макс. - Мы здесь занимаемся гуманитарными программами...
- Дело в том, что Миша узнал человека, который к нему приезжал. Этот человек был не из пресс-центра губернатора и не из команды организаторов приема.
- Вот как? - приподнял бровь Флэнеген. - И кто же он?
- Он сотрудник ФСБ. А может быть, даже СВР. Миша точно не знает, потому что раньше они встречались всего один раз: Миша выступал на какой-то даче, давно, ещё при Ельцине... Там были одни генералы в штатском со своей охраной, и тот человек был среди охраны.
- И он его запомнил?
- Да, он очень похож на Мишиного брата. Поэтому и запомнил, так ведь бывает...
- Ну, хорошо, - вмешался Боб. - ФСБ курирует вечеринку губернатора северной столицы. Что здесь такого удивительного?
- Миша стал спорить с этим человеком, сказал, что может лично пообщаться с губернатором и даже с самим Государем, что он заслуженный артист России и терпеть произвол не станет... Он выпивши был, понимаете?
- Понимаю. И что дальше?
- Тогда человек предложил Мише взамен Питера выступить здесь, в Лондоне, в самом Альберт-холле. Дал визитку какого-то серьезного парня, англичанина, и сказал, что нужно только позвонить, и Мишу возьмут в программу «Русский царь-самовар», что пройдет на днях в Альберт-холле для нашей диаспоры в Англии, а это очень престижно. Миша согласился.
- Итак, что у нас есть. Офицер ФСБ или СВР – «чекист», имеющий связи в Лондоне, очень не хочет участия твоего друга на губернаторском приеме, - уточнил Макс. - И не просто не хочет, а - очень не хочет. Это - вся информация, я правильно понял?
- Ну да, - ничуть не смутилась Елена. - С учетом того, что банкет готовится не столько по прихоти губернатора, сколько к прилету из Лондона европейского сенатора Килпатрика, я решила, что это может быть для вас полезно...
- О'кей, - кивнул Флэнеген. - Я передам это в аналитический отдел. Может быть, там кто-то в курсе... Скажи, Элен, ты для этого заставила нас вырядиться бродягами с побережья? Я чувствую себя полным идиотом.
- Ну, Макс, - она заулыбалась, чуть подаваясь к нему, словно собираясь обнять. - Ты всегда такой занудный. Для разнообразия можно ведь побыть и бродягой, правда же, Бобби?
- Не знаю, - усмехнулся Боб, глядя, как его напарник уворачивается от объятий Бакуриной, находясь, очевидно, под впечатлением от недавнего сеанса «видео». - Лучше скажите, миссис, почему вы держите своего мужа в клетке? Если он пожалуется властям, то вас могут привлечь к суду...
- Ага! За дурное обращение с животными, - хохотнула Елена. - Я кормлю и пою этот кусок дерьма, и разрешаю ему ночевать в доме... К тому же живет он вовсе не в клетке. Просто сейчас он - наказан. Правда, Юра?
- Хрю-хрю, - глухо отозвался из-под стола Лушков. - Хрю-хрю-хрю.
- Что ж, всё ясно, - подвел итог Флэнеген, засовывая руки в карманы. - До встречи, Элен. До свидания, мистер Лушков. Идём, Роберт.
- Всем пока! - улыбнулся Боб. - Увидимся на «Царь-самоваре».
Агенты торопливо покинули гостиную, и вскоре их шаги гулко застучали на лестнице.
- Ну, разве это спецслужбы, Юра? - спросила Бакурина у мужа, присев на корточки перед клеткой. - Водку не пьют, женщин не любят, живут как нищеброды... То ли дело наши офицеры, российские!
И она мечтательно улыбнулась.
- Хрю, - одобрительно поддакнул Лушков. - Хрю-хрю.

* * *

- Ты что-нибудь понял? - негромко спросил Боб напарника, когда они оказались на улице - возле решетчатых ворот особняка Лушковых. - Лично у меня ощущение даром потраченного времени.
Электронный замок едва слышно пискнул, и ворота стали медленно открываться, выпуская гостей на улицу.
- Рутина, - пожал плечами Флэнеген.
Выйдя за ворота, агенты молча зашагали в сторону Бэйсуотера - туда, где прятался их автомобиль. И только оказавшись в машине, после тщательной проверки «мини-купера» по протоколу «секьюрити», Макс высказал свое заключение:
- Похоже, Грачев исчерпался. Или делает вид, что исчерпался. Пока объяснение только такое.
- Думаешь, на этот раз русские достигли «локального дна»?
- Вообще, конечно, вряд ли. Скорее, подстраховываются. Грачёв льет нам «дэзу», будто знает истинную цель визита сенатора, причем льет уже во второй раз. Хотя все - и он, и мы понимаем, что знать этого он не может. Иначе ФСБ просто бы отменило мероприятие...
- Но тогда получается...
- Ничего пока не «получается». Продолжаем делать вид, что всё идёт по плану, и ничего не происходит.
- А Бакурина?
- Что - Бакурина? - усмехнулся Флэнеген. - У неё нет другого выхода, кроме как сливать нам всё, что дают ей русские. Лушков богатейший человек планеты, а вместе с ним - и она. Если Грачёв захочет их раздавить, то сделает это щелчком пальцев - ему достаточно отдать швейцарцам списки убитых по её приказу граждан Евросоюза...
- Тогда, может быть, ты объяснишь мне эту дурацкую униформу? - развел руками Боб. - Неужели Элен действительно так заботят вопросы конспирации?
- Если честно, - нахмурился Макс, - этот момент беспокоит и меня. И именно потому, что я не в состоянии его объяснить. Ладно, поехали в управление - в 16-30 я должен показаться шефу.
«Мини-купер» завелся и стал медленно выбираться с парковки.

* * *

- Стоп! Снято! - Ревзлин оторвался от огромного, на треноге цифрового фотоаппарата и торжествующе посмотрел на Рыбакова. - Попались, голубчики. Теперь у нас есть самые настоящие «фото-факты»...
Деловито вздохнув, он завозился с установкой, разбирая полуметровый телеобъектив и складывая части в раскрытый на полу футляр.
- И ты ради этого прилетел? - скептически спросил его Рыбаков, помощник пресс-атташе российского посольства в Лондоне, по совместительству также как и Ревзлин - офицер СВР. - Мы могли бы проделать это и сами.
Развалившись в глубоком кресле, он с интересом наблюдал за манипуляциями коллеги.
- Зачем я прилетел - не твоя забота, - весело огрызнулся Ревзлин. - А вот сфоткать живых агентов вероятного противника - целиком и полностью моя идея. Смежники попросили, для дела.
Разговор происходил на втором этаже посольства - в доме номер 13 по улице Кенсингтон Палас Гарденс - сразу же после ухода Росса и Флэнегена из дома Лушковых. С помощью ультрасовременного и сверхчувствительного фотоаппарата, Ревзлину удалось сделать не меньше дюжины замечательных, чётких снимков с офицерами «Ми-6» во дворе лушковского особняка.
- Как погодка в Москве? - зевнув, сменил тему Рыбаков. - У меня через неделю отпуск. Домой думаю скататься...
- Погодка налаживается, - сообщил Ревзлин, укладывая последнюю - самую главную часть объектива. - А насчёт скататься - сам думай. Обстановка сейчас такая, что воздушное сообщение запросто закрыть могут. Что я тебе рассказываю, сводки же читаешь... Враги кругом.
- С тобой серьезно, вообще, можно разговаривать? - сделал вид, что обиделся Рыбаков. - Всё только шуточки тебе...
- Серьёзно? Да запросто! - Ревзлин подхватил футляр и повесил его на плечо. - Поехали в «Черчилль», похаваем? А там, может, прошвырнемся по Сохо - мне тут подсказали пару нормальных тайских салонов. Проверенных, разумеется...
- Ну, что ты за человек, Глеб...
- Ладно, ладно, шучу. Предлагаю просто - в «Мимино». Шашлык, сациви... Там снова стали жарить на открытом огне.
- Вот это другое дело.
Через четверть часа коллеги отправились на обед.

— Иван Негоров-Синий , 05.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 8

- 8 -

Москва. Нововаганьковский переулок.
Кабинет Председателя Синодального отдела РПЦ Всеволода Чаблина.
Вторник. Полдень.

Местом исполнения епитимьи служил небольшой постамент в глубине кабинета - под балдахином, на устланном пурпурными коврами полу - возле самой стены с иконами, чтобы в процессе исполнения провинившийся мог бросать смиренные взгляды на строгие лики задумавшихся о вечном святых.
- И что, правда - сколько захочешь пить можно? - в который раз переспросил Тимка у Лёсика, глядя на него снизу вверх. - На халяву?
- После семи - сколько хочешь, - самозабвенно врал Лёсик, затягиваясь тонкой коричневой сигаретой. - Главное - водку не трогать, а вино пей, пока не упадешь, никто не считает...
- Крутизна!
Тимка сделал паузу и полил себе на руки массажное масло из узкой прозрачной бутылки. Судя по происходящему, работы оставалось от силы минут на десять не больше.
- А я последний раз бухал неделю назад, - пожаловался он Лёсику. - Папаня «чекушку» спьяну запрятал, да и забыл. А я поутру нашел.
Тимка снова принялся за работу.
Ему было четырнадцать лет. Нескладный и щуплый, ученик элитной православной гимназии, в данный момент он, облачившись в специальный белый халат, отрабатывал епитимью, наложенную на него отцом Виталием, а именно - стоя на коленях, совершал ручной массаж причинного места преподобному протоиерею Всеволоду Анатольевичу Чаблину, к коему был прислан после уроков с запиской.
Сам Чаблин, полностью обнаженный, восседал по обыкновению на своем высоком резном деревянном стуле, замерев - безмолвно и не моргая, словно истукан - с первых же секунд начала благочестивой процедуры. Нижняя челюсть у протоиерея слегка отвисла, взгляд остекленел, и теперь во всем облике его можно было разглядеть то благородное и спокойное величие, которое зачастую придает человеку неподвижность.
- А я вообще сейчас водку не пью, отвык, - снисходительно сообщил Лёсик. - С винища - кайф особый, медленный, не рубит так, как с водяры... Можно бухому по «сетке» шарить, с девками чатиться. Интернет тут шустрый - оптический...
Лёсику было уже пятнадцать. Смазливый и кареглазый, он сидел с ногами на широком подоконнике кабинета и неторопливо курил в открытую форточку. Из одежды на нем была лишь огромная, не по размеру футболка с изображением Дарта Вейдера и надписью «Join Our Faith». Одна нога Лёсика (с цветной татуировкой весёлого, демонстрирующего раздвоенный фаллос ковбоя) была закована в тонкий изящный браслет, от которого - по полу, через весь кабинет и в соседнее помещение - уходила длинная словно нить цепочка. Последние полгода счастливчик жил здесь, в уютном «гнездышке» девятикомнатного кабинета Чаблина, и теперь его блаженство дополнялось возможностью похвастаться всем этим перед Тимкой - давним своим приятелем.
- Тут ведь как, - важно повествовал он занятому делом товарищу, - просто в позу по щелчку вставать мало. Тут, брат, постоянно соображать надо, крутиться. Согрешил - покайся. Набедокурил - искупи свою вину перед владыкой. А не хочешь искупать - переведи стрелки на другого, это ведь тоже уметь надо! К примеру, я тут как-то «кокс» хозяйский просыпал...
- Курить оставь, Лёсь, - взмолился Тимка, уставая и делая очередной перерыв, чтобы полить руки маслом. - Он, вообще, чувствует, как я стараюсь?
- Ясное дело, чувствует, - усмехнулся Лёсик. - Стал бы он истуканом сидеть, дурила... На, курни, только быстро.
Тимка вспрыгнул на ноги и, подскочив к приятелю, жадно затянулся из его рук.
- Ах, ты... Зачётно пошла. «Ротманс»...
Он затянулся ещё раз и, в благодарность поцеловав Лёсику запястье, метнулся назад, на своё «рабочее место».
В молчании пролетела еще минута.
- Рука уже болит, а он всё не кончает, - вновь пожаловался Тимка. - Может, тут хитрость какая нужна?
- Терпи, терпи, недолго осталось, - подбодрил друга Лёсик. - Я по глазам его вижу... Думаю вот, осенью во Францию отсюда перебраться...
- Куда?! - изумился Тимка.
- Во Францию, в Ниццу, - Лёсик щелчком выбросил окурок за окно и прикрыл форточку. - Меня сам Астаков, Пал Алексеич, на службу к себе зовёт, в секретари придворные.
- Врёшь!
- Вот тебе истинный крест. Я с ним вчера разговаривал, по «скайпу». Он говорит, вот, дескать, Лёсечка, скоро тебе шестнадцать исполнится, выгонит тебя Чаблин, куда ты пойдешь? Не обратно же в гимназию. Вот я и думаю, Тимоха...
- Не сме-е-е-е-ть... - Неожиданно чуть слышно, высоким голосом и по-бабьи проблеял протоиерей. Ноздри у него раздулись, глаза налились красным, на лбу выступили густые капли пота. - Не сметь, окаянные...
- Давай, дожимай, - усмехнулся Лёсик, слезая с подоконника. - А я пойду пока в уборную, стульчак ему нагрею. Пацанам привет передавай, благослови Господь их души смиренные.
И, позвякивая цепочкой на ноге, он с достоинством удалился.

Через минуту епитимья закончилась.
С пронзительным криком, почти что с визгом освободившись от греховного, протоиерей откинулся на спинку стула, тяжело дыша и запрокинув голову. Тимка, как научил его Лёсик, бесшумно отполз на четвереньках к дверям и только оттуда негромко вопросил:
- Могу ли я, владыка?
- Проваливай! - хрипло выдохнул Чаблин, приходя в себя. - И чтоб духу твоего здесь не было, бесовское отродье...
Повторять дважды ему не пришлось. Схватив пакет со своей одеждой, а также стоящую у порога обувь, Тимка стремглав вылетел из кабинета.

* * *

К тому моменту, как Всеволод Анатольевич вернулся из уборной, он уже пришел в себя окончательно. Набросив на плечи длинный, до пола махровый халат, протоиерей степенно проследовал в соседние покои, где находилось его непосредственное рабочее место - огромный письменный стол с компьютером-моноблоком и широкое итальянское «кресло руководителя».
В отличие от выдержанной в каноничном - исконно-православном стиле «красной комнаты», где исполнялись епитимьи, эта часть покоев выглядела неожиданно экспрессивно и в чем-то даже футуристично. Дело было не столько в обилии всевозможной огртехники и гаджетов, собранных здесь в таком количестве, что впору было открывать магазин, сколько в тех бесчисленных черно-белых и цветных аляповатых изображениях, которыми - от пола до потолка - были украшены стены кабинета.
Это были так называемые «фотожабы».
Рисованные с помощью специальных программ карикатуры на известных и не очень людей, доведенные до абсурда ситуации, вырезанные из фильмов сцены с добавленными в них новыми героями - уже не первый год Чаблин был воистину одержим этим замечательным жанром. В совершенстве освоив оба «пэйнта», «корел дроу» и «фотошоп», протоиерей отдавал рисованию немало времени, мастерски высмеивая своих идеологических противников, врагов церкви и государства, а также всякого, кто был ему неприятен. Сохраняя инкогнито, он стал признанным в сети мастером, а многие из его шедевров вошли, что называется, «в нетленку»: «Безруков и Муссолини», «Свидетель из Фрязино - в гостях у Моисеева» и «Никита Михалкин – предатель».
К слову сказать, Бесогома Михалкина Чаблин не любил особо. Мысль о том, что недалекий и быдловатый, выросший среди «стукачей» и лизоблюдов сталинской эпохи сын пролетарского писателя Никита Михалкин возомнил себя великим князем и царедворцем, раздражала его так же, как и многих, однако истинный корень ненависти к спятившему на старости лет режиссеру крылся в ином. По мнению протоиерея, Михалкин присвоил себе право говорить от имени Бога, в которого не верил, и, плюя таким образом на весь официальный российский церковный бизнес, бесцеремонно «грёб с поляны» чужие дивиденды.
«Быдло, наглое тупое быдло», - приговаривал Чаблин, вырисовывая на мэтра очередную «фотожабу». - Генетический жополиз, творческий кастрат, убожество... О чем бы ты снял своё «Перестояние», если б к власти вдруг пришли геи? Ведь ты сам, лизоблюд, только и твердишь постоянно, что всякая власть - от Бога...»
Впрочем, себя Всеволод Анатольевич тоже не спешил причислять к истово верующим ибо, несмотря на свой высокой пост в иерархии «РПЦ Инкорпорэйтед», относился к религии скептически. Собственный личный страх перед медленно приближающейся смертью он предпочитал нейтрализовывать отнюдь не православными молитвами, а - дзен-буддизмом, трактатами Кастанеды и лекциями загадочного Ошо, не говоря уже об ЛСД, мексиканских грибах и традиционной для «просветленных» марихуане.
«Всё же, в отличие от чтения бредоподобных псалтырей и стучания лбом о грязный пол», - утешал себя протоиерей, - «мои пороки требуют некоторой внутренней свободы и как минимум первичных признаков интеллекта».
И действительно, справедливости ради стоило признать, что заветный статус божьего «топ-менеджера» Чаблин приобрел благодаря вовсе не изяществу ягодиц или умению «вставать в позу по щелчку», что так свойственно сегодня подавляющему большинству сотрудников РПЦ, а исключительно своим незаурядным личностным качествам: хитрости, жестокости, изворотливости и двуличию.
Следующей, второй по значимости мишенью для «фотожаб» протоиерея являлись женщины.
Достигнув своего уже далеко не юного возраста, Всеволоду Анатольевичу пока так и не случилось вкусить прелестей двуполой любви и женской ласки, и, возможно, именно поэтому он воспринимал женщин с подозрением и по большей части негативно. При этом, не будучи ортодоксальным геем, он признавал влияние женской красоты на собственное естество, но так и не смог перебороть панический страх перед банальным соитием: увы, в свои почти пятьдесят Всеволод Чаблин являлся классическим психопатом.

Он пошевелил «мышкой», и монитор осветился, пробуждая процессор к жизни. Компьютер вышел из «спящего режима», и сразу же посыпались мессаджи из «скайпа» и «электронки»: вопросы, предложения, личные сообщения...
- Пора, наверное, и поработать, - пробурчал Чаблин, просматривая почту. - Хотя бы до обеда, а там решим...
Его взгляд заскользил по списку актуальных заданий. Так... Сначала статья для альманаха «Православие или смерть». Феерично... В прошлый раз он написал им про газовые камеры для непостящихся, но эти упыри приняли его слова всерьёз - в следующий раз стоит быть поаккуратнее. Кретины...
Далее. Главный редактор журнала «Святое дело» справляется о мемуарах Чаблина «Чудесные вехи». «Когда будет готова следующая глава?» В гробу бы я видал и тебя, и твою редакцию. Буду под «мухоморами» - допишу...
Следующее. Актёр Охлопыстин по кличке «Онуфрий» предлагает кастрировать бездетных, а также сажать в концлагерь родителей геев и лесбиянок. Депутат Мисулина с ним солидарна. Который год одна и та же песня. Клиническое слабоумие...
Далее. Нефсоров... Нефсоров?!
При виде обжигающе знакомой фамилии, Чаблин скривился как от зубной боли. Так, и что у него на этот раз? Ага, как обычно, скандал. Нефсоров опубликовал фотографии совокупляющихся на монастырском погосте иеромонахов, всего девятнадцать человек. М-да, вот ведь сраму-то, прости Господи... Однако, ай, да Александр Глебыч, ай, да молодец! И что это за монастырь такой, интересно?
Несмотря на открытое и крайне болезненное для себя противостояние, протоиерей искренне уважал и порой даже боготворил своего оппонента. Во-первых, всё, что говорил Глебыч о родной корпорации Чаблина, было по большей части правдой и негласно признавалось всеми, даже Священным Синодом. Во-вторых, протоиерей как человек, с детства окруженный воинствующим дурачьем и унылой серостью, всегда испытывал слабость к людям, которые были умнее его самого. Особенно, если это был кто-то, связанный с наукой и просвещением...
Так. А вот это уже серьезно! Отчет управляющего о состоянии биржевого счёта.
Чаблин нахмурился, читая замысловатый английский текст. «За отчетный период... Превысили значение предельно допустимых убытков по открытым длинным позициям... Потери за прошлый месяц составили около двести пятнадцати тысяч долларов...» Вот же уроды!
Протоиерей судорожно схватился за телефон, намереваясь немедленно позвонить за океан Гарику, но вспомнив в последнюю секунду, что в Нью-Йорке сейчас глубокая ночь, обессилено повалился в кресло.
«Гады, мрази проклятые! Впарили мне медицинские «бумаги», а просадка уже четыре процента... Нужно же продавать, продавать, сволочи!!!»
Некоторое время Чаблин сидел, тяжело дыша, раздумывая как ему теперь поступить. Работать сейчас он уже точно не сможет - ни писать тексты, ни рыться в бумагах. Проклятье... Можно, конечно, позвать Лёсика - пусть наполнит ванну с лавандой и розами да сделает массаж ног, глядишь, немного попустит...
Протоиерей уже потянулся за медным колокольчиком на краю стола, как взгляд его упал на узкую серебряную чернильницу - подарок настоятеля Филарета. А ведь успокоиться-то можно гораздо быстрее...
Всеволод Анатольевич аккуратно приоткрыл чернильницу и высыпал на ладонь сразу несколько гранул темного пахучего вещества. Отлично. Через пятнадцать минут все горести и невзгоды отступят. А деньги... Что ж, всех денег не заработаешь. Поэтому какие-то явно придется украсть. Он открыл рот и коснулся гранул языком.
Именно в этот момент нечто неуловимое и почти невидимое - там, в черном глазу висящей над монитором видеокамеры, едва заметно ожило и тотчас погасло, словно боясь выдать хозяину свое властное, но незримое присутствие.
Но Чаблин, конечно же, ничего этого не видел. Бросив гранулы под язык, он зажмурился и замер, ожидая наступления нирваны.
В эту секунду зазвонил телефон.

«Всё-таки интересно, как им это удается? Именно в тот самый миг, когда твой мир вот-вот уже готов перестать существовать, когда исчезают планеты, аннигилируют «черные дыры» и проваливаются в небытие далекие звезды, появляются эти люди и вытаскивают, буквально насильно вырывают тебя у Вселенной».
- Алло.
- Всеволод Анатольевич? - голос Костина был как всегда радостным и учтивым. - Найдете для меня немного времени?
- Да, конечно, Дмитрий Ильич, - уверенным басом пророкотал Чаблин. - Для вас - найду непременно. Чем могу быть полезен?
Сотрудничество с ФСБ для церковного иерарха его уровня - вопрос не столько этики, сколько атрибутики. Жаль только, пользы от этого никакой - одни сплошные поручения.
- Вопрос достаточно серьезный, - доверительно понизил голос Костин. - Нам нужно увидеться - это совсем ненадолго.
- Хорошо. Где, когда? - уныло спросил Чаблин, ощущая, как от острой досады не помогает даже расползающаяся по телу дремотная нега.
- Да я здесь, на соседней улице, - тем временем бодро сообщил Костин. - На том же месте, что и всегда. Буквально на десять минут. Сможете?
- Конечно.
- И ещё, Всеволод Анатольевич... Возьмите с собой, пожалуйста, ваш ноутбук, нам понадобится кое-что посмотреть.
- Хорошо. Я буду через десять минут.
- Отлично. Жду.
Проигнорировав рясу и наскоро переодевшись в неброский строгий костюм и темные штиблеты, протоирей поспешно покинул свой кабинет и заперев его на ключ, устремился вниз по лестнице, к выходу из здания. На плече у него висела легкая сумка с ноутбуком. Скорей бы это всё закончилось...

Нехорошее предчувствие кольнуло Чаблина, когда он уже подходил к знакомому тонированному внедорожнику. Обычно Дима чуть приспускал стекло и легким кивком головы как бы подтверждал, что всё идёт по плану, однако сейчас все окна «джипа» были наглухо закрыты.
- Добрый день, - распахнув, по обыкновению правую заднюю дверь, Чаблин увидел на заднем сидении незнакомого молодого человека и непроизвольно отшатнулся. - В чем дело?
- Всеволод Анатольевич! Дорогой! Не стесняйтесь, - донесся с водительского места радостный голос Костина. - Это мой стажер, Вася. Забирайтесь, ваше преподобие, милости прошу.
Недовольно покачав головой, Чаблин медленно влез в салон. Встречаться в присутствии постороннего, кем бы он ни был, считалось грубым нарушением их договора, и забыть об этом Костин не мог, просто не имел права. Значит, случилось что-то действительно серьёзное.
- Да я вам сейчас всё объясню, - словно прочитав его мысли, вновь приветливо улыбнулся «чекист». - Нам с Васей срочно нужна ваша помощь. Точнее, консультация... Василий Георгич, расскажите о проблеме нашему гостю.
- С удовольствием.
Молодой человек, одетый совершенно не свойственно сотруднику спецслужб - в рваные джинсы и плотную промасленную майку с британским флагом на груди, взял с переднего сиденья кожаный портфель и щелкнув застежкой, вынул из него крошечный блестящий предмет – «флэшку».
- Здесь несколько фотоснимков, - сказал он серьезно. - Господин Чаблин, вы могли бы, не открывая сами снимки, проверить их подлинность?
- Вы имеете в виду - на предмет фотомонтажа? - удивился протоиерей. - По идее, да, можно - с помощью специальной программы. Но стопроцентной гарантии она не дает, даже при длительном анализе пикселей.
- Скажу больше, - нахмурился Вася. - Эти фото настоящие. Они сделаны нашим сотрудником два дня назад. Однако по причине, которую я назову чуть позже, для нас крайне важно, чтобы именно вы оценили их с помощью ваших методов.
- Хорошо, - пожал плечами Чаблин. - Без проблем, пожалуйста.
Он открыл ноутбук и, положив его на колени, защелкал клавишами, запуская программу.
- Лишняя уверенность, конечно, не повредит, - бормотал он, настраивая систему. - Ну что ж, давайте сюда вашу «флэшку».
Вася кивнул и отдал «исходник», не выпуская при этом из рук кожаный портфель.
Всеволод Анатольевич аккуратно вставил «флэшку» в разъем ноутбука и стал терпеливо «перетаскивать» файлы с носителя в меню программы.
Медленно, в молчании потянулось время.

- Уже шестая фотография, - по прошествии нескольких минут нарушил тишину Чаблин. - Пока анализатор уверен: фото абсолютно подлинные, без единых следов редактора.
«Чекисты» переглянулись, и Вася одобрительно произнес:
- Отлично. Спасибо. Остальные - не надо, достаточно.
- Как скажете, - пожал плечами протоиерей, собираясь вынуть носитель. - Собственно, тут ничего сложного...
- Минуточку, - с улыбкой поднял руку Костин. - Всеволод Анатольевич, ещё буквально два слова.
- Да, я вас слушаю.
Лицо Костина на мгновение затуманилось, словно он вспомнил о давнишней, хотя и пустяковой проблеме.
- На всех этих фото, господин Чаблин, запечатлены два человека. Оба они являются представителями разведки иностранного государства, и оба они неделю назад были арестованы спецслужбами Иордании.
- Так, - вымолвил растерянный протоиерей, не особо вникая в то, что ему говорят. - И... чего?
- Два дня назад, - продолжал Костин, - эти люди были выданы Иорданией нашей стране - по договору о совместном противодействии вмешательству НАТО в дела суверенных государств. Сейчас они находятся в спецтюрьме ФСБ в Лефортово. Мало того, пойманные шпионы прошли курс психологической обработки нашими специалистами и в настоящее время дают признательные показания. Теперь откройте файлы, господин Чаблин, и посмотрите на снимки!
Протоиерей послушно открыл фотографии.
В следующую секунду он побледнел и непроизвольно сглотнул.
- Это провокация! - Чаблин поднял глаза на Васю. - Слышите! Я требую немедленно адвоката. Это неслыханная провокация!
С фотографий на него хмуро смотрели Росс и Флэнеген, одетые в серую робу уборщиков мусора - за толстыми металлическими прутьями решетки. Особняк же Лушкова за их спинами расплывался в огромное темное пятно.
- Я не знаю, что они вам наговорили! - сорвался на крик Чаблин. - Я требую...
Пафф!!!
Вася выстрелил прямо из портфеля - очевидно, в коже имелось специальное отверстие. Игла с транквилизатором вонзилась Чаблину в грудь, в ту же секунду он сполз по сиденью, а затем повалился Васе под ноги.
- Ну? - негромко спросил Костин.
Вася бросил портфель на переднее сиденье.
- Готов. Заводи, поехали.
Внедорожник мягко заурчал и медленно выехал со стоянки.
- Отличная работа, - Костин посмотрел в зеркало на напарника. - Честно говоря, не думал, что поп связан с «Ми-6», даже после сообщений от Портного. Не начни он орать, я бы до сих пор сомневался...
- А мне вот сразу понятно было, - пожал плечами Вася. - Он как в Цюрих зимой слетал, с ангелочком своим на лыжах покатался, так в Администрацию и зачастил. То ему с замами «порешать», то контакты культурные наладить... Но вообще, сама идея в целом ничего, оправдывает себя. Ревзлину за смекалку - поклон земной, так и передай.
- Передам.
Постепенно набирая скорость, «джип» продвигался к выезду из города.

— Иван Негоров-Синий , 06.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 9
- 9 -

Москва. Алтуфьевское шоссе.
Квартира Кати и Лёши.
Вторник. Вечер.

Они ели в молчании - каждый свою порцию «суши», из набора, что полчаса назад доставил им на дом неторопливый курьер.
Просторная, почти без мебели кухня - лишь только холодильник, плита и широкий деревянный стол с двумя табуретками - усиливала впечатление временного и не очень уютного жилья. Очередную, уже - трехкомнатную, на втором этаже квартиру Катя и Лёша сняли совсем недавно, польстившись на её удобное месторасположение, относительную дешевизну, а главное - на огромную двухместную ванну-джакузи, совершенно неожиданно установленную в этих явно «коммерческих», предназначенных для сдачи в наём апартаментах.
- Значит, фэесбешник? - хмуро спросила Катя, покончив со своей порцией. - Ты уверен?
- Абсолютно, - кивнул Лёша без малейших признаков волнения. - В «емайлах» у него пусто, как в неактивных, но я «почекал» набор адресов - на каждую букву вылезает по десятку-другому «мыл». А значит, он много общается, хотя каждый раз всё тщательно удаляет, даже в «Исходящих».
- Как ты узнал кто он?
- Из последнего «кэша». Понтя... ну, то есть, Костин набирал на компе тексты - что-то типа служебных записок своему начальству. Там и ФИО, и звание полностью: майор ФСБ Костин Дмитрий Ильич, сотрудник там чего-то... тыр-пыр... служба контрразведки.
Лёша отодвинул тарелку и потянулся за банкой «Хейнекен».
- Вообще, если честно, я не особо удивился...
- То есть, ты не удивился, - сощурилась Катя. - Не удивился, не испугался. Наверное, даже обрадовался... Оставь пиво в покое!
- Ты чего, Катюх, - пожал плечами Лёша. – Ну, офицер, ну, фэесбешник. Но он же явно - не «про нашу душу», как ты не понимаешь?
- Не про нашу?
- Да конечно! Во-первых, он - из контрразведки. Ему до буржуйских банковских счетов - как до луны. А, кроме того, если б его целью были мы, нас бы давно уже взяли - не станет же ФСБ два года с кардерами в кошки-мышки играть...
- Зачем тогда ему наше «видео»?
- Пока неясно. Но, вообще, думаю, к службе это не относится. Костин делает деньги на «клипах»: или продает их самим жертвам, или использует для давления на этих людей - с какими-то серьезными интересами. Второе более вероятно... Но про нас, точнее, про наш главный «бизнес», ему никак не может быть известно. Просто неоткуда.
- Лёш, мне страшно, - тихо сказала Катя, обхватывая себя руками. - Если Костин решит, что мы знаем больше, чем нужно, то он просто грохнет нас. И «коня» заберет - заставит отдать кому-то другому. Я про спецслужбы читала...
- Я уже думал об этом, - согласился Лёша. - Воруя у «випов» информацию, мы подставляемся - прежде всего перед самим покупателем. Тем более, если это не просто покупатель, а майор ФСБ... Однако даже в этом случае трястись от страха не стоит. Он не знает, что мы его вычислили, поэтому время в запасе пока есть. Если только...
- Что - если только?
- Если только они не пишут нас прямо сейчас, - криво усмехнулся Лёша. И видя испуганное, почти отчаянное лицо подруги, поспешил добавить:
- Не пишут, не бойся. Я включил «заглушку».
- Угу, это радует, - отозвалась она нервно.
Некоторое время они сидели молча.
- Пойдем искупаемся? - предложил Лёша. - В джакузи.
- Извини. Нет настроения.
Лёша глянул за окно, словно подозревая, что кто-то и вправду может услышать их снаружи, затем перегнулся через стол и склонившись к Кате, негромко сказал:
- Пойдем, Катюх. Надо поговорить.
- О'кей, - со вздохом кивнула она. - Тогда возьми пиво и сигареты...
Через несколько минут, раздевшись, молодые люди скрылись за дверями ванной комнаты.

Как известно, шум льющейся из крана воды, помноженный на бурление джакузи - отличный звуковой фон для ведения приватных бесед как с психологической, так и с конспиративной точек зрения.
Лёша выключил свет и зажег свечи. Казалось бы, мелочь, но тревоги, тем не менее, стали постепенно отступать и улетучиваться, растворяясь в слабом пламени свечей и колеблющемся над водой облаке пара.
- Короче, - начал он, отхлебнув из жестяной банки, - у меня есть план. Но прежде чем я его озвучу, дай слово, что не будешь перебивать.
- Вещай, - Катя закрыла глаза, блаженно вытягиваясь в горячей и пенящейся воде. - Не буду.
- Так вот, - он сделал ещё глоток и положил руку ей на бедро. - Как ты помнишь, Костин просил нас «подсадиться» к питерскому губернатору и его заму. Вчера я послал им несколько писем - с разных адресов, как обычно. А сегодня утром от «Плутоса» уже прилетели первые «логи» - с обоих компьютеров. Похоже, «коня» запустили вчера, поздно вечером...
Лёша говорил неторопливо, словно сам с собой: описывая каждый раз процесс очередного «затроянивания», он испытывал чувство ни с чем не сравнимого торжества. Ему было чем гордиться - в гнусном и незаконном, но весьма прибыльном деле похищения информации он достиг немалых высот; это касалось как искусства написания особых писем, мотивирующих жертву запустить инсталлер «Плутоса», так и особенностей конструирования самой программы, делающих её неуязвимой для большинства антивирусных приложений.
Как и ожидалось, персональные компьютеры закадычных друзей - Навроцкого и Грызлина не стали для «Плутоса» исключением, и вскоре Лёша уже по-хозяйски обшаривал их внутреннее и не только содержимое.
Впрочем, компьютер губернатора не особо порадовал кардера. Судя по всему, Навроцкий был почти равнодушен к интернету: в его «емайле» накапливались лишь бессмысленные и тугие для восприятия служебные документы, прилетавшие ему от подчиненных отделов, да новостные рассылки с официальных вэб-ресурсов. Две или три фото обнаженной молодой девушки, смутно знакомой Лёше - по всей видимости, из СМИ, тоже никакой информации в себе не несли.
Зато компьютер Грызлина оказался самой настоящей находкой.
На жестком диске заместителя губернатора хранилось столько полезной «инфы», что разобрать её полностью было делом явно не одного дня. Здесь содержалось всё: деловые и личные письма, персональные доступы зама на всевозможные сайты, включая официальные и специальные ресурсы, а также вэб-сайты интернет-казино и сервисы интимных услуг; контакты с партнерами и «логи» разговоров с ними; сотни мегабайт фото и видео файлов, в том числе - эротического и откровенно порнографического характера, а главное - многочисленные, в каком-то почти немыслимом количестве персональные доступы к зарубежным банковским счетам Владлена Архиповича.
«Первый Карибский национальный банк», «Скошиа-банк Британских Вирджинских островов», «Банк Развития Сент-Киттс Энд Нэвис»... Оффшорные учреждения экзотических юрисдикций запросто чередовались с традиционными финансовыми «столпами» Европы - испанским банком «Сабадель», швейцарскими «Кредит Суисс» и «Бернер», британским «Ллойдсом»... Заместитель губернатора, бесспорно, являлся человеком предприимчивым и деятельным.
- Всего там не менее ста счетов - в тридцати или сорока банках, - увлеченно рассказывал Лёша. - Я всё утро с ними разбирался, пока ты спала. Почти все они управляются по телефону - через персонального менеджера, так что стырить оттуда не реально, даже зная пароли. Но есть среди них кое-что и сладкое. Счета в пяти «конторах» управляются обычно - через «вэб», нужно только иметь пароли доступа, а также обладать мобильным телефоном - с номером, который прописан во всех анкетах клиента, и на который приходят sms-ки с кодами подтверждения. И тогда...
- Где ты возьмешь его мобильник? - не выдержала Катя. - Чтобы «затроянить» «трубу», нужно как минимум знать её модель. Не говоря уже о наличии особого софта...
- Ты, кажется, обещала не перебивать?
- Йес, босс. Сорри. Вещай дальше.
Лёша бросил пустую банку на кафельный пол и продолжил ещё более эмоционально.
- Понятное дело, слить бабки без «мобилы» холдера нереально. Но! Во-первых, сам номер телефона я нашел в «логах» - наш клиент сменил его всего лишь месяц назад, и тот сохранился. А во-вторых...
Молодой человек выдержал паузу и значительно посмотрел на Катю.
- Этот номер оформлен не на него!
- Ну... И что? - пожала плечами Катя. - Какая разница? Что это меняет?
- Смотри, - торопливо заговорил Лёша. - Я «пробил» номер мобильника. Он принадлежит британскому оператору «Ти-Мобайл»...
- Так...
- Номер на счетах поменяли шестого мая. Такое ощущение, что специально купили для этого новую сим-карту. Я порылся в письмах Грызлина за период с середины апреля до шестого мая и нашел конфирмацию от «Бритиш Эйрвейз» - он покупал билет на рейс «Санкт-Петербург – Лондон» как раз на начало мая. Третье число, по-моему....
- Так. И что?
- А то! - торжествующе рассмеялся Лёша. - Что билет выписан не на его имя, а на имя некой мисс Ушаковой-Вайман! Представляешь? Его любовница - а она именно любовница, я видел их вместе на фото - прилетает в Лондон, чтобы погулять по «Хэрродс» и «Сэлфриджес», обновить меха и бриллианты, а заодно покупает своему ненаглядному сим-карту «Ти-Мобайл», оформленную на собственное имя. Почему? Да хотя бы потому, что у неё есть британский вид на жительство, а у него - возможно, что и нет. Ну? Теперь тебе понятно?
- Знаешь, не очень, - нахмурилась Катя. - Может, ты всё-таки объяснишь....
- Короче, - махнул рукой Лёша, - сегодня поздно вечером я свяжусь с Киллер-Джеком и закажу у него британскую пластиковую ай-ди-карту - почти как настоящую, только без микрочипа, с твоим фото и именем Ушаковой-Вайман. Два дня, сотня фунтов «сверху» за срочность - и карта у нас на руках...
- Так. Дальше.
- Мы летим в Лондон, тупо идём в ближайший офис «Ти-Мобайла», показываем там твою «ай-дишку» и говорим, что случайно утопили телефон в Темзе. Они немедленно выдают нам новую копию сим-карты, а старую блокируют. И мы тут же, в течении получаса, из любого «макдональдса» делаем переводы со счетов Грызлина на реквизиты наших «обнальщиков» - Доктора-2000 или Зумера, под сорок процентов, да даже пофиг - под пятьдесят, лишь бы срочно - и мы миллионеры! Понимаешь?
- Вау! - глаза у Кати округлились. - Вот это схема, босс! Ты...
- Конечно, «клиент» может встрепенуться, - уже не слушая её, торопливо рассуждал вслух Лёша. - Особенно, когда получит смс, что его сим-карта заблокирована... Но, во-первых, я думаю, он вообще не использует эту «симку» в России и вставляет её в телефон только по мере надобности, а во-вторых, мы сделаем это в пятницу. Выгадаем время, когда банки на Карибах уже откроются, а в России соответственно - наступит глубокая ночь. Переводы уйдут, и Грызлин этого даже не заметит!
- Постой, а лимиты?
- Лимит - сто тысяч долларов за один перевод - можно запросто сделать по два трансфера с каждого счета. Я смотрел по стейтсментам в «емайле» - наш «клиент» сам совершает такие переводы по нескольку раз в месяц, когда перегоняет «бабки» из оффшора в Европу или в Штаты. Вряд ли отдел «секьюрити» банка что-то заподозрит...
- А если всё-таки заподозрит?
- Тогда они позвонят - опять же на этот самый номер! Попросят дополнительную информацию. Но она у нас есть - из «логов»! Я запросто поговорю с любым офицером «секьюрити», хотя уже сейчас уверен, что никаких лишних звонков от них не будет. Операция-то самая обыденная. Ну, что скажешь?
- План - супер! - искренне восхитилась Катя. Она повернулась к Лёше и с нескрываемым восторгом посмотрела на него. – И сколько там таких счетов?
- Девятнадцать, - он склонился к любимой и прижался губами к её щеке. - С каждого - по двести тысяч. Половину – «обнальщикам». Чистыми выйдет больше миллиона долларов, сладкая моя. Тебе это нравится?
Её долгий и страстный ответ утонул в шуме воды и в золотистой, с лимонным запахом пене.

Они отдали небесам почти час - ведь время для любящих сердец всегда летит незаметно. Когда же Катя и Лёша спустились, наконец, на землю, то обнаружили себя совершенно обессиленными, лежащими на дне пустого, без воды джакузи - в душном и темном кафельном пространстве с погасшими свечами.
Не открывая глаз, Лёша нащупал на панели кнопку турбо-вентиляции.
- Кайф...
В ванной комнате сразу стало светло и потянуло прохладой вытяжки.
- И что дальше? - пробудилась к жизни Катя. - Возвращаться на Родину будет страшновато, к тому же - что мы скажем Костину?
- Возвращаться? - Лёша с закрытыми глазами улыбнулся и медленно покачал головой. - А вот возвращаться нам уже, наверное, не придётся...
Девушка едва заметно нахмурилась, но промолчала.

После ванной, как обычно, наступило «время интернета».

* * *

Они возобновили разговор только спустя полтора часа, когда, покинув ненадолго привычное киберпространство, опять оказались на кухне - на этот раз для распития полуночного кофе: ложиться спать раньше трех ночи в их мире было не принято.
- Киллер-Джек сказал, ай-ди-карта будет готова всего через пару часов, - сообщил Лёша. - Я пообещал ему четыреста фунтов, и он тут же засел за макет. Карту заберем в любое время, как только окажемся в Лондоне - он оставит её у Миши в кафе.
- Хорошо, - с отсутствующим видом произнесла Катя, глядя в окно. - У Миши - так у Миши...
К своему кофе она не прикоснулась.
- Я просмотрел всё, что нападало на сервер за последние сутки, - продолжал Лёша, расхаживая по кухне с чашкой в руке. - Есть несколько забавных сюжетов. Хочешь взглянуть?
- Не знаю, - пожала она плечами. - Что там?
- Ну, во-первых, певец...
- Певец?
- Да. Григорий Депс, помнишь такого? Ну, вот. Видео с его камеры не идёт - он её салфеткой завесил, как суеверная бабка... Но звук всё равно отличный, я записал.
- И что говорит?
- Ха, да он много чего говорит... Можно даже сказать - не заткнуть. Матерится, дурачится, песни поёт. Он же почти всё время пьяный или «под кайфом». Но есть редкие моменты, где Гриша становится серьезным, как подопытный шимпанзе - это когда он общается с Борисом. Этот Борис, короче, мент, ну или тоже фэесбешник, я так и не понял... И Депс постоянно рассказывает ему про каких-то людей - про деньги, про банковские счета, про Нью-Йорк, про Америку с Канадой. Осведомитель, в общем.
- Да, прикольно, - всё так же равнодушно согласилась Катя. - Только кого этим удивишь? Каждый второй из «випов» - стучит.
- Наверно, - вздохнул Лёша. - Насколько я понял, Депс сейчас в Таиланде живет, а делишки свои мутит в Штатах. Шестерит на какого-то перца - не то жулика, не то банкира. Сам шестерит, и сам же нашим ментам его «сливает»... За эту неделю - уже две таких записи.
- А ещё что?
- Остальное - по мелочи, - устав ходить, Лёша присел, наконец, на табуретку. - Рутина обычная, суета как на «Компромате. Ру»... Депутата Женю Федорова «кинули» со страховкой. Он купил в Канаде два пустых многоквартирных дома, завысил их стоимость для страховой да организовал поджог - чтобы денег на этом поднять. А канадосы его самого «кинули»: во-первых, отказали в выплатах, а во-вторых, сообщили о его художествах в Управление иммиграции, так что теперь Федоров запросто может остаться без канадского гражданства... Он своему другу из Госдумы жаловался - так весь экран заплевал, орал как потерпевший. Ты же этого придурка знаешь... Кстати говоря, «Понтя» такой материал купил бы - он политику любит...
- Зато мы не любим, - хмуро сказала Катя.
- Это - да, - согласился Лёша. - Вообще, думаю, видео-систему «Плутоса» уже можно отключать. Послезавтра утром мы вылетаем в Лондон, а там - куда кривая вывезет. Но, в любом случае, с Костиным встречаться нам больше не стоит. Хватит, навстречались...
- И что ты ему скажешь?
- Да ничего. Позвоним ему из Англии, сообщим, что «выбрали свободу» - попросили политическое убежище. Имена свои, типа, решили сменить и новую жизнь на «британщине» начать. Так что пускай не ищет.
- А сами что? И правда - попросим? - Катя подняла взгляд на Лёшу, и только сейчас в её глазах стали заметны крошечные застывшие слезинки.
- Эй, ты чего, Катюх? - он встревожено присел с ней рядом. - Ты ж всегда мечтала из Гондураши свалить... Вот мы и свалим. Денег подымем, квартиру в Вестминстере купим, все наши давно уже там...
- А мама? - спросила она еле слышно. - Как я маму здесь оставлю? Она же без меня пропадет...
- Мама? - удивился он. - А что с ней случится? Ведь мы ей деньги будем высылать. К тому же потом, когда о нас забудут, мы запросто сможем приезжать к ней в гости. Британские паспорта получим, имена изменим, да хоть укатайся... Ну, чего ты плачешь?
Девушка молчала, в то время как слезы катились по её щекам.
- Я знала, что когда-нибудь уеду, знала, - заговорила она, всхлипывая. - Но я не думала, что это будет так, спонтанно, наспех... Неужели нам обязательно сбегать? Ты ведь и до этого «лил» с банк-аккаунтов... Может быть, мы просто сменим адрес?
- Эх, Катюха, - тяжело вздохнув, Лёша поднялся на ноги и медленно подошел к окну. - Я и сам ещё неделю назад ничего не планировал. Но, во-первых, этот Костин... А, во-вторых...
Он неожиданно замолчал, всматриваясь в ночную темноту за окном.
- Что - во-вторых? - Катя перестала всхлипывать и подняла на него глаза, полные слёз. - Неужели есть что-то ещё?
- А во-вторых, - негромко сказал Лёша, - я просто не хотел тебя пугать... В общем... Позавчера я заметил, Катюш, что за нами кто-то следит. И это - абсолютно точно.
В кухне повисла мертвая тишина.

— Иван Негоров-Синий , 07.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 10
- 10 -

Подмосковье. Солнечногорский район.
Секретный объект ФСБ. Лаборатория №2.
Вторник. Поздний вечер.

- Ну, что? Очнулся?
Майор ФСБ Дима Костин склонился над лежащим на операционном столе Чаблиным и стал внимательно всматриваться ему в глаза, словно пытаясь разглядеть в них нечто принципиально новое.
Костин был облачен в белый халат, белую шапочку и бахилы поверх туфель, что делало его похожим на доктора. Его помощник Вася, бесцельно разгуливающий вдоль столов, выглядел точно так же, с той лишь разницей, что вместо белой шапочки на нём была мятая белая бейсболка - в раздевалке для него не нашлось подходящего размера.
- Где я? - тихо спросил Чаблин, пытаясь пошевелиться.
Раздетый и пристегнутый широкими кожаными ремнями к металлическому столу, он был покрыт тонкой медицинской простыней, отчего испытывал чувство холода, усиливающее и без того острый, почти панический страх.
- Прошу вас, скажите, - вновь подал голос Всеволод Анатольевич. - Где я нахожусь?
Вместо ответа Костин сделал скорбное лицо и задумчиво произнес:
- Слушай, ну, а вот англичане... Чего они такого тебе наобещали? Денег? Или гражданство европейское? Так-то, конечно, наплевать, но мне любопытно...
- Дмитрий Ильич... Дорогой, - прошептал Чаблин. - Всё это какая-то ошибка. Поймите... Я никак не связан с ними. Я...
- Вась, - окликнул помощника Костин. - Как ему голову отвязать? Я хочу, чтобы он увидел куда попал. Может быть, тогда перестанет «дуру гнать»?
- Там по бокам есть зажимы, - заговорил третий человек в белом халате, сидевший на стальном табурете возле самой стены и неторопливо куривший в «вытяжку». - Покрутите их, и ремень немного ослабнет.
Ему было около пятидесяти - худощавый, с волевым «арийским» лицом мужчина в очках. Помимо халата и шапочки, в его облике присутствовало и другое, выдающее в нем доктора: висящий на шее непонятный прибор, похожий на компас, и торчащие из нагрудного кармана белые медицинские перчатки.
Костин раскрутил один из зажимов и слегка приподнял голову Чаблина над поверхностью стола.
- Добро пожаловать, ваше преподобие.
Тот обвел мутным взглядом помещение.
- Господи, помилуй меня грешного, - выдохнул протоиерей. - Что это?!
Просторная, примерно пятнадцать на пятнадцать метров лаборатория представляла собой типичную «рабочую площадку» современного научного центра. Два ряда медицинских столов, со свисающими над каждым столом пучками проводов, неоновых ламп и многочисленных мониторов; причудливые нагромождения между рядами, а также вдоль стен всевозможной аппаратуры; ползущие по потолку разноцветные кабели; и - не единого окна по всему периметру зала. Классический «мордор» хай-тека - на самом рубеже авангардных исследований.
- Это - ад, - с улыбкой сообщил Вася, приближаясь к столу, на котором лежал Чаблин. - Точнее, место, где ад начинается для вас, Всеволод Анатольевич.
И, изображая героя древнего голливудского фильма, он зловеще добавил:
- Ты, наверное, думаешь, что после смерти попадешь в рай? Нет, ты попадешь к нам!
Костин вернул голову протоиерея на место и затянул ремень.
- Обычно ведь как бывает, ваше преподобие, - заговорил он с Чаблиным, - оступился человек, допустил серьезную ошибку, а тут его западные спецслужбы и - цап-царап: вербуют, шантажируют, запугивают. И мы это всё понимаем - чего в жизни не случается...
- Да послушайте... - дернулся под ремнями Чаблин.
- Но обычно те, кто оступились, - повысил голос Костин, - сами к нам бегут. Рассказывают и признаются, каются - и действительно, можно ли их судить, Всеволод Анатольевич? Не мне вам объяснять - все под Богом ходим... Однако бывают и другие. Те, которые запираются, лгут, не хотят признаваться в содеянном, и значит, враги не случайные, а совсем наоборот - идейные... И тогда наш меч уже не знает жалости. Чуете, на что намекаю, ваше преподобие?
- Когда-то давно таких перевербовывали, - вмешался Вася, - а потом просто - стали расстреливать. Вербовать изменника Родины - только игру усложнять да самих себя запутывать... Но вот и снова настает праздник на вашей улице, господа предатели. Теперь мы вас не расстреливаем, теперь мы из вас биоматериал получаем - вполне неплохой себе, да, для опытов... Правда, Ян Герхардович?
Он обернулся к человеку, курившему возле «вытяжки», и тот, усмехнувшись, кивнул.
- А значит, - снова заговорил Костин, - вам теперь одна дорога: через хирургическое отделение и - в донорскую. Ни одна «деталь» ваша не пропадёт, Всеволод Анатольевич, даже не беспокойтесь. Всё - для российской науки, всё, как говорится, для Родины.
Стоящий рядом Вася тревожно нахмурился и изобразил героя другого голливудского «ужастика»:
- Я рекомендую вам... ампутацию!
Чаблин попытался ответить, но Дима ловко закрыл ему рот плотным тампоном, после чего прихватил кляп специальным ремнем. Протоиерей сделался совершенно немым.
- Приступайте, Ян Герхардович, - обратился Костин к доктору. - Мы с Васей пока поднимемся к вам в кабинет, заполним бумаги, да пора и по домам ехать. Не высыпаюсь я последнее время...
- Понял, - кивнул тот. Приподнявшись с табурета, Ян Герхардович набрал несколько кнопок под висящим над ним монитором и заговорил в невидимые микрофоны:
- Сергей, Ренат, Ольга, готовимся к операции. Растворы номер 16, номер 21. Начало через двадцать минут. И не опаздываем. Секция вторая.
- Ну, пошли, - кивнул Костин напарнику и словно случайно обратил внимание на стол с лежащим на нём Чаблиным. - Ой, а что это у нас тут творится?
Лишенный возможности разговаривать, но силясь, очевидно, что-то сказать, протоиерей бился под сковывающими его ремнями. Тело его сотрясали судороги, однако ни порвать ремней, ни опрокинуть тяжелый, привинченный к полу стол, он был явно не в состоянии.
- Может, попрощаться хочет? - неуверенно предположил Вася. - Всё-таки живой человек... Пусть скажет последнее слово, а Дим?
- Ну, пусть скажет, - пожал плечами Костин. - Только не затягивай.
- Так точно.
Вася вернулся к столу и одним движением отстегнул блокирующий уста Чаблина ремень. Лицо протоиерея, кирпично-красное от напряжения, было покрыто крупными каплями пота.
- Да! Да! Свербовали! - визгливо закричал он, освободившись от кляпа. - Признаюсь, каюсь! Искупить готов вину свою, расскажу, всё что знаю, всё до последнего слова! Только не надо меня оперировать! Не надо!!! Будьте же милосердны, Дмитрий Ильич, будьте же добродетельны...
- О'кей, будем, - усмехнулся Костин. - Это я вам обещаю... Заткни его, Вась, как следует. И пусть угомонится.

Они поднимались из лаборатории на поверхность по узкой винтовой лестнице, когда утробный рёв вновь спеленатого Чаблина начал стихать - очевидно, доктор вколол ему дозу транквилизатора. Судя по всему, в самом недалеком будущем протоиерея ожидала совершенно новая жизнь.

* * *

- Чаю поставь. В горле что-то пересохло...
Кабинет Яна Герхардовича, расположенный на два уровня выше подвала, больше походил на бухгалтерский офис, чем на обитель учёного. В отличие от подземной лаборатории, здесь начисто отсутствовали какие-либо научные приборы (за исключением единственного допотопного компьютера на столе), зато всё пространство вдоль стен - от пола и до потолка - было превращено в стеллажи и завалено бумагами.
- Знать бы ещё, где он прячет стаканы...
- На подоконнике ищи, не ошибешься.
Вскоре, расположившись за длинным узким столом руководителя лаборатории, офицеры приступили к неторопливому чаепитию - впереди было как минимум три часа ожидания.
- Ну, и как тебе здесь? - спросил напарника Костин. - Нравится?
- Жутковато, - качнул головой Вася. - Ни разу на таких объектах не был. Но я не жалею...
- На ближайший месяц объект полностью наш, - рассмеялся Костин. - Так что наездимся ещё сюда.
- Ты думаешь?
- А чего тут думать? Шеф же ясно сказал: отработать весь алгоритм, чтобы потом могли вести «серых» самостоятельно, без кураторов. Представляешь, какие перспективы? Мы с тобой будем одни на весь отдел - что-то типа «экспертов по скрытому ведению «зомби» в городских условиях». Раньше эти технологии только в политике применялись, а теперь и до оперативной работы очередь дошла. Наука - инструмент высшей эффективности!
- Ну да, - усмехнулся Вася, - этот Ян Герхардович больше на вурдалака похож, чем на ученого. Попадись такому...
- Не, Васька, тут ты не прав. Герхардович мужик жесткий, но справедливый - много лет его знаю. До сих пор сам оперирует, хотя мог бы только руководить. Уважаю я таких.
Они помолчали.
- Слушай, Дим, - задумчиво спросил Вася, - а, может, зря мы так с попом обошлись?
- В смысле? - удивился Костин. - Тебе что, розыгрыш наш не понравился?
- Да нет, я не об этом. Сыграли-то мы красиво, я думал у него дерьмо горлом от страха пойдет... Просто подумалось, ему ведь и так теперь достанется за всё про всё, можно было б не пугать «клиента» перед операцией. К тому же, кто его знает, ещё помрёт от инсульта, и устанешь потом рапорты писать.
- Да ладно, - отмахнулся Костин. - Он же предатель Родины. Изменник, гнида продажная, полицай... Во время войны таких на столбах вешали, а мы его только слегка пощекотали... К тому же, не вспомнит он ничего. Так что, какая разница...
- М-да... А я вот, кстати, этого понять не могу. Как так доктор сделает, что он помнить ничего не будет? Клетки ему нервные вырежет, что ли? Ну, или эти, как их, нейроны...
- Чего не знаю - того не знаю. Это не нашего ума дело, чего там Ян с «ботаниками» своими над ним вытворит. Главное, станет наш протопоп таким же весёлым и покладистым, что и раньше, да плюс к этому пультик от его мозгов у нас появится. «Контроллер перепада эмоциональных состояний удаленного объекта» - да я ради него, Васька, готов ещё сутки в этой преисподней просидеть - до того, брат, мне хочется это испробовать! Ты даже не представляешь - как...
- То есть, мы сможем управлять его поступками?
- Конечно! Поступками, мыслями, речью... В известных пределах, разумеется. Но всё равно, Вась, это штука непередаваемая - покруче, наверное, даже любого театра... Эх, жаль только, расстояние ограничено, придётся по пятам за попом таскаться, но ради такого чуда - я готов.
- Невероятно, просто непостижимо, - вновь покачал головой Вася. - И ты говоришь, даже политики такие были? Ну, кому контроллер вшивали...
- Что значит - были? - хмыкнул Костин. - Их и сейчас немало. Подумай хорошенько, и сразу припомнишь парочку, чтобы лишний раз смекалку свою развить. Что, есть уже версии?
- Ну... Даже и не знаю, - задумчиво протянул Вася. - Первое, что приходит - Жирик. Угадал?
- Один ноль, - усмехнулся Костин. - Но это самое легкое. Дальше?
- Сюганов?
- Верно. Два ноль, Васька. Бомби ещё.
- Рыжий?
- Не угадал.
- Тогда... Тогда Коликова, Мирон, Чуйка...
- Сбился, брат. Неверно. Это ж всё не политики, а номенклатура. Чего их зомбировать, они и так - как попки скачут... Ладно, теперь не наших попробуй.
- В смысле?
- Ну, к примеру, украинских.
- Во дела, - искренне удивился Вася. - А что, и такие есть?
- Конечно, - снисходительно кивнул Костин. - Даю подсказку: девица в темнице, а коса на улице.
- Тимушенко?!
- Точно. Наш продукт, один из ранних. И ещё даю: сто прыщей на лице, пропадёт свиданьице.
- Да ну брось. Неужели Ющер? Не верю.
- Не верь. Но когда-то с них и начинали. Потом, правда, немцам продали - пускай Четвертый Рейх ими растапливают, Россия - щедрая душа...
«Чекисты» снова замолчали, каждый - думая о своём.
- Так в один прекрасный день нам всем контроллеры вошьют, - мрачно сказал Вася. - И будем строем ходить, как солдатики...
- Мы - безопасность. Нам не вошьют. Ведь мы сами и есть вшиватели.
- А зачем тогда безопасность, если всё население - солдатики? От кого тогда защищаться?
- Что-то ты разговорился, Вась, - ухмыльнулся Костин. - Прям как «несогласный» на Си-Эн-Эн... Лучше пойдем на экскурсию, я тебе ещё Секцию-3 не показывал. «Двойники» - это наша особая гордость...
Допив чай, офицеры отправились на осмотр объекта.

* * *

Ян Герхардович доложился через два с половиной часа.
- Мы закончили, - коротко сообщил он Костину по селектору внутренней связи. – «Клиент» приходит в себя.
- Встаём! - Дима вскочил из кресла, в котором уже было задремал, и толкнул прикемарившего за столом Васю. - Пошли, пора принимать!
Чуть ли не бегом по винтовой лестнице они спустились в лабораторию.

Чаблин лежал на том же самом столе, где его оставили «чекисты», с той разницей, что теперь он был укутан в теплое одеяло, а все пристегивающие ремни - отвязаны и убраны.
Глаза протоиерея были закрыты, а на лице его расплылось то выражение бессмысленного блаженства, какое бывает у крепко спящего и видящего приятные сны человека.
- Как успехи? - не глядя на доктора, спросил Костин, приближаясь к столу. - Надеюсь, прошло без осложнений?
- Основные показатели в норме, - кивнул Ян Герхардович, снимая хирургическую маску. - Операция рутинная: около десятка микронадрезов - вскрыли, вставили излучатели, зашили. Плюс «ложный шов». Гораздо дольше возились с лазером, пока удаляли воспоминания. Последствия частичной амнезии нивелируются у него через пару недель, но сегодняшний день ему вряд ли удастся вспомнить. Равно как и вчерашний.
- Понятно... Где пульт? - огляделся Костин. - Мне уже не терпится.
- Полный мобильный «аватар» ещё не готов - Сергей наверху как раз занимается его кодировкой. Но поуправлять «зомби» можно уже сейчас - со стационарного пульта, - доктор кивнул на компьютер на высокой металлической подставке, стоящий в трех метрах от стола с Чаблиным. - Не стесняйтесь, пробуйте, теоретическую подготовку вы ведь уже прошли...
- Отлично! - Костин приблизился к пульту и дотронулся рукой до монитора. - Система активна. О'кей, Вася, встань рядом с попом и смотри на его реакции. Я попробую его разбудить...
- Так точно, - серьезно, почти испуганно кивнул Вася, становясь у изголовья Чаблина. - Если что, я махну рукой.
- Начали!
Костин медленно, как его учили на инструктаже, запустил основной модуль и вошел в главное меню программы. Наморщив от напряжения лоб, словно боясь ошибиться, он мягко коснулся меню, и условные изображения клавиш на мониторе поддались, отзываясь на его манипуляции легким свечением.
Ян Герхардович невозмутимо проследовал к своему излюбленному месту под «вытяжкой» и присев на стальной табурет, принялся стаскивать с рук длинные резиновые перчатки, намереваясь, очевидно, закурить.
- О-ох, - чуть слышно вздохнул на столе Чаблин. - Воу-у-у...
Он слегка пошевелился, словно сквозь его тело прошел несильный разряд электротока, и, наконец, с трудом приоткрыл глаза.
- Здравствуйте, - вежливо сказал ему Вася. - Как вы себя чувствуете, Всеволод Анатольевич?
- Не знаю... - Выдохнул Чаблин, безуспешно пытаясь приподнять отяжелевшую со сна голову. - Где это я? Что случилось?
- Вы в больнице, - ласково произнес Вася. - Вас сегодня сбила машина, и вы ударились головой. Но сейчас всё в порядке, волноваться не стоит. Небольшое сотрясение, и доктор уже всё зашил. Не спешите...
Однако, судя по реакции, Васины слова отнюдь не успокоили, а наоборот - ещё больше встревожили протоиерея.
- Какая машина? Какое сотрясение? - опершись на локти, он приподнялся-таки на столе и обвел взглядом лабораторию. - И что это за место такое, а?
- Это спецбольница ФСБ, - продолжал уговаривать «пациента» Вася. - Вы пришли на встречу с Дмитрием Ильичем, но по дороге - буквально в двадцати метрах от цели - проезжавшая мимо «Газель» ударила вас зеркалом, по голове. Мы не стали терять ни минуты...
- Как ты смеешь говорить так со мной? - неожиданно тихим и злым голосом вопросил Чаблин. - Вы хоть понимаете, солдафоны, кем я для вас являюсь?!
Вася хотел уже было рявкнуть и поставить на место обнаглевшего «больного», но тут увидел торжествующую улыбку на лице стоящего за пультом Костина и всё понял: контроллер эмоциональных состояний успешно работает.
- Простите нас, Всеволод Анатольевич, - почтительно склонил голову Вася. - Мы прямо сейчас отвезем вас домой...
- Ах, вы гады, - злобно зашипел Чаблин, медленно, на дрожащих руках приподнимаясь в положение сидя. - Раздавить, уничтожить вас как личинок, как поганых насекомых... Убить, разорвать...
Его речь стала сбивчивой, лицо исказила гримаса ненависти. Однако, буквально уже через несколько секунд протоиерей перестал угрожать и застыл на полуслове, с отвисшей челюстью и немигающими, навыкате глазами.
- Да... Чего это я, - Чаблин испуганно заморгал и смущенно улыбнулся Васе, словно впервые его увидел. - У меня, наверное, был шок. Вы уж простите великодушно, добрый человек...
Тут он, очевидно, почувствовал внезапный приступ слабости, потому что, не в силах оставаться сидящим, вновь повалился на спину - на операционный стол.
- Простите, простите меня, люди добрые, православные, - его бормотание постепенно стихло. - Не ведаю я что творю...
Чаблин вновь погрузился в забытье.
- Офигенно! - выкрикнул из-за пульта совершенно ошеломленный Костин. - Просто супер! Высший класс! Ян Герхардович, да вы самый настоящий кудесник!
Сидящий на табурете доктор криво усмехнулся, но ничего не ответил.
- Нет, Вась, ну ты видел? - восторгу Костина не было предела. - Я просто смещал модуль - от недоверия к подозрительности, затем - гнев, агрессия, неконтролируемая ярость, а в итоге - чик! - и вернул его обратно, к кротости и слабой воле. Даже на мышечной рефлексии отражается... Ну, ребята, это просто сумасшедшие ощущения!
- И главное, на черепе никаких следов хирургии, - Вася выглядел не менее пораженным. - Кстати, когда он разозлился, мне на секунду аж страшно стало, думаю, кинется сейчас и горло перегрызет, а у меня - ни ствола в руках, ни даже скальпеля...
- Не кинется, - довольный засмеялся Костин. - Он без нас теперь вообще ни на кого не кинется. Отныне, Вась, мы с тобой - его поводыри. Представляешь: безграничная власть над человеком! Жаль, правда, человек этот тоже... безграничное, извините, дерьмо...
- Да-а-а, - мечтательно протянул Вася. - Уж лучше было какой-нибудь Дине Кантелаки «вшить» или этой, как её, потаскушке из Госдумы - Маше Калиновской.
- Нет, вы слышали, Ян Герхардович? - расхохотался Костин. - Калиновскую ему подавай! Вот дослужишься, Васька, до генерала, тогда и будут тебе Кантелаки с Калиновской менуэты танцевать, а пока - извините: только протопоп Чаблин - педофил, стукач и ворюга! Распишись, как говорится, и будь доволен!
Он говорил настолько эмоционально, что не сразу заметил, как Чаблин вновь ожил и зашевелился на своём столе.
- Люди добрые, - жалобно простонал он. - Подайте мне водички, прошу вас, а то в горле что-то совсем пересохло...
Ян Герхардович неторопливо поднялся и взяв со столика стакан с заранее подготовленным питьем, подошел к протоиерею.
- Вот, выпейте, пожалуйста. Это полезно - раствор с витаминами. Сейчас наши сотрудники отвезут вас домой.
И он устало, со значением посмотрел на Костина.
- Скоро уже утро. Медицинскую помощь человеку мы оказали. Последствий никаких не будет, всё сделано правильно - и швы, и антибактериальная обработка. Так что, забирайте его, ребята.

Через полчаса Димин внедорожник покинул секретный объект и, увозя протоиерея вместе с его заботливыми друзьями в столицу, растворился в ночи.

— Иван Негоров-Синий , 08.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 11

- 11 -

Москва. Алтуфьевское шоссе.
Квартира Кати и Лёши.
Вторник. Глубокая ночь.

- Как тебе, вообще, удалось его засечь? - отрешенно спросила Катя, глядя в огромный, почти двухметровый экран телевизора. - Столько ведь машин во дворе...
- Так потому и засёк, - пожал плечами Лёша, - машин-то много, но он в этот общий бардак никак не вписывался... Вообще, если честно, случайно засёк, конечно же.
- Случайно?
Они сидели в гостиной перед телевизором - прямо на полу или, точнее, на мягких подушках от дивана. Идущий по «телеку» шумный боевик служил отличной звуковой завесой от любых подслушивающих устройств: как и в случае с ванной, Лёша решил не полагаться только на одну электромагнитную «заглушку» - молодым людям предстояло обсудить ещё много важного.
- На той стороне улице, там, где мы ставим нашу «тойоту», - как всегда подробно принялся рассказывать Лёша, - сама знаешь, чужим припарковаться просто нереально. Единственное пустое «окно» - это где выгружают продукты, с торца у «Минифайва», но там стоять нельзя - из магазина постоянно орут, чтоб не занимали место...
- Ну, знаю.
- И короче, последние несколько дней, я - когда высовывался, чтобы увидеть нашу «птичку» - обычно поутру, как просыпался, то замечал на месте у «разгрузки» внедорожник – «порш-кайен». Стоит себе преспокойно, и никто к нему вообще не подходит...
- А «газели»?
- Так в том и дело! Даже «газели» с трудом рядом с этим «кайеном» разгружаются, но ничего поделать с ним не могут - стоит себе и стоит.
- И тебя это задело?
- Ну, не то чтобы задело, - смутился Лёша. - Скорее, любопытство взыграло. В общем, решил я узнать, что это за «крутой перец» у нас паркуется. Делов-то на пару минут - отмотал с камер всю «движуху», а там... Вот тогда-то я, Катюха, и перепугался.
- Да рассказывай ты, наконец! - сжала она губы. - И так уже вся извелась...
- Вообще, тебе лучше самой взглянуть, - передернул плечами Лёша. - Зрелище, честно скажу, не для слабонервных... А кстати! Помнишь, в Амстердаме, когда я за эти камеры «урюкам» тамошним по шестьсот евроидов отдавал, ты мне всю плешь проела?! Мол, на фига нам такое высокое разрешение, свою «тачку» из окон квартиры и по простой «вэбке» можно мониторить... Зато сейчас я даже глаза его тебе показать могу! А это, между прочим, дорогого стоит!
- Ладно, потом покажешь, - нетерпеливо кивнула она. - Так что там, на камерах-то?
- Ну, короче, подъезжает этот «кайен» рано утром и встает. Стоит с полчаса, и вдруг вижу: вылезает из водительской двери какой-то мужик. Лет пятьдесят, в плаще как у бомжа и в шляпе соломенной. Приезжает явно один - уходя, машину на «сигналку» ставит... Так вот, вышел он такой, перешел через улицу и прямо к нашему подъезду шагает. Ну о'кей, думаю, мало ли, может, в гости к кому-то приехал, или, к примеру, риелтор...
- Ага, на «порше».
- Ну, а что, всякие риелторы бывают... И прикинь, Катюх, он такой переходит, останавливается внизу и стоит, типа ждёт кого-то. И вдруг - раз! - поднимает голову и смотрит прямо на наши окна. Внимательно так смотрит, напряженно. И взгляд его - я тебе покажу потом - это, наверное, самое страшное во всей этой истории... Не человек, а реально посланец ада какой-то...
- То есть он посмотрел на наши окна, ты увидел его «адский» взгляд и решил, что он за нами следит, так?
- Ты можешь хотя бы раз дослушать до конца? - возмутился Лёша. - Между прочим, это только начало...
- Хорошо, - кивнула девушка. - Жги дальше.
- Конечно, я тоже поначалу так рассуждал. Ну, мало ли, ищет кого-то человек или домом ошибся. Поэтому решил я как следует изучить все записи последних дней. И прикинь, на следующее утро этот «перец» отмочил такую штуку - все сомнения сразу отпали... Короче, приезжает он, занимает своё «окно», как и накануне, и идёт - представляешь! - прямо к нашей «тойоте»...
- Та-а-а-к...
- Подошел, стоит опять же, по сторонам смотрит. Потом, вижу, присел - рядом с самой машиной, будто шнурок развязался. Буквально секунд пятнадцать там побыл, потом - раз - и назад, запрыгнул в свой «кайен» и уехал.
- Ничего себе! - широко раскрыла глаза Катя. - Ну, а ты?
- А что я, - хмыкнул Лёша. - Я же не сплю до полудня как некоторые... Собрался, взял ведро, щетку, тряпку, и пошел к нашей «птичке» - типа протереть её слегка хочу. Она, к тому же, и так не особо чистая была...
- Конечно, если бы у нас кое-кто не ленился и почаще на мойку заезжал...
- Да погоди ты! Слушай...
- Ну?
- В общем, подхожу я и начинаю типа пыль сметать - с номеров, с бампера, всё как обычно... А сам стараюсь всё ближе подобраться к тому месту, где этот мужик приседал. И короче, щеткой-то провожу под кузовом, а там - какая-то штуковина прилеплена!
- Твою мать! - не выдержала Катя. - А если бы это бомба была?!
- Да ну тебя, - отмахнулся Лёша. - Какая ещё бомба... Нет, ну вообще, конечно, могла быть и бомба, только там совсем крошечный предмет был приклеен - не то на магнит, не то на присоску, я так и не понял.
- А что за предмет-то?
- Вот! В этом-то всё и дело, Катюха! - Лёша широко раскрыл глаза и медленно помотал головой. - Я всего ожидал, но только не этого... Бомбу, радиомаяк, «подслушку» какую-нибудь, но только не эту идиотскую штуковину. Короче, предмет этот был... вырезан из дерева! Ты представляешь?
- Из дерева? В смысле? Из какого ещё дерева?
- Из такого. Я его щеткой стряхнул и из-под машины вымел. А там - такая странная звезда, не то десяти, не то двенадцати-конечная, а лучи изогнуты по кругу - что-то типа солнца. Только не солнце это, а больше на паука похоже, а в центре - буква хрен пойми какого алфавита - не то иврит, не то арабский, я в них не шарю ничего...
- Постой, и куда ты эту штуку дел?
- Да никуда. Сфоткал на «айфон» на всякий случай, да там же, под колесами и оставил. Вдруг кто-то из друзей этого чувака на «порше» за мной наблюдает. А так вроде бы ничего и не происходит - ну, мыл, человек свою машину, ну отвалилась какая-то фиговина, на кусок грязи похожая, человек даже не заметил ничего... Зачем мне перед кем-то светиться?
- Охренеть! - окончательно расстроилась Катя. - То есть получается, какой-то псих-одиночка, немолодой, но с очень страшной рожей, «пасёт» и нас, и нашу машину, а мы даже не знаем, откуда «ветер дует»... Ты номера «кайена» пробивал?
- Пробивал, - хмуро ответил Лёша. - Но только ещё больше запутался...
- А чего тут путаться... Думаю, Костина это человек, чей больше-то? Или ты считаешь, фэесбешник нас без страховки отпускает? Следит стопудово за нами, гад, на кого тут ещё думать...
- А вот ты знаешь, мне кажется, вряд ли, - покачал головой Лёша. – «порш кайен» - тачка для Москвы, может, и не особо приметная, но следить за объектом спецслужбы на такой точно не станут. У них или бюджетные иномарки, или что-то подороже, для скорости, но никак не «кайен», однозначно.
- Но Костин мог и частника нанять. Если с нами у него дела не служебные, то он и тут запросто мог...
- Пятидесятилетнего дядю в соломенной шляпе?
- Ну, а почему нет?
- С деревянной звездочкой на присоске?
Они помолчали.
- И ещё момент, - продолжил после паузы Лёша. - У «мусоров», как и у «чекистов», машины всегда «чистые» - когда пробиваешь их по базе, в хозяевах светятся какие-то невзрачные граждане, реже - конторы, ещё реже - конкретно МВД или Лубянка. Но в любом случае, номера их транспорта в базе ГИББД есть. А у этого - нету! Причем номер у него российский, мало того, столичный, а пробиваешь - нет такого, и всё! Словно он его дома у себя нарисовал...
- Но тогда получается...
- Ничего тогда не получается! До первого инспектора - и надо будет или постоянно денег отдавать, или что-то серьезнее денег им показывать, типа «ксивы» фэесбешной... Но даже для ФСБ - ездить с таким номером - значит ещё больше светиться, его же сегодня любой «ламос», любой журналист на раз-два пробить может... Если только...
- Что - если только?
- Если только такие номера гэбешные ликвидаторы на конкретное задание не надевают. Чтобы никаких свидетелей потом не бояться... И эта мысль, Катюха, напрягает меня больше всего на свете.
Они вновь замолчали, и их молчание совпало с тишиной в динамиках телевизора - боевик закончился, и по экрану с заунывной скоростью поползли титры.
Лёша нащупал на полу пульт и переключил канал. На экране возникла улыбающаяся, почти полностью обнаженная Ольга Пузова, сидящая перед группой тоже весьма странно одетых молодых людей с нарисованными разноцветными гениталиями на лицах - в эфире транслировалось шоу «Дом-2».
Лёша прибавил звук.
- ...Я считаю, ребята, - с трагической, как всегда, интонацией говорила Ольга, постепенно становясь всё серьёзнее, - что воровать чужую «шишу» некрасиво. Мы все здесь как одна семья, и если кто-то ворует деньги, вещи или, как сейчас, вещества - то за это, думаю, надо не только выгонять с проекта, но и реально сдавать «ментам». Коробок афганской «шиши», между прочим, стоит сегодня почти тысячу рублей...
- Слушай, - задумчиво сказала Катя, глядя в пустые, начисто лишенные разума глаза Пузовой. - А что, если это кто-то из жертв? Я имею в виду - не сам, конечно, а нанял какого-нибудь психа, чтобы отомстить?
- Да запросто, - хмыкнул Лёша. - Другой вопрос - как он нас вычислил? Ведь можно - только через Костина, но тогда почему всего один «мститель»? Если бы была серьёзная утечка инфы - таких психов явилось бы гораздо больше...
- Так погоди, ещё явятся. Ты, кстати, обещал мне его показать.
- Да-да, сейчас...
Лёша вскочил на ноги и вышел из гостиной, вернувшись через минуту с «планшетом» в руках.
- Вот смотри, - присел он рядом с девушкой. - Тут есть запись, когда он на окна смотрит. Самая жесть.
- Давай.
Лёша запустил видео.
На экране возникло изображение утреннего Алтуфьевского шоссе с непрерывными, в обе стороны потоками автомобилей.
- Вон он.
Черный, отливающий металлом внедорожник величественно застыл возле самого въезда на разгрузочную площадку продуктового магазина. Его торопливо огибают равнодушные прохожие. Вот дверь «кайена» приоткрылась, и наружу выбрался человек - причем именно выбрался: резкими, отрывистыми движениями, словно он - заводная кукла. Вышел, захлопнул за собой дверцу, мелькнула фарами сигнализация. Человек огляделся и неспешно зашагал навстречу камере.
Теперь его походка изменилась. Он шел, будто скользил - плавно, грациозно, покачиваясь синхронно из стороны в сторону, и было в этом покачивании нечто странное и одновременно неуловимо знакомое, как если бы роль человека исполнял знаменитый актер или известный политик.
- Ну-ка, останови! - неожиданно сказала Катя. - Отмотай обратно.
- Куда?
- Пусть ещё раз пройдет. У меня какое-то смутное чувство...
- О'кей, повторим.
Человек в шляпе вновь выбрался из внедорожника и опять как ни в чем не бывало направился к их дому.
Катя смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Стоп! - сказала она через несколько секунд. - Я знаю, кого он мне напоминает.
Лёша остановил просмотр.
- И кого же?
- Включи «ютьюб».
- Секунду...
На мониторе возникла знакомая всем заставка глобального видеопортала.
- Пиши, - скомандовала Катя. – «Рептилоид в охране Барака Обамы». Поиск. Вот он! А сейчас посмотри этот ролик.
Теперь на экране появилось изображение довольно необычного молодого человека, который охраняя президента США, совершал те же странные, покачивающие головой движения, что и человек на Лёшиной записи.
- Это ещё что за демон? - нахмурился Лёша. - Пишут, что инопланетный рептилоид... Катюх, да это же обычная фальшивка.
- Возможно, - согласилась та хмуро. - Но если ты приглядишься, то поймешь, что оба они очень похожи друг на друга. Не фигурами, нет, и не возрастом, а - движениями...
- Ладно, учтём, - не стал спорить Лёша. - А теперь давай всё-таки досмотрим. Я хочу, чтобы ты увидела глаза этого «соломенного психа».
Он ткнул в «Play», и просмотр записи возобновился.
Человек в плаще и шляпе пересек, наконец, шоссе, неторопливо подошел прямо к их подъезду и встал под окнами. Вот он, всё так же нелепо покачиваясь, смотрит по сторонам, время от времени отводя взгляд в сторону при приближении очередного прохожего, вот замирает, пряча руки в карманы плаща... И вот он поднимает голову.
- Мама, - тихо прошептала Катя, с округлившимися от ужаса глазами. - Кто... Что это?!
Пронзительно, сквозь камеру, словно он смотрел не в объектив, а прямо на них, человек в шляпе уставился, замерев, на Катю с Лёшей, и казалось, что уже не живое существо, а некая посланная с того света сущность, если не сама смерть, явилась сейчас за ними. Бледное застывшее, будто маска, лицо, узкие бескровные губы, глубокие, совершенно не реальные для его возраста морщины - на высоком лбу и остром костлявом подбородке.
И главное, широко открытые, немигающие мертвые белые глаза.
Белые глаза без зрачков.

* * *

- Теперь я понимаю, почему лучше уехать сейчас, - призналась Катя. - Если б я такое увидала вживую, то даже лишние сутки ждать бы не стала. Это же самый настоящий дьявол. В соломенной шляпе...
- Да вот и я уже сижу, думаю, - мрачно кивнул Лёша. - Если номера у него одноразовые, то до пятницы мы запросто можем и не дожить. С другой стороны, если он не просто следит, а охотится на нас, то чего он ждёт?
Слова прозвучали буднично и без эмоций, словно парочка обсуждала грядущий шопинг или прогулку в ресторан. Многолетнее подспудное ожидание возмездия сделало своё дело: Катя и Лёша не паниковали и до сих пор могли действовать разумно. Но, кто знает, насколько может хватить человеку его выдержки?
- Думаю, выяснять это нам не стоит, - пришел к выводу Лёша. - Я предлагаю вот что.
Он внимательно посмотрел на подругу, словно ожидая вопросов, но она молчала, глядя на него отчаянным и оттого - кажущимся решительным взглядом.
- Короче, - понизил голос Лёша. - Каждое утро - часов около девяти, наши соседи ходят на пробежку, на аллею: муж, жена и их восьмилетняя дочка. Предлагаю: дождаться, когда они будут выходить из квартиры, выйти одновременно с ними, поздороваться - и так же, вместе с ними, пойти в парк.
- В парк?
- Ну, да. Оденемся в спортивные шмотки - те, что покупали в Чехии, кроссовки напялим и помчимся вместе с ними - типа кросс побегать...
- Но зачем?
- Мне очень не хочется так поступать, - отвел глаза Лёша, - но у нас нет выхода. Пока мы носимся по парку рядом с семейством, убивать нас никто не станет. Во всяком случае, я на это надеюсь...
- То есть, «живой щит». Вот ведь дожили... Хорошо, и что дальше?
- Мы будем одеты в спортивное, в руках - ничего, у тебя за спиной будет только мини-рюкзак для воды и аптечки. Аптечку мы выкинем, сложим в рюкзак паспорта, «наличку», карточки и цифровые носители. «Планшеты», скорей всего, тоже войдут.
- Подожди, так ты задумал…?
- Да! Добежим до конца аллеи, там нас будет ждать такси - вызовем перед уходом. Сунем водителю денег, скажем, торопимся, пусть топит в Домодедово...
- А дальше?
- Дальше - больше. Из Домодедова никуда не летим - садимся на «экспресс» и дуем назад в Москву, на Ленинградский. Там берем билеты на поезд, и через пять часов мы - в Питере! Понятно?
- Так, а потом?
- В Питере садимся в любой автобус, идущий до Хельсинки, и вечером мы будем уже в Финляндии. Аэропорт «Ваантаа» - оттуда каждый день не то четыре, не то пять рейсов на Лондон...
- Но тогда не дадут убежище!
- В смысле? Почему не дадут? Ведь мы же...
- Прилетев в Хитроу, нам придется указать номер рейса и страну вылета. Если выяснится, что мы прибыли на территорию Великобритании из страны Евросоюза, нам откажут автоматически...
- Блин, точно... О'кей, тогда предлагаю рискнуть и вылететь в Лондон сразу из «Пулково-2», из Питера. Думаю, тот, кто погонится за нами, вряд ли сможет так быстро отследить наши передвижения. Особенно, если учесть, что он - пусть могущественный, но всё же «частник». Кроме того, я надеюсь, его введут в заблуждение наши первоначальные билеты на рейс «Эс-Сэвен» Москва-Лондон. Не нужно их сдавать - пусть думает, что мы скрываемся в Москве до отлёта.
- А что, хороший план, - позволила себе, наконец, улыбнуться Катя. - Единственное, куда мы денем все наши вещи? Просто бросим их здесь? Но мне, если честно, их жалко...
- Зачем бросать? У Фарида есть ключи. Я позвоню ему с Ленинградского и объясню ситуацию. Пусть отвезет барахло к себе на дачу - до лучших времен...
- Но Фарид же может пострадать вместо нас! Приедет на «хату», а здесь - этот, с глазами...
- Ты даешь, - усмехнулся Лёша. - Фарид - пострадать... Я намекну ему, что мы якобы попали под группировку, под «беспредельщиков», и чтоб один он за вещами не приезжал, а взял «моджахедов» с собой в подмогу. Они ребята серьезные: явятся на четырех машинах со стволами и спецназовскими «ксивами» - и иди в них постреляй. К тому же, понятно ведь будет, что Фарид - не при делах.
- Я тебе просто поражаюсь, - в очередной раз за ночь призналась Катя. - Ты стоишь целой армии головорезов...
- А знаешь - почему? - не без гордости улыбнулся Лёша.
- Знаю, - склонившись, она обняла любимого за плечи. - Это потому, что ты - умный.
Цифровое табло на экране телевизора показало время: четыре часа тридцать минут.
- Пора собираться, - негромко сказал Лёша. - Насчёт поспать - не уверен, если что - отоспимся завтра в поезде. Ну, или уже в Лондоне...
Некоторое время они молча сидели на полу в объятиях друга, а затем, всё так же молча поднялись и приступили к сборам. Впереди их ждало долгое и увлекательное путешествие.

— Иван Негоров-Синий , 09.12.2016
Продолжение следует...

[AnyaE]

Продолжение есть?

[xloki]

Продолжение есть?

Продолжение будет.

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 12

- 12 -

Подмосковье. Деревня Ново-Бердяевка.
Окрестности дома полковника СВР Игоря Грачёва, Великого Магистра.
Среда. Пять часов утра.

В отличие от крупных городов, которые освещаются круглые сутки, большинство российских деревень с наступлением ночи утопают в кромешной тьме, становясь абсолютно невидимыми со спутника. Однако это вовсе не делает их необитаемыми - скорее, наоборот: всё тайное, сокрытое в сонной сельской жизни, под покровом темноты неудержимо выбирается на поверхность планеты.
Дом полковника Грачёва, находящийся на значительном расстоянии от всех остальных домов Ново-Бердяевки, был исключением из общего правила: во-первых, он освещался расставленными по периметру усадьбы прожекторами, а кроме того, в окнах второго этажа также присутствовал слабый свет - очевидно, полковник до сих пор не спал.

Чёрный «порш-кайен» медленно скатился с шоссе и, погасив фары, почти бесшумно пополз к особняку Грачёва.
Когда до ворот оставалось не более трехсот метров, водитель внедорожника заглушил двигатель, и автомобиль, застыв на обочине, исчез во тьме окончательно - чтобы его обнаружить, понадобился бы очень мощный фонарь.
Наступила абсолютная тишина.
Летний ночной ветерок доносил лишь слабые отзвуки проносящихся где-то за далеким горизонтом поездов, да редкие крики лесных птиц - с противоположной стороны от деревни.
Минут десять ничего не происходило, затем внутри «кайена» вспыхнул и тут же погас крошечный тусклый огонек: очевидно, водитель решил покурить.
Прошло ещё четверть часа. Наконец, сидящий за рулем человек покончил со всеми приготовлениями и, водрузив себе за плечи небольшой рюкзак, бесшумно выбрался из машины.
Стараясь ступать как можно тише, он направился к дому полковника - по причудливой спиралевидной траектории, обходя особняк по окружности, словно искал не покрываемое прожекторами и камерами слежения пространство.
Вскоре это ему удалось: в одном месте прилегающую к особняку территорию пересекала длинная узкая тень от огромной, росшей возле самого забора сосны. Судя по всему, хозяин дома, игнорируя соображения безопасности, отказался от вырубки этого дерева и по какой-то причине оставил его здесь, решив, видимо, что для незваных гостей такой «дороги» будет явно маловато.
Однако он ошибался. Упав в высокую траву, ночной пришелец в считанные секунды преодолел - внутри тени - короткое расстояние до забора. Поднявшись на ноги, он прижался спиной к бетонной плите и достал из своего рюкзака трос с крюком, а также узкие вытянутые «кусачки» - для нейтрализации колючей проволоки.
Через минуту он начал «штурм» бетонного ограждения, который вскоре завершился успехом: никем не замеченный, пришелец оказался за периметром, под самыми окнами особняка. Теперь ему оставалось только проникнуть в дом.
Человека звали Ян Герхардович Рюмер.
Час назад, приняв душ и наскоро перекусив, он покинул место своей постоянной работы – «Лабораторию номер 2» - и на всех парах устремился сюда, чтобы до наступления утра успеть встретиться с Грачёвым. Ему предстояло уладить одно крайне важное и ответственное дело, медлить с которым было недопустимо. Рюмер ловко вскарабкался на оконную решетку первого этажа и оттуда дотянулся до украшающего фасад дома барельефа. Путь на балкон второго этажа был свободен.

* * *

Полковник Игорь Иванович Грачёв не спал.
При этом сказать, что он бодрствовал, также было бы не совсем верно: погрузившись в особое состояние транса, полковник подключал своё бессознательное к информационному полю планеты - в поисках ответов на наиболее злободневные и важные для себя вопросы.
Многолетняя практика в области самостоятельного исследования так называемого «инфополя», о существовании которого до сих пор спорят учёные, безусловно, давала свои результаты. На уровне не только ощущений и смутных образов, но и вполне отчетливых интерпретаций, Грачёв получал из «вселенского интернета» многие, скрытые от других знания, которые, как он считал, делают его ни много ни мало сверхчеловеком.
Помимо собственного практического опыта, ему помогал также и «реагент Изначального Зла», многократно катализирующий как процедуру погружения, так и непосредственно процесс получения драгоценной информации. Лёжа поперек широкого деревянного дивана, с завязанными глазами в своей просторной полутемной спальне, полковник Грачёв стремительно наполнялся новым метафизическим содержанием.

«Пам!»
Сначала он даже не обратил внимания на странный тихий звук, донесшийся из соседней комнаты - так обычно звякает потревоженная сквозняком форточка. Однако в следующую секунду Грачёв был буквально выброшен из транса назад в сознание: стеклопакеты в этом доме физически не могли так звякать.
Сделав глубокий выдох, он окончательно пришел в себя и резким движением убрал с лица повязку. Возможно, ему просто показалось?
Тем временем, действие «реагента», принятого всего полчаса назад, продолжало усиливаться, стремясь к своей наивысшей точке. Все шесть чувств Великого Магистра, включая интуицию, максимально обострились, и в считанные секунды к нему пришло ясное понимание простого и одновременно страшного факта: в соседней комнате кто-то есть.
Грачёв не паниковал.
Пистолет с глушителем, который он держал при себе даже дома, был тотчас поднят с пола и снят с предохранителя. В два прыжка полковник оказался у дверей спальни и осторожно выглянул в полутёмный коридор. Никого.
На нем была ночная пижама, но двигаться она не мешала, будучи свободной и почти невесомой. Сдерживая дыхание, Грачёв бесшумно выскользнул в коридор - по направлению к гостевой спальне, где был услышан звук, и куда вела его интуиция. Он не успел сделать и нескольких шагов, как позади него раздался тихий надтреснутый голос:
- Магистр!
Полковник застыл на месте.

За все пятьдесят лет своей непростой и полной опасности жизни Грачёв никогда не был трусом. Однако этот голос и эти мертвые интонации оказались способны почти полностью парализовать его волю, и холодный смертельный ужас, едва зародившись в глубинах разума полковника, за долю секунды овладел всем его существом.
- Охранитель?!
Не оборачиваясь, Грачёв опустил руки, уронив пистолет на пол: бессмысленно, глупо и недостойно сражаться с неизбежным. В ожидании смерти он закрыл глаза.
- Магистр, - повторил Рюмер, делая шаг по направлению к полковнику. - Я пришёл не за тобой. Прости за внезапность, но я никогда не являюсь иначе. Ты - знаешь.
Грачёв медленно повернулся. В глазах его стояли слёзы.
- Дозволь, Охранитель. Но разве ты можешь посещать нас без дела?
- Конечно, - Ян Герхардович приблизился к Магистру и крепко обнял его за плечи. - Приветствую тебя, истинный брат мой! А теперь давай же пройдем туда, где есть пламя свечей. Нам нужно поговорить.
В молчании мужчины спустились на первый этаж - в ярко освещаемый люстрами гостевой холл. Сели друг напротив друга: Грачёв - на край дивана, Охранитель же выбрал себе скромный деревянный табурет.
- Обычай гласит: убить Магистра можно лишь в присутствии другого Магистра, - начал он назидательно. - Поэтому тебе не стоило бояться меня, брат мой.
- Я уже не боюсь, Охранитель, - склонил голову полковник. - Просто ты застал меня врасплох - наедине с Вечным. Я искал глубинные осознания свои - те, что дают ответы...
- У меня мало времени, Магистр, - перебил Рюмер. - Я редко обращаюсь за помощью, но сегодня этот день настал. И прежде знай: я совершил ошибку.
И он склонил голову в ответ.
- Несколькими днями ранее, если быть точным - неделю назад, мне пришло откровение, - продолжил Охранитель после паузы. - Два человека - другие, из мира - они прикоснулись к тайне Ордена. Я нашел их быстро, я всегда нахожу их быстро.
Он перевел дух.
- Я убрал бы их сразу, но сначала мне нужно отнять у них похищенное: информацию, которую они успели записать на видео и спрятать в бездонном интернете. Я пришел к их дому, чтобы решить, как действовать дальше, но они каким-то непостижимым образом почувствовали меня! Возможно, я был слишком прост в своих действиях, ибо многолетняя рутина расслабляет, а возможно, кто-то помог им... В любом случае, сейчас эти люди удаляются от меня, и пока я не ощущаю их в своей власти - так показало мне Грядущее.
- Они видели твое лицо? - озабоченно нахмурился Магистр.
- Нет, - качнул головой Рюмер, - я был в биомаске. Но они поняли, что я ищу их, и они бегут, они прячутся. Завтра их уже не будет в столице.
- Как я могу помочь тебе, брат? - спросил Грачёв. - Оружие? Транспорт? Информация?
- Мне нужен дипломатический паспорт. Вот на это имя, - Рюмер протянул полковнику клочок бумаги. - Завтра или, если точнее, уже сегодня к 13-00 его должны привезти мне в Шереметьево.
- Сделаем, - кивнул полковник. - Ты летишь за границу?
- Возможно. Пока не знаю. Эти двое направляются в Петербург, и там я встречусь с ними. Странно, но Грядущее не показывает мне никаких слепков реальности позже той встречи, хотя я вижу, что убить меня они не смогут. Вероятно, случится Парадокс Предопределенности, и я должен быть к этому готов. А значит, мне понадобится паспорт.
- Ты получишь его. Что-нибудь ещё?
- Человек, в чьём имени скрыто имя великого вождя, как-то связан с тобой. В Грядущем я вижу как его глаза смотрят на меня. И взгляд этот непрозрачен.
- Вождя? - удивился Грачёв. - Но я не понимаю...
- В его взгляде кроется разгадка чего-то очень важного, и поэтому я должен знать, кто этот человек. Ты говорил с ним вчера или сегодня - по телефону. Вспоминай всех.
- Хорошо.
Полковник наморщил лоб и беззвучно зашевелил губами, перебирая в уме многочисленные имена и фамилии.
- Виктор Ливинский?
- Нет.
- Глеб Ревзлин?
- Нет.
- Магомет Ергаев?
- Тоже нет.
- Кто же тогда... Кто же... Может быть, Владлен Грызлин?
- Да! Точно, это Грызлин, - словно вспомнив что-то, кивнул Охранитель. - В имени «Владлен» сокрыто имя великого Ленина... Кто он?
- М-да, хороший вопрос, - покачал головой Грачёв. - Вообще-то, Грызлин - зам губернатора Санкт-Петербурга по имуществу, но в данный момент он помогает мне в одном деле - по линии службы, я имею в виду...
- Надежный?
- Он? Да вроде... Ему нельзя быть ненадежным - мне стоит только сказать «фас», как его тут же похоронят. Он знает об этом, ведь за ним компромата - на двадцать пять пожизненных.
- Хорошо. Я понял, Магистр.
Охранитель Ордена поднялся.
- Все мы потребляем «реагент». И правило гласит: каждый вкушает его в одиночку. Однако среди нас нашелся тот, кто сделал это рядом с монитором компьютера - именно поэтому тайна Ордена оказалась под угрозой. Теперь же расскажи всем, Магистр: у мониторов есть глаза.
- Да будет так. Я поговорю с каждым, - склонил голову полковник. - И кстати, что стало с тем человеком - нашим братом? Он жив?
- Да, - усмехнулся Рюмер, - я позволил ему жить. И ему больше не нужен компьютер, теперь он читает книги.
Охранитель Ордена направился к дверям.
- Ты не мог бы впредь ставить меня в известность, - негромко произнес ему вслед Грачёв, - когда дело касается кого-то из наших братьев? Ведь их судьбы принадлежат мне.
Остановившись на пороге, Ян Герхардович медленно повернулся.
- Я старше тебя не на одну сотню лет, Великий Магистр. И я видел, как Вечное Зло отступало под ударами мира - лишь по случайной вине тех, кто упустил момент. Тех, кто промедлил.
Он помолчал.
- Считается, что идеи Ордена Вечности не существует, - понизив голос, снова заговорил Рюмер, глядя в глаза полковнику. - Но это неправда. Она живет, хотя и скрыта под черной тенью веков и бесполезной мудростью древних трактатов. И я это знаю, Магистр. Как знал это сто и, может быть, даже тысячу лет назад, как буду знать это в вечном и бескрайнем Грядущем. Потому что я - и есть Идея Ордена! Я - есть подлинная его суть, его смысл, его вечная цепь обновлений. И да прибудет с нами Зло Изначальное!

Не дожидаясь ответа, он вышел.

— Иван Негоров-Синий , 10.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 13

- 13 -

Санкт-Петербург. Аэропорт «Пулково».
Лимузин губернатора.
Среда. Полдень.

- Ну? Как слетал? - негромко спросил товарища Грызлин, как только они выехали с летного поля.
Через минуту «роллс-ройс» уже мчался по Пулковскому шоссе в крайнем левом ряду, с включенным маячком, постепенно набирая скорость. «хаммер» с охраной и ещё два внедорожника сопровождения неслись следом, кортеж замыкал бронированный «мерседес» ГИБДД.
- Хорошо слетал, - сдержанно улыбнулся Навроцкий. - Позитивно. В который раз убеждаюсь, что наш Государь - мудрейший и порядочнейший человек. Дай Бог ему долгих лет...
- Что он тебе ответил? - неторопливо перебил Грызлин. - Отпускает?
Кроме них, в автомобиле находился только Серёжа, личный водитель губернатора, отгороженный от салона толстым звуконепроницаемым стеклом.
- Отпускает, - кивнул Навроцкий. - Даже больше сказал. Мол, удивляюсь, Пётр Валерьянович, я твоей выносливости, столько лет уже на посту, такие вехи пройдены, и ни разу - ни единой жалобы, ни единой просьбы от тебя. Вот так, Гуня, Государь-самодержец о нас с тобой отозвался!
- Ну, не о нас, - ухмыльнулся Грызлин, - а о тебе, герое труда. О'кей, значит, нормально всё пока складывается... Короче, завтра после обеда я сваливаю из страны, согласно нашему плану - вылетаю в Лондон по итальянскому паспорту. Вчера забронировал четырехкомнатный «суперлюкс» в отеле «Карл Ритц» на Пикадилли. Дождусь тебя в пятницу, отдохнем, оттянемся перед дальним перелётом, а потом - хоп! - и через каких-то восемь часов мы уже в Нью-Йорке…
- Семья твоя где? - задумчиво спросил Навроцкий, глядя в окно.
- Как - где? - удивился Грызлин, - в Сан-Марино, на вилле, где ж им быть-то ещё. Хотя… У младшей в понедельник концерт в филармонии, старшая в Ницце сейчас на съемках, жена - чёрт её знает где вообще, в Риме наверное... Да нормально всё у них. Теперь только мне осталось как-то выскочить, - «гэбешники» чуть ли не в открытую пасут, шакалы...
- Не «мне», а – «нам», - хмуро поправил его губернатор. - Ты-то оторвешься, а главная головная боль - у меня: с собственного приёма сбежать. И чем ближе «дата икс», тем сложнее мне всё это представляется...
- Не ссы, Петруха, - негромко засмеялся зам. - Если что, тебя подстрахуют ребята из ФСО - завтра Витя проведет беседу. К тому же, сразу после начала приёма «чекистам» станет жестко не до нас с тобой: чую я, там такая заваруха готовится, что «мама дорогая». Грачёв сегодня уже два раза звонил...
- Да что ему опять надо? - раздраженно проворчал Навроцкий. - Всё же делаем, как обещали. Как там, кстати, с гостями? Регистрируются?
- Ага, - снова ухмыльнулся Грызлин. - Вчера два самых важных клоуна были, лично с каждым разговаривал. Михалкин, «великий князь», да ещё этот, как его... ну, лизоблюд-то наш главный - Соловьевский Володя.
- Сколько ещё из списка осталось?
- Да там буквально пять человек, ну шесть, от силы, Витя как раз занимается... Всё в порядке, Петруха, с каждым ведь договорились.
- Ну, гуд, - кивнул губернатор.
Они помолчали.
- Ты Соню видел? - спросил Навроцкий. - Я эти дни совсем ей не звонил, боялся, что «чекисты», падлы, слушают...
- Вчера говорили, по телефону, - хмыкнул Грызлин. - Она сейчас в Лондоне, готовится - скоро там «Русский царь-самовар» пройдет, в Альберт-холле, и она будет соведущей. Прикинь, Валерьяныч, наша Сонечка вместе с Колей Базковым будут перед «сливками» русской нации символы новой России изображать. Эрос и Танатос великой державы!
- Это Базков - Танатос? - удивился губернатор. - Ему, скорее, подошла бы роль Менетия...
- Ну, так он как раз сейчас имидж сменил. Рыцарь-гей печального образа... Певец - ртом, патриот - губами, как говорится...
Кортеж пролетел Парк Победы.
- Значит, ты - завтра? - подвел итог губернатор.
- Да, после обеда. В 14-00 прилетает Добкин, вице-губернатор Крыма, и я буду его встречать в Пулково, вместе со Шнеером и Павловским. С нами ещё Витя будет. Встретим Допу, посадим его в «линкольн», и он вместе со всей шоблой поедет в Смольный, а я... Прямо с лётного поля - через терминал по переходу - проберусь в «Парк Инн Рэдиссон» и затаюсь там, в номере, его снял тоже на итальянский паспорт. «Наружка» гэбешная на выходе увидит, конечно, что меня нет. Они разделятся, часть - поедет за «линкольном» Допы, часть - метнется в Пулково, но там же полно народу... Думаю, побегают да плюнут, не так я, в конце концов, им и важен...
- А дальше?
- Посижу часок-другой в отеле, выжду время. В 17-00 к служебному входу подъедет хлопец на патрульной машине - Витя уже договорился с кем надо - и отвезет меня в международный терминал Пулково-2. В 18-00 вылет в Лондон. Исчезну, и никто не поймёт - как.
- Нормально. Только смотри, «чекисты» запросто могут своего человека в «Рэдиссоне» оставить, в вестибюле - так, на всякий случай. Они же сообразят, что ты или улетел из Пулково - что вряд ли, или вернулся в город на другой машине, или где-то спрятался.
- Да кому я нужен, Петька? - загорячился Грызлин. - Они, конечно, подозревают, что мы с тобой можем нечто подобное исполнить в преддверии их операции, но не до такой же степени... Ладно, уговорил, возьму с собой летний костюм - в кейс положу, в туалете переоденусь, плюс темные очки, кепка... Ты-то сам как себя чувствуешь?
- Лучше не спрашивай. Кто, вообще, додумался пресс-конференцию на сегодня назначить? Мне бы сейчас «закинуться» да поспать, а вместо этого придётся перед журналюгами кретина изображать, докладывать об очередной «судьбоносной встрече с президентом»...
- Так ты же сам вроде распорядился? Второй вице-губернатор сказал, что...
- Да ну вас всех в задницу! Кровь мою только пьёте...
«Роллс-ройс» заметно снизил скорость - кортеж приближался к резиденции.
- Кстати, Гунь... Со мной случай один забавный в Москве приключился, - вспомнил Навроцкий. - До сих пор понять не могу, что это было - розыгрыш чей-то дурацкий или сумасшествие...
- Что, опять Габзона в «Макдональдсе» увидел?
- Да погоди ты! Слушай... Сегодня утром - перед встречей с Государем - решил я заехать в храм помолиться, нервничал потому что сильно, переживал. В Храм Христа Спасителя не поехал, чисто из-за пробок, ну и отвез меня водила местный к церкви небольшой - в самом центре Москвы, название уже не помню, правда... Зашел, помолился как заведено - буквально за десять минут управился... Вот, значит, выхожу я из храма, и тут подползает ко мне какой-то нищий и начинает: подайте ради Христа, добрый человек, подайте грешному рабу Божьему, ну и так далее, чего они там обычно говорят.
- Ну, и?
- Володя - из охраны - хотел ему в «тыкву» дать незаметно, чтобы отвалил, но я решил доброту проявить - кинуть побирушке пару рублей, на счастье, как и положено... Достаю из бумажника пятисотенную, швыряю на землю. Нищий на лету денежку поймал, склонился, чего-то лопочет там вместо «спасибо», а я, прикинь, Гуня, смотрю и вижу: нищий-то этот - никто иной как протоиерей Чаблин собственной персоной! Только одет в лохмотья и грязный как из помойки. Никогда его таким не видел...
- Да ну брось, Петька! Какой ещё Чаблин... Просто похож мужик оказался, вот ты и попутал.
- Ничего я не попутал! Самый что ни на есть - Всеволод Чаблин! И глаза, и усики, и бородавка - эту его рожу мерзотную хрена с чем перепутаешь... К тому же, смотрю, а чуть в стороне, метрах в десяти двое мужичков стоят, типа туристы. Но на самом деле никакие они не туристы, а явные «бодигарды» из его охраны. В черных очках оба, один - в костюмчике летнем, другой - в джинсах и в майке с флагом. Я же парней из ФСО за километр чую, так что - его, Чаблина это были люди.
- Во дела! - изумился Грызлин. - Ничего себе, «мажоры» московские с ума сходят... Но, может, это его так Синод за грехи наказывает? Типа епитимьи что-то. Накосарезил по поповской линии - иди бутылки собирать по помойкам или милостыню с «бичами» канючить. А что? Сейчас времена лихие, хоругвеносцы на каждом углу, нагрешил - сунут «в молотки» по самое «не хочу», и пофиг - рядовый ты терпила или протоиерей сановный...
- Не богохульствуй, - поморщился губернатор. - Я как его увидел, сразу почему-то про Сергея Доренго вспомнил. Помнишь, как он у Гелика на свадьбе за стодолларовыми бумажками в фонтан нырял?
- Репортеришка-то? - хмыкнул Владлен Архипович. - Да он за сто долларов не только в фонтан - в унитаз нырнет, а за двести - бомжу с вокзала массаж простаты сделает. Чего ты от него хочешь - свободная пресса...
Они помолчали.
Тема ухода на пенсию и успешной иммиграции престарелого столичного коллеги по понятным причинам являлась для губернатора весьма болезненной.
- Опять же, с другой стороны, с его подачи Лушков со своей шалавой возмездия избежали, - мечтательно вздохнул Навроцкий. - Это ведь Доренго создал их образ в эфире - типа пожилые маразматики, а вовсе не продуманные воры... Эх, нам бы таких журналюшек вовремя прикормить - сейчас и проблем бы не было, уехали бы красиво, под вялое бормотанье СМИ, а не бегом, через забор...
- Забей. Доренго с Бакуриной «зажигали» вместе по куршавелям и даже, говорят, «белым песком» когда-то вместе травились...
- Да с ней кто только не «зажигал»...

Кортеж медленно въехал на территорию резиденции губернатора.

— Иван Негоров-Синий , 11.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 14

- 14 -

Фирменный поезд «Экспресс» Москва - Санкт-Петербург.
Двухместное купе «Люкс».
Среда. После полудня.

- Что, так и не спится?
Выпав из очередного «раунда» полудрёмы, Катя обнаружила Лёшу в том же положении, что и час назад: напряженно застывшим перед монитором ноутбука. В окне за занавеской стремительно пролетали бетонные столбы, редкие загородные постройки, холмы, деревья... Поезд на огромной скорости мчался в Санкт-Петербург.
- Всё - о'кей, - рассеянно ответил Лёша, не отрывая взгляд от экрана. - Хотя ситуация немного усложнилась. Завтра Грызлин вылетает в Лондон.
- Что?! - забыв об остатках сна, Катя тотчас переместилась на место рядом с ним - напротив компьютера. - Как - вылетает? Зачем? И что нам теперь делать?
- Мало того, - всё так же безучастно сообщил Лёша, - мы летим с ним одним рейсом. А как иначе? Питер - не Москва, на Лондон всего два самолёта в сутки, я и так взял самый ближайший рейс - в 18-00.
- Твою же мать! - девушка расстроилась окончательно. - Неужели всё пропало? Нам нужно-то от силы час...
- Не волнуйся, - он, наконец, поднял на неё взгляд и сдержанно улыбнулся. - Грызлин нам не помешает. У меня есть одна идейка. Смотри...
Он загрузил в в интернете очередную вэб-страницу.
- Нью Скотланд-Ярд, - прочитала Катя. - Метрополитан Полис. Ты, что, английским ментам сдать его задумал?
- Не «сдать», - усмехнулся Лёша, - а «вломить»! Так вломить, что у нас не просто лишний час, а целые сутки на всё-про всё останутся.
- Подожди, но чтобы вломить, нужно же, наверное, иметь какую-то информацию?
- Вовсе не обязательно. Обрати внимание на это. Видишь?
- Владимир А. Стефано, - нахмурившись, прочла Катя на мониторе. - Кто это?
- Это - второе, европейское имя Грызлина. Зам губернатора имеет гражданство Италии, и все заказы последних дней он сделал почему-то на данные своего итальянского паспорта, как будто хочет путешествовать инкогнито. Билеты до Лондона, бронь в отеле «Ритц», затем билеты Лондон-Нью-Йорк - для себя и ещё какого-то Бориса Штольмана - всё это оплачено итальянской картой «Виза Платинум» на имя Владимира Стефано.
- И что тут такого? Наши чиновники почти все - граждане ЕС...
- Лицо, имеющее гражданство иностранного государства, по закону не может занимать ту должность, которую занимает Грызлин. С точки зрения британских властей, это конечно не криминал, однако получив правильно составленное письмо, английская полиция или даже спецслужбы активно заинтересуются человеком столь высокого уровня, нарушающим законы собственной страны. Кроме того, я подкину им чего-нибудь остренького. Помнится, Депс в своих доносах рассказывал ментам про какого-то араба из Лондона, который связан с «Аль-Кайдой» и который - через русскую мафию - ищет связи в «Оборонснабсбыте».
- И ты хочешь...
- Ну, да. Напишу им «анонимку», мол, так и так, высокопоставленный российский чиновник с чужим паспортом летит в Лондон, чтобы встретиться с террористами и организовать сделку по продаже ядерных материалов. Спецслужбы, конечно, разберутся и, возможно, даже разрешат ему въехать в страну, но в любом случае это потребует времени и вызовет серьезную задержку. И мы успеем снять деньги!
- Ух, ты! Вот это идея! - лицо Кати просветлело. - Пока Грызлина допрашивают в Хитроу, мы заблокируем его сим-карту и сделаем трансферы. Когда он очухается, деньги уже уйдут к Зумеру...
- Вот именно, - подмигнул ей Лёша. - К тому же, у меня есть ещё одна мыслища. Смотри...
Парочка вновь прильнула к монитору.
- Владлен улетает завтра в 18-00 из «Пулково-2» - так же, как и мы. Тем не менее, он зачем-то снял номер в питерском отеле «Парк Инн Рэдиссон» - это в аэропорту «Пулково-1». Судя по всему, завтра он поедет в международный терминал не из дома, а уже из отеля - не понимаю, правда, зачем ему это нужно...
- Может быть, в «Парк Инн» у него свидание? Например, с любовницей.
- Да запросто. И я думаю, будет идеально, если мы снимем номер в том же «Парк Инне» - мы сможем аккуратно выведать, где остановился Грызлин и незаметно проследить за ним до самого отъезда - убедиться, что он не готовит нам ещё каких-нибудь сюрпризов. Это будет несложно, ведь мы его знаем, а он нас - нет.
- Вау! Прикольно! А что, там есть свободные номера?
- Есть. Правда, из двухместных остались только самые дорогие - апартаменты «люкс» на пятом этаже. Что ж, надеюсь, оно того стоит. Да и ночевать всё равно где-то нужно...
- Так чего ты сидишь? Бронируй!
Вновь становясь серьезным, Лёша склонился над клавиатурой.

* * *

До прибытия в Петербург оставалось чуть меньше часа.
Все подготовительные мероприятия были закончены: брони подтверждены, звонки сделаны, вещи собраны. Обнявшись, Катя и Лёша молча потягивали дорогое марочное пиво из пузатых темных бутылок и смотрели в окно купе, каждый - думая о своём.
- Ты, кстати, так и не показал мне фотку, - сказала, наконец, Катя.
- Какую?
- Ну, той непонятной штуки, что ты нашел под машиной. Помнишь? Деревянная звезда с буквой посередине.
- А-а-а, эту... Сейчас.
Потыкав в кнопки на своём «айфоне», Лёша поднёс его к глазам подруги.
- На, полюбуйся. Ничего особенного.
- Интересно...
Некоторое время Катя молча рассматривала изображение странного круглого предмета на фото, а затем неожиданно произнесла:
- Это - не буква.
- Что? Ты имеешь в виду...
- Да, вот эту загогулину внутри круга. Посмотри как следует, видишь?
Лёша пожал плечами и с сомнением уставился на экран «айфона».
- Ну, может, и не буква... А что тогда?
- Голова.
- Голова?
- Да, - уверенно сказала Катя. - Это череп птеродактиля - я видела таких в «Юрском Парке». Смотри: это у него - клюв, это - глаз, а вот это - такая штуковина типа гребня на макушке. Неужели не похож?
- Похож, - хмыкнул Лёша. - Но даже если это и ящер, то что?
- Не знаю. Просто этот псих на «кайене» не даёт мне покоя. У меня такое чувство, что я видела его раньше, но никак не могу вспомнить - где...
Девушка продолжала рассматривать фото.
- Ты искал это изображение в интернете?
- Искал. Ничего.
- Полный ноль?
- Полнейший. Ни единого соответствия.
- Достань-ка свой «планшет», - она отставила бутылку в сторону. - У меня есть пара предположений.
- Хочешь пошариться в «випах»?
Лёша нехотя расстегнул яркий, купленный на вокзале рюкзак и вынул компьютер.
- Попробуй. Правда, здесь не всё, а только за текущий месяц. Остальное - на сервере...
- Я знаю.
Катя торопливо включила «планшетник» и открыла каталог с жертвами «Плутоса». У неё не было ни чёткого плана поиска, ни внятной гипотезы появления «психа в соломенной шляпе», тем не менее, мысль о том, что «псих» как-то связан с одним из участников съемок, казалась ей очевидной.
- Так... Он появился около недели назад, - сосредоточенно заговорила Катя, листая каталоги с файлами. - При этом информации у него было совсем немного, иначе он бы не стал пастись под окнами. А значит, вышел на нас очень быстро - как только мы задели его самого или того, кто его послал. Поэтому ищем в самых свежих жертвах за этот месяц - в тех папках, где буквально один-два клипа, не больше...
- Там есть сортировка по дате и по размерам, - подсказал Лёша. - И начинай со столичных - для приезжего наш «псих» чересчур уверенный.
Они погрузились в поиски.
- У меня есть ощущение, - задумчиво произнесла Катя, - что не так давно я видела в квартире одной из жертв нечто похожее на этот знак. Коллекция редкостей или просто фрагмент интерьера, но там было что-то очень близкое...
Девушка принялась «кликать» по папкам, читая вполголоса названия.
- «Михаил Леонтьер целуется с монитором. Белая горячка». «Владислав Сурковский жестко отчитывает своего управляющего активами. Франкфурт-на-Майне». «Актёр Охлопыстин занимается «виртуалом» с тайским трансвеститом». Всё не то...
Покончив с файлами первой недели июня, она перешла ко второй.
- Так… «Ёсик Пригожев хвастается своими размерами перед Лолой Мелявской». Ну, и урод... «Макс Лексутов исповедуется психиатру». «Прокурор Москвы «рулится» с дагестанцами за «долю» в наркотрафике»... Какого черта мы храним у себя весь этот отстой?
Лёша не успел ответить, как Катя, внезапно изменившись в лице, схватила его за руку.
- Птеродактиль! Смотри! Вот он!
В следующую секунду она нажала на «Паузу» и на мониторе замерла яркая и вполне приличного качества, хотя и чуть смазанная «картинка».
На экране, в высоком кожаном кресле развалился слегка полноватый, совершенно голый человек средних лет. Камера засняла его, очевидно, в момент активного просмотра порнофильма: на лице мужчины застыло характерное выражение с чуть отвисшей челюстью, да и вся его поза не оставляла никаких сомнений в свершающемся действе.
Прямо над его креслом можно было разглядеть довольно значительный фрагмент висящей на стене картины. В гротескной, сюрреалистической манере на холсте был изображен многорукий и многоногий, сидящий на троне монарх с огромной, в виде черепа птеродактиля головой.
Сам же ролик назывался «Александр Финштейн и неизвестный наркотик».
- А это ещё кто? - удивился Лёша. - Что-то я не припомню этого красавца.
- Не знаю, - пожала плечами Катя. - Кажется, какой-то депутат... Я просматривала записи с ним примерно неделю назад, и там не было абсолютно ничего особенного, кроме разве что вот этого. Решила пока не стирать - просто на всякий случай...
- Понятно, - хмыкнул Лёша. - И что у него за наркотик?
- Сейчас узнаешь.
Катя нажала на «Ускоренное воспроизведение», и действие на экране стало молниеносно развиваться. Не покидая своего кресла, мужчина стремительно менял позы, и вскоре эротический компонент видеозаписи успешно завершился. Покончив с просмотром порнофильма, Финштейн перешел к следующей части своей «программы»: взяв со стола узкий, похожий на пенал продолговатый футляр, он вынул из него некую миниатюрную вещицу, по форме напоминающую сигарету, и держа её двумя пальцами, поднес к лицу.
- Пауза! - скомандовал Лёша, и картинка на экране вновь замерла. - Теперь - увеличь. Я хочу понять, что это за штуку он собирается употребить...
Катя нажала несколько клавиш.
Изображение растянулось по монитору, и загадочный предмет стал видел как на ладони. Узкая, слегка изогнутая ректальная свеча бледно-розового цвета, с порядковым номером и маркировкой в виде черепа рептилии на прозрачной упаковке.
- М-да... Непонятно, - нахмурился Лёша. - Смотрим дальше.
И снова – «PLAY».
Блаженно закрыв глаза, Финтштейн высунул язык и медленно, словно смакуя, лизнул свечу по всей её длине. Затем аккуратно, зубами он ухватил прозрачную упаковку свечи за край и потянул на себя. Пленка послушно поддалась, освобождая таинственное, скрытое под ней вещество. Откинувшись на спинку кресла, Финштейн развёл ноги и одним быстрым и ловким движением ввёл себе свечу прямо в задний проход.
- О, как! - покачал головой Лёша. - Давненько я такого не видел. Интересно, что это – «органический» крэк или мета-кокаин?
- Не знаю, - отозвалась Катя. - Какой-то стимулятор...
Замерший в кресле на экране Финштейн вдруг дернулся всем своим телом. По его лицу прошла судорога. Глаза депутата широко раскрылись, челюсть отвисла, руки и плечи задрожали, как от ударов электротока. Затем, мало-помалу дрожь начала стихать, а в глазах его вновь появилось осмысленное выражение.
Некоторое время он сидел почти неподвижно и лишь молча озирался по сторонам, словно не понимая где находится. Через минуту он склонился над клавиатурой компьютера, и пальцы его с силой застучали по кнопкам - Финштейн, глядя прямо перед собой в пустоту, с огромной скоростью печатал какой-то текст.
- Надо... Обязательно... Непременно... Остановить... Проанализировать... Индуцировать...
Его прерывистое бормотание становилось всё слышнее даже через слабый динамик планшета.
- Ретрограды... Коррупционеры... Нехристи...
Вскоре из его рта потянулась чуть заметная струйка крови - судя по всему, Финштейн от напряжения кусал себе губы.
- Ничего себе - ему «вставило», - усмехнулся Лёша. - Как будто вдохновением накрыло... Ты не читала, что он там пишет?
- Нет, а зачем? Активировать «кейлоггер» - лишняя нагрузка на систему. Да и что он такого может родить? Бред наркомана...
Внезапно, словно услышав её последние слова, Финштейн перестал писать. Он замер, явно к чему-то прислушиваясь, а потом... медленно подняв глаза, посмотрел в камеру - прямо на них.
- Вау! - выдохнул Лёша, инстинктивно отпрянув от экрана. - Такое чувство, будто он нас видит...
- Жуть какая, - прошептала Катя, застыв на месте и будучи не в силах отвести глаз от пронзительного, гипнотического взгляда Финштейна. - Выключи его... Пожалуйста...
Зажмурившись, как от яркого солнца, Лёша ткнул наугад в клавиатуру.
«STOP».
Просмотр видео завершился.

* * *

До прибытия поезда оставалось не больше десяти минут.
Заметно сбросив скорость, «Экспресс» пробирался через бескрайний пригород Санкт-Петербурга.
Катя и Лёша оцепенело сидели друг напротив друга, всё ещё находясь под впечатлением увиденного.
- Ты ведь уже просматривала этот фрагмент, - проговорил Лёша. - Тогда, в первый раз, когда выделяла ролик...
- Да, но я делала это на «ускоренной». К тому же, параллельно мне нужно было переформатировать ещё несколько записей, и на этот безумный взгляд я просто не обратила внимания...
- Когда смотришь, такое ощущение, что Финштейн предчувствует или даже реально знает, что кто-то будет наблюдать за ним из будущего... Может быть, он обнаружил в компьютере наш вирус, и решил с нами поиграть?
- А смысл? Сниматься в «домашнем порно», чтобы потом посылать за ним «психа»? Гораздо проще удалить «Плутоса» из системы, если он уже обнаружен.
- Тоже верно, - согласился Лёша. - Хотя у этих упырей может быть и своя, непостижимая для нас логика... Ты не помнишь, мы показывали ролик Понте?
- Нет.
- Ты уверена?
- Абсолютно, - кивнула Катя. - Какой смысл показывать всего один клип? Подумаешь, наркотик в заднице... Сейчас почти у каждого - в голове или в заднице - какая-нибудь наркота.
- Итак, что мы имеем, - подвел итог Лёша. - Знак в виде головы рептилии - один и тот же: присутствует на деревяшке, прилепленной «психом» к нашей машине, он же - на стене в квартире Финштейна, и самое главное - на свече, которую тот употребляет в качестве стимулятора. «Псих» начинает охоту за нами вскоре после того, как мы сняли на видео Финштейна, «танцующего со свечой», хотя наш вирус внедрён в его компьютер уже два месяца как. Финштейн ничего не знает о вирусе, зато о нем знает «псих». Какой из всего этого следует вывод?
- Постой! - встрепенулась вдруг Катя. - Есть ещё кое-что. Неделю назад - как раз когда ты впервые засёк «психа», «Плутос» перестал присылать какую-либо информацию от Финштейна. Было бы интересно узнать, где сейчас он сам, и всё ли с ним в порядке.
- О'кей, попробуем.
Лёша не стал заморачиваться с «планшетом». Выхватив из кармана телефон, привычным движением он активировал интернет, ввёл в поисковике словосочетание «Александр Финштейн» и нажал «Поиск в новостях».
Поисковик не заставил себя долго ждать.
«Криминальная хроника. Известный журналист, депутат от партии власти Александр Финштейн стал жертвой уличных преступников. Неизвестные жестоко избили и ограбили депутата, когда тот возвращался поздно вечером из гостей - недалеко от его собственного дома. Множественные переломы, ушибы, сотрясение мозга, вызвавшее частичную потерю памяти - это результаты очередной криминальной драмы, произошедшей на улицах нашей столицы, где сегодня даже известные люди и политики не чувствуют себя в безопасности.
В настоящее время состояние здоровья Александра Евсеевича удовлетворительное. Пострадавший от рук грабителей депутат проходит курс восстановительного лечения в одной из специализированных клиник Австрии. Ожидается, что госпитализация продлится до середины следующего месяца...»
В статье также имелась фотография Финштейна, лежащего под белым больничным покрывалом с книгой в руках. На лице его застыла робкая, но не без оптимизма улыбка.
- В некоторых случаях, - злорадно прокомментировал Лёша, - наркотики действительно крайне вредны для здоровья. Поправляйся, Евсеич, и впредь не связывайся с психопатами.
Он посмотрел на серьезное, встревоженное лицо Кати и негромко добавил:
- Нас это тоже касается.
Окончательно замедлив ход, поезд подползал к Московскому вокзалу.

— Иван Негоров-Синий , 12.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 15

- 15 -

Центральный Лондон. Великобритания.
Пивной бар «Приятель герцога».
Среда. 19-00.

- Как ты знаешь, мой прадед был русским офицером, - задумчиво произнес Роберт Росс, разглядывая пёстрый поток вечерних прохожих. - Его звали Иван Рослин. Не попади он в плен тогда, в 1915 году, под Августово, не сидел бы я сейчас здесь с тобой, Макс...
- Миллион лет назад, когда я впервые услышал эту сумасшедшую историю, - усмехнулся Флэнеген, - я решил, что это всего лишь типичная романтическая легенда, призванная оправдать твой извращенный интерес к «русской теме». Представь же моё изумление, Роберт, в тот момент, когда я впервые познакомился с твоим личным делом. Ты действительно самый настоящий русский, несмотря на жалкие остатки твоей рыжей саксонской шевелюры и твою поистине неистребимую британскую скупость!
Агенты негромко рассмеялись.
Благодаря этому изумительному лондонскому вечеру - почти безветренному, с мягким и нежарким июньским солнцем, сегодня они наслаждались своим законным «пивом по средам» прямо на улице - в мягких плетеных креслах за круглым металлическим столиком.
Официант - невысокий улыбчивый итальянец - принёс им очередную пару кружек, и молниеносно сменил пепельницу: все последние дни Росс дымил практически без перерыва.
- Да, мне чертовски нравятся русские, - решительно заявил он, делая из кружки большой глоток. - В отличие от той странной публики, которую в последние годы по совершенно непонятной для меня причине пригрела на своей груди Британия, русские люди - а мне нравится называть их не просто «русские», а «русские люди»! - представляют собой весьма достойный образец «хомо сапиенс».
- Боюсь, твое видение слишком упрощенное, мой дорогой Роберт, - снисходительно заметил Макс. - Ведь наше общение с ними почти никогда не выходит за пределы Центрального Лондона, а это согласись, накладывает определенный отпечаток...
- Не могу с этим согласиться! - горячо возразил Боб, отставив кружку в сторону. - Я понимаю, о чём ты, но здесь, в Централ Лондоне, помимо российской элиты, проживает ещё и огромное количество простых людей - рабочих и служащих, молодых и не очень, одиноких и семейных. Всего, по самым скромным оценкам - около четырехсот тысяч русских иммигрантов!
- Нет, ну в целом, я конечно не стану с тобой спорить, - задумчиво кивнул Флэнеген. - Основные проблемы для Лондона, как и для всей нашей страны, создают, безусловно, не они... Я бы даже сказал, удивительно, но русские в целом оказывают благоприятное воздействие на нашу экономику, культуру и социум. Единственное, что меня раздражает, так это взвинченные ими и совершенно неоправданные цены на жильё!
- Да, но ведь дело не только в русских, - отмахнулся Боб. - Тут и арабы, и китайцы, и латинос... Мы живем, по сути, в самом центре мира, и цены здесь росли всегда...
Народ в пабе постепенно прибывал.
Молодежь - учащиеся колледжей, офисный «планктон» и просто городские бездельники - уже заполнили собой всё внутреннее пространство «Приятеля герцога», стремясь оказаться как можно ближе к огромным, развешанным по стенам телеэкранам: меньше чем через час ожидалась трансляция матча «Арсенал» - «Манчестер Юнайтед».
Места снаружи также были практически уже все заняты, и Росс в который раз похвалил себя за смекалку: идея выпросить у Джипо (так звали официанта) дополнительный летний столик принадлежала именно ему.
- Я знаю, когда мы не на работе, мы не говорим о работе, - предваряя возможные возражения, начал Боб. - И поэтому я бы хотел поговорить немного об ином...
- Так, может быть, в другой раз? - лениво отреагировал Флэнеген. - Если честно, то политика раздражает меня ничуть не меньше, чем наша долбанная работа.
- Согласен, - обезоруживающе улыбнулся Боб. - Но политика нас никогда не касалась и не касается. Ведь на службе мы заняты лишь тем, что налаживаем контакты и общаемся с людьми.
- В этом - ты прав...
- И именно глядя на людей, в особенности - на тех, с кем мы с тобой уже несколько лет усиленно работаем, мне пришли в голову две совершенно сумасшедшие и одновременно гениальные, как я смею надеяться, идеи.
- Идеи? - удивился Флэнеген. - Но ты пьёшь всего вторую кружку...
Росс заговорщицки подмигнул и, придвинувшись к столику, заговорил, понизив голос:
- Последние десять, или даже пятнадцать лет все мы - и ты, и я, и Контора - боремся за свержение так называемого российского тоталитарного режима. Мы мутим воду, жмём на политиков и на крупный бизнес, мы стравливаем Запад и Восток, интригуем общественное мнение и постоянно платим, платим, платим...
- Я знал, что не следовало вестись на твои уговоры, - усмехнулся Макс. – «Просто посидим в пабе, поболтаем, и никакой социологии...» Кажется, ты это мне сегодня обещал?
- Дай же мне высказаться! - взмолился Росс. - Или у меня наступит прогрессирующая шизофрения. Я физически не могу переносить всё это в одиночку!
- О'кей, бомби, - разрешил Флэнеген. - Но учти, в следующий раз ты будешь пересказывать свои идеи уже не мне, а - вон тем ребятам. Видишь, в зеленых платках, джинсах и с бородами - беженцы из Сирии?
- Договорились! Ты - настоящий друг... И вот, значит, мы боремся, - настойчиво повторил Боб, отмахиваясь от дальнейших возражений. - Но чем дальше и чем больше мы стараемся, тем крепче и основательнее становится этот самый тоталитарный режим. Потрачены миллиарды, убиты тысячи людей, нарушены вековые исторические связи между странами, а «великий русский Государь» и его чёрное окружение продолжают творить своё злое - с нашей, разумеется, точки зрения - и дьявольское дело.
- И ты...
- Да! Я наконец-то обнаружил, в чем секрет! - торжествующе рассмеялся Боб. - Столько лет я собирал информацию, анализировал, прикидывал, пытался понять. И оказалось, что всё гораздо проще, чем мы предполагали. Оказалось, что разрушить деспотию в России не так и трудно, главное - чётко знать, что нужно делать. А как раз этого-то никто и не знает. Ни шеф, ни Контора, ни даже эти долбанные эксперты!
- Но ты - знаешь? - прищурился Макс, стараясь оставаться серьезным.
- Да, - с готовностью кивнул Боб. - Знаю. И сейчас я тебе всё объясню.
- Только покороче...
- В общем, смотри. Давай на секунду абстрагируемся от всего российского руководства - вообразим, что его не существует. И оставим только одно население: людей, которые просто живут в России - нормальных законопослушных граждан.
- Хорошо, давай.
- О'кей, и что мы увидим? А увидим, мы, Макс, то, что всё это население - в глазах нашего «гуманного и прогрессивного» мирового сообщества - уже очень много лет не признается людьми! Ни законодательно, ни теоретически, ни практически. Русский или российский - значит не человек. Причем, не в переносном, а в самом прямом смысле слова!
- Подожди, - не выдержал Флэнеген. - Что это ты такое несешь? Как, то есть - не признается людьми? Я думал, у нас с тобой серьёзный разговор...
- Конечно! Конечно, серьезный! - воскликнул Боб. - Ты только выслушай. Выслушай до конца и не спорь.
Он перевёл дух.
- Смотри. Сначала распался Советский Союз. Коммунизм Брежнева умер, и республики кинулись врассыпную на волю, как из тюремной камеры. Закавказье, Средняя Азия, страны Балтии... Они порвали с советским прошлым в считанные дни, провозгласив себя свободными, и стали строить новое общество: кто-то - демократию, а кто-то - наоборот, диктатуру, но уже без России, без коммунистов и без русских. И казалось, им бы жить и радоваться, забыть Советы как страшный сон и показать всему миру, что они не такие, а - иные, новые. Но вместо этого бывшие «братья» кинулись самозабвенно расправляться с остатками русского этноса на своих суверенных территориях! Азиаты ограбили русских до нитки, кавказцы просто вышвырнули их вон, растерзав всех, кто не смог или не захотел уехать, латыши и эстонцы лишили русских гражданских прав и официально объявили «людьми второго сорта». И даже украинцы, их по-настоящему братский народ, первое, что сделали, освободившись от советского ига - это заклеймили русский язык «языком оккупантов», а самих русских - своими смертельными врагами!
- Что ж, наверное, их можно понять...
- Да, но понять тогда - не сейчас. Прошло уже четверть века, и сегодня подрастает новое поколение россиян, не имеющее никакого отношения ни к коммунизму, ни к Советскому Союзу. В чем провинились они?
- Из тебя получился бы неплохой адвокат, - усмехнулся Макс. - Когда нас выгонят из Конторы, то прежде чем идти мыть полы в «Макдональдс», попробуй себя в юриспруденции...
- Теперь посмотри на происходящее глазами цивилизованного европейца. Да, мой прадед был русским офицером, но уже мой дед служил пилотом британских Королевских ВВС! Он сражался с нацистами во время Второй мировой, и мне непонятно, почему сегодня нацисты - открыто гордящиеся своими «арийскими корнями» последователи Гитлера сидят «в одной упряжке» со мной, британцем, на правах друзей и соратников?!
- Ты имеешь в виду...
- Да, я говорю об эстонских и латышских «новых европейцах»! Кто позволил этим недоумкам, этим выродкам, которые до сих пор цитируют Гиммлера и раздают ордена палачам Дахау и Освенцима, вступить в наш трижды клятый Евросоюз? Неужели он создавался для такого позора?!
- Расслабься, Роберт, - примирительно сказал Флэнеген. - В тебе сейчас говорят этнические корни, и я тебя хорошо понимаю...
- Поляки, которых Гитлер сжигал в печах миллионами, сегодня люто ненавидят русских - так же как и чехи, словаки или венгры. За что? За снос немецких концлагерей, за прекращение войны, за послевоенный - унылый, но сытый и благополучный социализм? Я понимаю, тотальный брежневский «вэлфер» пришелся не каждому по душе, но разве это веская причина, чтобы навсегда перестать считать за людей огромный и многонациональный народ?
- Да кто тебе сказал, что их не считают за людей? Они - люди, просто не такие как мы...
- Вот именно! Недочеловеки, персоны без гражданских прав, «люди второго сорта». Ты посмотри: Европа сегодня открыта для всего мира - в любую из стран ЕС могут приезжать все кто угодно: африканцы, арабы, турки, латиноамериканцы и даже папуасы со своими луками. Но есть две нации, кому свободный въезд в Европу закрыт навсегда - это китайцы, которые, впрочем, сами настояли на таком порядке вещей, и - конечно же, русские! Любой никарагуанский нищий, наркоман с Ямайки или сомалийский повстанец запросто посещает Лондон, Париж или Рим. Он живет там сколько хочет и как хочет, но если ты - русский, то тебя ждёт многодневная - совершенно идиотская, перегруженная тоннами документов процедура получения визы, а зачастую - и отказ. И для них - для таких же, как и мы, белых христиан, живущих вместе с нами на общем континенте Евразия - это крайне унизительно.
- Ну, подумаешь, визы. Не настолько это и важно...
- О'кей, к чёрту визы! Но ты попробуй, заблокируй европейский банковский счёт любого частного клиента из Турции, Индии или Парагвая, и увидишь, что будет. С тебя потребуют сотню бумаг и постановлений суда - ведь это же прямое нарушение прав! Однако если счёт открыт на русское имя, то он блокируется без проблем - не нужно иметь даже подобия оснований. Достаточно просто позвонить и сказать, что счёт принадлежит русскому преступнику – и аккаунт тут же закроют, а деньги уйдут в карман банка. Судиться бесполезно - суды Европы под разными предлогами просто игнорируют частные иски от россиян или русских...
- Пусть открывают счета у себя дома.
- Вот-вот! Идём дальше... Русским крайне туго дают убежище, даже когда налицо все основания, включая прямую угрозу жизни и наличие заявителя в списке «Эмнисти Интернэшнл»! Офицеры «Хоум Оффис», традиционно лояльные к албанским бандитам и африканским людоедам, зачастую даже не принимают прошение об убежище от русского заявителя - в нарушение всех международных норм и принципов элементарного гуманизма. О чем мы говорим, если в большинстве случаев наша полиция и вовсе не возбуждает дела, где жертвой преступления является русский или россиянин - они попросту не считают его субъектом права!
- Послушай, Роберт...
- Таким образом, - не унимался Боб, - налицо открытая и повсеместная дискриминация этнических русских со стороны всего так называемого «свободного мира»! И я мог бы говорить об этом долго, просто цель моей речи совсем в другом...
- Как хорошо, что ты вспомнил! - наконец-то смог вставить Макс. - Ты обещал поведать про избавление России от тирании, а вместо этого пичкаешь меня скучнейшим леворадикальным нытьем...
- Но в этом-то и кроется разгадка! - торжествующе провозгласил Боб. - Не стану больше испытывать твоего терпения и сразу перейду к сути. Так вот, если сегодня правительство какой угодно страны выскажет открытые симпатии русским людям, мало того, предложит им создать на своей территории пусть крошечную, но независимую русскую этническую автономию - со всеми вытекающими из этого гражданскими правами, свободами и национальным самоуважением, то режим «великого и справедливого Государя» в России рухнет за считанные месяцы, максимум - за пару лет. Его просто сдует ветром, как соломенный домик с крыши сарая!
- Послушай, Роберт, ну что за ерунду ты несешь? - устало нахмурился Флэнеген. - Ты предлагаешь отдать русским иммигрантам кусок чьей-то страны, как отдали албанцам Косово - и ради чего? Только ради того, чтобы сотня-другая недовольных понастроили там свои пельменные, цеха по изготовлению самоваров и деревянные бани?
- Ты ни черта не понял! Русские сплотились вокруг своего тирана-государя лишь потому, что не видят - нигде в этом сумасшедшем мире! - какой-либо альтернативы существующему порядку. На всем земном шаре нет у них ни собственного дома, ни «земли обетованной», ни даже её идеи, и поэтому им ничего не остается, как жить в своей недоброй стране-мачехе и терпеть те же, что и везде, унижения и беды, зато - от своего - ненавидимого, но давно привычного и понятного им тирана.
Однако если каждый россиянин будет знать, что альтернатива возможна, и что на свете существует место, где русский человек есть не иммигрант, а местный и одновременно свободный, полноправный и уважаемый всеми гражданин, то даже один миф об этом вызовет цепную реакцию массового недовольства и неповиновения тоталитарному режиму! И неважно, сколько людей реально захочет уехать, а сколько будет просто мечтать, ведь главное здесь - само знание.
Вспомни, в своё время миф о «джинсах, сексе и рок-н-ролле в богатой Америке» уже разрушил СССР - великая держава пала без единого выстрела, исчезла в небытие словно её и не было. Теперь же наступает время новых мифов! Мифов, которые разрушат, наконец, эту уродливую, но живучую, стоящую на глиняных ногах «Империю Зла»!
Махнув рукой, Росс, с жадностью припал к пивной кружке, как если бы хотел залить свой внутренний жар огромными и частыми глотками.
- Что ж, идея интересная, хотя и звучит несколько утопично, - снисходительно улыбнулся Макс. - Эффект «живой альтернативы» уже не раз служил катализатором истории. Тот же СССР выступил для многих наглядным примером - для Кубы и Мозамбика, для Китая и Северной Кореи... Надеюсь, на сегодня мы закончили с «нобелевскими концепциями»?
- Я горд тем, что пусть косвенно, но я - потомок Уинстона Черчилля, - осушив свою кружку до дна, выдохнул Боб. - И поэтому государственное мышление мне совсем не чуждо. В отличие от тебя, мой хладнокровный и циничный друг...
- То есть, насколько я понимаю, ты ещё не угомонился? - рассмеялся Флэнеген. – Ах, да, ты же говорил, что идей у тебя две... Но тогда, может быть, о второй - совсем кратко и тезисно. Сможешь?
- Смогу, - хмыкнул Боб, отодвигая пустую кружку. - Только мысль эта не моя. Она, как бы это сказать... висит в воздухе. И звучит она так: а стоит ли, вообще, бороться против российского тоталитаризма?
- Да уж, воистину глубокая мысль, - снова засмеялся Макс. - Похоже, мои слова о смене работы запали тебе в душу...
- Я - не об этом, - отмахнулся Боб. - Действительно, будет ли выгодна нам по-настоящему свободная, богатая и независимая Россия? Не торопись с ответом и подумай! Ведь сегодня она управляется, по сути, нашими гражданами: любой видный российский чиновник связан с Европой или Штатами гораздо больше, чем со своей собственной страной, а значит, пляшет, в первую очередь, под нашу дудку.
Но ты представь, что будет, если завтра новое, прогрессивное правительство России пересажает своих вороватых функционеров? К власти придут люди прагматичные и дальновидные, которые могут и не захотеть отдавать Западу все свои ресурсы за никчемные штатовские «адэерки». Им понадобится золото и наличная валюта, которую, к тому же, они станут использовать у себя дома - на благо уже своей, а не нашей, как сейчас, Родины. Отзовут из карибских «оффшоров» наворованные номенклатурой миллиарды, добьются ареста всей этой бесчисленной недвижимости - в Европе, Штатах и Канаде, начнут экстрадировать на Родину все фактически западные, но формально принадлежащие российской олигархии активы - заводы и фабрики, отели и жилые комплексы, торговые и розничные сети.
Мало того, в общении с Западом они будут отстаивать уже не чьи-то проплаченные, а свои собственные интересы. Добьются отмены виз, достигнут разоружения, станут влиятельными как на Западе, так и на Востоке - хотя бы за счёт географического своего расположения. Русские смогут очень ощутимо потеснить всю нашу европейскую цивилизацию - для этого им нужно лишь избавиться от своего ветхого, средневекового тоталитарного режима. И мы с тобой, Макс, сейчас им в этом активно помогаем - на деньги, заметь, британских налогоплательщиков!
- Уже упомянутый здесь Уинстон Черчилль мог бы по праву гордиться тобой, Роберт, - одобрительно заулыбался Флэнеген. - А если серьёзно, то ты во многом прав: мы считаем русских дикарями, и поэтому делаем за них всю тяжелую и ответственную работу - храним и накапливаем их богатства, обороняем их от глобального нашествия афро-арабо-азиатов и даже боремся вместо них с их же тоталитаризмом. При этом, лично я, как ты знаешь, отношусь к «рашн пипл» с искренней симпатией и предпочел бы видеть их здесь в гораздо большем количестве - взамен всех этих... ну ты понимаешь, о ком я. Однако в твоих рассуждениях, Роберт, присутствует один явный и весьма существенный, на мой взгляд, изъян...
- Вот как? И какой же?
- А такой. Русским не нужна свобода. И чтобы это понять, вовсе не обязательно годами анализировать входящие данные и отслеживать политические алгоритмы, достаточно просто почитать их книги и посмотреть их фильмы. Свобода - товар эксклюзивный. Она предназначена только для взрослых и ответственных - для истинных гурманов, напрочь испорченных снобов, циников и индивидуалистов - типа нас с тобой. А, значит, она не для них. Во всяком случае, так это вижу я...
- Но как ты можешь говорить такое, Макс? - возмутился Роберт. - Особенно сейчас, перед самым стартом проекта «Килпатрик»...
Он запнулся и замолчал, внезапно осознав, что сказал лишнее, но Флэнеген уже отреагировал. Улыбка исчезла с его лица, он резко перегнулся через стол к товарищу и, сощурившись, отчеканил ему в упор:
- Встаем. Рассчитываемся. И уходим. Ты понял?
- О'кей, - виновато и не глядя на коллегу, пробормотал Росс, поднимаясь с места. - Сейчас я схожу отлить и расплачусь. Жди меня в машине...

Через несколько минут агенты покинули гостеприимного «Приятеля герцога», и вскоре их автомобиль растворился в постепенно сгущающихся сумерках вечернего Лондона.

* * *

Флэнеген сердито молчал всю дорогу до Элефент-и-Кастл - района, где жил Росс. Сидя за рулем, он ни разу не повернулся в сторону своего коллеги, всем своим видом выражая холодное презрение к пьянице и нарушителю служебного устава.
И лишь в конце пути, остановившись возле самого дома Роберта, когда тот уже собирался покинуть прокуренный и душный салон их «мини-купера», Макс решил немного разрядить обстановку.
- Сегодня меня вызывал шеф, - произнес он негромко, заглушив двигатель. - Ничего особенного, нужно было просто сдать несколько старых отчетов... Но перед тем, как попрощаться, старик показал мне одну забавную видеозапись.
- Материалы «наружки»?
- Не совсем. Ты помнишь того наглого русского попа, который заманил нас в Цюрих?
- Это который с мальчиком? Ещё бы!
- Я как чувствовал - не хотел с ним связываться, и если бы не шеф, то наверное проучил бы шутника, а не заключал с ним каких-то сделок... В общем, сегодня утром Чаблин прислал старику электронное письмо, а в нем - своё видеобращение, где он отказывается от дальнейшего сотрудничества с нашей Конторой.
- Отличный ход! Полтора года умолял нас «выйти на контакт» и взять его в осведомители, а сейчас встает в позу, как будто общение с ним имеет некую ценность. Ещё один свихнувшийся бедолага, что тут скажешь...
- Очень похоже на то. На видео святой отец явно не в себе: одет в какую-то рвань, почти голый, забрался на дерево и оттуда, собственно, кричит по-английски, что прекращает всякие с нами отношения. Затем издает нечленораздельные птичьи звуки, а в конце и вовсе - мочится с дерева на тротуар.
- Ничего себе! А кто сделал запись?
- Непонятно. Скорее всего, случайный прохожий - слышно, как он спрашивает у Чаблина, куда нажимать, чтобы выключить.
Агенты некоторое время сидели молча, разглядывая темные кроны старинных вязов в парке за окном.
- Ладно, завтра в десять, - кивнул, наконец, Флэнеген. - Доберешься сам, с утра я - в Скотланд-Ярде...
- О'кей, понял, - вздохнул Росс. - И ещё...
- Можешь не продолжать. Будем считать, что я ничего не слышал.
- Спасибо, Макс. Из-за этой стервы я уже неделю сам не свой...
- Заметно. Главное, не женись. Или тебе придется стать юристом.
- Пока, друг.
- Пока.
Дверь машины негромко хлопнула, и Роберт зашагал к дому.
В окнах его квартиры было темно.

— Иван Негоров-Синий , 13.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 16

- 16 -

Санкт-Петербург. Аэропорт Пулково.
Отель «Парк Инн Рэдиссон».
Четверг. 14-30.

- Добрый день, моя фамилия Ильин, - едва заметно улыбнувшись, Ян Герхардович протянул паспорт девушке за стойкой. - Я бронировал одноместный номер. Сегодня утром.
- Секундочку, - отозвалась та, скользнув взглядом по служебному монитору. - Да, вижу, Сергей Иванович. Оплачено полностью. Ваш номер...
Нахмурившись, она нажала на клавиатуре несколько кнопок и положила на стойку ключ-карту.
- Ваш номер – «триста девятый». Это на третьем этаже, направо по коридору. Можете воспользоваться лифтом.
- Спасибо. Я лучше по ступенькам.
Охранитель взял ключ и, в который раз внимательно оглядев вестибюль отеля своим цепким взглядом, направился к лестнице. Он уже точно знал, где их нужно искать.

* * *

- Он приехал! Десять минут назад! - радостно сообщил Лёша, когда Катя, закутавшись в мохнатое белое полотенце, вышла из ванной. - Я уже хотел спускаться в вестибюль... Смотрю в глазок - кто-то по коридору мимо нашего номера прошел. Слышу - остановился, дверь открывает, я аккуратно выглянул - так и есть: Грызлин, собственной персоной! Получается, мы - в «пятьсот третьем» номере, а он - в «пятьсот шестом»...
Лёша восседал в глубоком кресле, которое выкатил на самую середину комнаты, не выпуская из рук своего извечного «планшета».
- Ничего себе, - удивилась Катя, подходя к зеркалу. - Чуть ли не в соседнем номере поселился.
- А что удивляться, «люксов» здесь не так и много - все на пятом этаже, рядом с нами... Я его, кстати, еле узнал: он в светлом костюмчике таком неприметном, очки черные, вместо чемодана - спортивная сумка. Инкогнито сохраняет, наверное.
- Наверное... Сейчас главное - не придут ли к нему гости.
- С этим просто. Слышимость через дверь отличная, ухо приложишь - каждый шаг, каждое слово снаружи слышно. Заодно и время скоротаем, а то я даже не знаю, чем заняться. Мандраж предполётный...
- Ты связывался с Зумером? - сбросив полотенце на пол, она принялась расчесывать волосы.
- Час назад. У него всё готово. Теперь дело только за нами...
- Здорово! - улыбнулась девушка. - Ты не видел мой халат?
- По-моему, он - в спальне, - не в силах оставаться на месте, Лёша вскочил с кресла и зашагал взад-вперед по комнате. - И начинай собираться, Катюх. Время, конечно, ещё есть, но мы должны быть готовы заранее.
- Расслабься, Джеймс Бонд, он же только что пришёл. А до отлета еще целых три часа...
- Я знаю.
Медленно потянулось время.

* * *

- Ну, вот и славно! - выдохнул Грызлин.
Захлопнув за собой дверь «люкса», он прижался к ней спиной и, закрыв глаза, некоторое время стоял неподвижно - ему нужно было отдышаться.
«Давненько... Давненько я не бывал в этой замечательной роли», - усмехнулся он мысленно. – «Снова бегаю от ментов - прям как в лихие девяностые...»
Он вдруг остро, как когда-то в молодости, ощутил себя прячущимся от закона криминалом. Будто и не было всех этих лет упорного «движения к успеху»: привычных чиновничьих будней, непростой карьеры, блистательных побед и горьких поражений расчётливого дельца - на фоне безоблачного и возвышенного европейского, почти «буржуазного» своего бытия.
- Твари... Мусора позорные, - прошептал Грызлин, вспоминая, как всего несколько минут назад он едва не столкнулся с одним из офицером «наружки» - там, внизу, возле выхода из терминала. - Что, упустили свой «объект», козлы? А вот не надо было клювом щёлкать! Гуня хитрый, он и не таких обманывал. Гуня всегда по жизни чётко от мусоров уходил, дебилоиды, гопники безмозглые...
Отдышавшись, он поставил сумку на пол рядом с дверью и осторожно приблизился к окну. Отсюда, с высоты пятого этажа, сквозь огромное панорамное стекло открывался впечатляющий вид на необъятное лётное поле, по которому - в сторону взлетной полосы – не спеша ползли сверкающие на солнце самолёты.
- Ну, ничего... Недолго мне здесь осталось, - Владлен Архипович отошел от окна и опустился в одно из ярко-зелёных футуристических кресел. - Кофе заказать, что ли...
Он обвел номер взглядом.
«Люкс», к слову сказать, был относительно небольшим - от силы «квадратов» сорок . Этого, впрочем, было вполне достаточно, поскольку никаких гостей Грызлин не ждал, как раз наоборот - было крайне важно не попадаться никому на глаза.
До приезда человека, который доставит его в «Пулково-2», оставалось чуть более двух часов.

* * *

Ян Герхардович Рюмер, доктор медицинских наук, первый зам руководителя «Лаборатории № 2» спецобъекта УФСБ, а по совместительству - Охранитель Ордена Вечности, не был бессмертным.
Он являлся, скорее, долгожителем - причем, долгожителем совершенно уникальным: самое раннее событие, сохранившееся в его памяти, относилось к 1240 году. Это было взятие тевтонскими рыцарями русского города Пскова, и Ян Герхардович, которого в ту далекую пору звали комтур Рудигер, был первым, кто ворвался в предательски открытые посадником Твердилой городские ворота.
К сожалению, а может быть, и к счастью, память Охранителя не удерживала всех проживаемых им дат и событий. Относительно чётко он помнил лишь то, что происходило с ним последние пятьдесят, иногда - семьдесят лет. И только самые яркие «картинки» из более далекого прошлого сохранялись в его разуме в виде воспоминаний.
Бесспорно, важнейшими вехами позднего этапа биографии Яна Рюмера являлись посвящение его в СС в 1932 году в Вевельсбурге, затем - поступление на службу в ЦРУ в 1954 году в Лэнгли, и наконец, трудоустройство в НИИ АНПО при Втором управлении КГБ СССР в 1988 году - эти не особо сложные и вполне закономерные перемещения были необходимы Охранителю для исполнения им его малозаметной, но поистине великой миссии.
Он убивал людей.
Всякий, кто становился на пути у Ордена Вечности, кто узнавал - случайно или намеренно - о великой тайне Зла Изначального и о чудотворном «реагенте», немедленно перемещался из списка живых в список обреченных. Рюмер находил такого человека с помощью своей невероятной интуиции, помноженной на дьявольскую энергию «реагента», и, проведя короткий ритуал, аккуратно лишал чужака жизни. Ибо для того, чтобы Орден существовал вечно, прежде всего он должен существовать тайно.
Каждые двадцать, тридцать, а то и пятьдесят лет планетарный центр Зла Изначального (или Полюс Зла, как называли его члены Ордена) переносился, подгоняемый ветром безжалостной человеческой истории, из одной страны в другую, кочуя с континента на континент и меняя координаты, словно лишенный пилота дирижабль, и вслед за этим центром неизбежно устремлялся и Охранитель.
Он крайне редко допускал ошибки и тем не менее каждый раз жестоко наказывал себя за малейший промах, неделями и месяцами заставляя свой разум многократно повторять простые и вечные истины неписанного кодекса. «Ты опытен и мудр, а они глупы и ленивы. Ты видишь сквозь время, а они не в силах даже вспомнить, зачем живут. Они рождаются и умирают, а ты властвуешь над собственным метаболизмом. Но это не делает их слабыми! Это делает слабым тебя. Потому что они не муравьи, а люди, и ты не можешь расслабиться даже на миг, иначе станешь таким же, как они. И тогда - в ту же секунду! - смерть заберёт тебя. Ведь она никогда не спит, она всегда наготове...»

Оказавшись в номере, Рюмер не спеша разделся и принял душ. Затем, тщательно обтеревшись полотенцем, он вынул из «кейса» новую - уже вторую за сегодня капсулу «реагента» и, расположившись в одном из кресел, ввёл дозу внутрь.
Его глаза были широко раскрыты. Спустя две минуты Ян Герхардович издал сдавленный звук, похожий на кашель, после чего закрыл глаза и запрокинул голову. Подключение к Вечности состоялось.
Ловко ориентируясь в темном потоке своего бессознательного, Охранитель стремительно заскользил навстречу молниеносно мелькающим трехмерных кадрам - пульсирующим и живым оттискам неумолимо наступающего Грядущего. И странно - обычно всегда раскрытая перед ним «книга судеб» на этот раз захлопывалась сразу же после момента его выхода из этой комнаты, хотя при этом он отчетливо видел лежащие на полу тела поверженных им чужаков.
Никаких сомнений, его ожидал так называемый «парадокс предопределенности» - та редчайшая ситуация, когда реальное будущее действительно можно изменить собственными действиями. Знание о таком варианте будущего, как известно, не может быть получено в принципе - просто исходя из элементарных законов физики, а значит, Ян Герхардович должен быть осторожен вдвойне.
Помимо распростертых на полу бездыханных жертв, Грядущее явило ему число «503», а также испуганное лицо незнакомого молодого человека в гостиничной униформе - вероятно, носильщика или портье. Какой-либо другой информации для Рюмера в Грядущем пока не существовало.
Тогда, отложив все текущие задачи, Охранитель отправился во времени намного дальше - на миллионы и миллионы лет вперёд - туда, где не было больше ни Земли, ни Солнца, ни... даже его самого. Туда, где его вечный, безжалостный и неукротимый дух окончательно растворялся во Вселенной.

Он очнулся через час.
Вокруг ничего не изменилось. Солнечный июньский день и приглушенный гул лётного поля снаружи, едва слышное бормотание телевизора в углу...
Рюмер посмотрел на часы: почти 16-00. Так, теперь осталось только покурить перед операцией и - вперёд, пора заканчивать этот затянувшийся сериал. Убивать молодых ему почему-то нравилось куда больше, нежели людей зрелых - возможно, вследствие абсолютной психологической, почти генетической несовместимости: Охранитель не имел ни единого воспоминания о своей молодости.
- Значит, номер 503, - задумчиво проговорил он, вновь раскрывая «кейс».
Рюмер отстегнул бутафорское дно чемоданчика и вынул из его недр старинный, серебряного цвета револьвер, к дулу которого был прикручен современный алюминиевый глушитель. Уверенно и не спеша он проверил оружие на предмет боеготовности, после чего сунул пистолет под подушку. Кажется, Грядущее сообщало о появлении человека в униформе? Что ж, самое время проверить...
Ян Герхардович снял трубку настенного телефонного аппарата и ткнул в кнопку «Вызов портье». В трубке раздался короткий гудок, и вежливый мужской голос приветливо сообщил:
- Добрый день. Служба портье. Меня зовут Анатолий. Слушаю вас.
- Здравствуйте, - вкрадчиво заговорил Рюмер. – Вы не могли бы принести бутылку шампанского, виноград, фрукты и коробку конфет в номер 309? Что? Да, конечно, наличные. И, если можно, побыстрее. Хорошо. Спасибо.
Отключив телефон, он вынул из «кейса» небольшой пластиковый контейнер и, сняв крышку, извлек на свет невесомую, почти прозрачную рельефную пленку для лица - шедевр микроволоконной биокосметологии: ритуал должен совершаться только под маской.
Ровно через десять минут к нему в номер постучался официант.

* * *

По мере приближения заветного часа отбытия Грызлин нервничал всё больше, хотя никаких оснований, казалось бы, для этого не возникало. Никто не подходил к двери номера, не старался нарушить его покой и не звонил на его второй «мобильный», чтобы предупредить о возможной опасности. Авиалайнеры за окном продолжали один за другим взлетать без каких-либо видимых задержек, а на небе не было ни облачка.
И, тем не менее, Владлен Архипович нервничал.
Согласно их совместной с Навроцким устной договоренности с представителями СВР и непосредственно с самим полковником Грачёвым, они должны были обеспечить появление на губернаторском приёме всех указанных в списке Грачёва лиц, активно содействуя при этом участвующим в проекте сотрудникам СВР и ФСБ. Они обязались старательно и добросовестно исполнять роль богатых и хлебосольных «хозяев города» на всём протяжении «особо важного государственного эксперимента», не уклоняться, не скрываться и не привлекать прессу.
Со стороны спецслужб - в случае успеха проекта - им были обещаны пожизненная поддержка, содействие во всех будущих начинаниях, а главное - совершенно неслыханное повышение по службе. Хотя, что могло быть «круче» воистину запредельного губернаторского статуса - было абсолютно непонятно. Разве что канонизация в качестве святых - новых мучеников...
В отличие от своего весьма благодушно настроенного приятеля, Грызлин чётко осознавал смертельную опасность такого их «сотрудничества» с Грачёвым - уже хотя бы потому, что ни один самый крутой «чекист» никогда не посмеет и близко подойти к любому из пусть даже самых ничтожных руководителей субъектов Российской Федерации. Высочайшая государственная должность не может и косвенно являться предметом «чекистских» разработок, а значит, их с Навроцким дела реально - очень и очень плохи.
И дело здесь вовсе не в Государе - скорее всего, тот даже не посвящен ни в какие детали; руководство проекта аккуратно и технично «слило» давно мозоливших всем глаза питерских жуликов, и теперь - независимо от результатов грандиозного эксперимента - их судьбу можно было считать предрешенной. «Добровольная» отставка или отстранение от должности, возбуждение уголовных дел, арест и полное, окончательное забвение. А может, и вовсе – «случайная» пуля на улице. Кого сейчас этим удивишь...
Грызлин вспомнил сегодняшнего странного мужчину в вестибюле отеля, которого поначалу принял за офицера «наружки» - тот как раз подходил к стойке, когда Владлен садился в лифт: неторопливые уверенные движения, бесстрастное лицо, равнодушный, почти «мёртвый» взгляд... Наверное, именно так и должны выглядеть «гэбешные» ликвидаторы, особенно, если судить по современным телесериалам типа «Совесть стукача» или «Решальщики». М-да, чего только не привидится со страху...
А кстати. Грызлин вспомнил о полезном «сувенире», что добыл по его просьбе верный помощник - секретарь-референт Витя. Тайваньский «суперспай» - микрокамера нового поколения; не мешало бы установить её на всякий случай. Да и делать, к тому же, совершенно нечего...
Владлен Архипович вынул из бумажника крошечный «патрон» и нажав, как учил Витя, на тупой конец предмета, заставил выкатиться на ладонь серую и полупрозрачную, почти невидимую бусинку некоего цифрового устройства. «Незаметно прикрепите это снаружи - над косяком, или наоборот внизу на плинтусе, рядом с дверью, затем обнаружьте со своего мобильного новое «блю-туз» соединение, которое называется «Лонг-Ай», и вы сможете видеть всё, что происходит в коридоре за пределами вашего номера», вспомнил он Витины инструкции, в который раз поблагодарив небеса за столь ценного и неглупого помощника.
- Ну, а что, - пробормотал Грызлин, - в самолет с такой «игрушкой» всё равно лучше не пытаться, засекут - устанешь объяснять... А так хоть развлекусь, понаблюдаю.
Приняв решение, он встал с дивана и направился к входной двери.
До приезда водителя оставалось около часа.

* * *

Убивать официанта Рюмер не стал.
Оглушив парня коротким отработанным ударом по голове, Ян Герхардович раздел его почти донага, после чего тщательно связал и запер в уборной.
Переодеться в гостиничную униформу - строгие синие брюки и рубашку с «бейджиком» - было делом пары минут. Покончив с маскарадом, Рюмер внимательно осмотрел привезенный официантом сервировочный столик с закусками и шампанским и нашел его подходящим.
Положив пистолет с глушителем на поднос рядом с фруктами, Охранитель накрыл его салфеткой и, придав лицу по возможности приветливое выражение, покинул номер. Его путь лежал к служебному лифту.

* * *

Разглядывать пустой коридор Грызлину надоело довольно быстро. Номеров на этаже было немного, поэтому даже малейшей активности здесь не наблюдалось - ни редких постояльцев, ни суетящегося персонала.
Тем не менее, отключаться полностью Владлен не решился. Уменьшив на своём мобильном размер изображения с камеры до минимального, он привычно загрузил вэбсайт «РБК» и принялся изучать биржевые сводки.
Нефть, как всегда, росла. Евро, как всегда, падал. Акции «Газпрома» обновили минимумы, зато «Русский оборон-атом» вновь опережает рынок - за полдня уже почти два процента... Грызлин активировал опцию «Комментарий эксперта», и из крошечного динамика на трубке донесся унылый, знакомый до тошноты голос Степана Лемуры:
- Да вы мне что хотите тут втирайте, ослы тупые, я же вам нормально говорю - скидывайте «бумагу», тарьтесь «юанем» и «швейцарским франком». Кризис глобальный на подходе - неужели не понятно?!
- Вот, урод, - поморщился Владлен, отключая звук. - Выучил бы новые фразы, что ли...
Поглазев на бессмысленные графики, он убрал «РБК» и загрузил «ютьюб».
- Так... И что у нас сегодня в «хитах»? «Депутат Госдумы Лена Беркова - свежая драка в парламенте»... «Активист «Стопхама» с гранатомётом»... «Российские доноры спермы атакуют Михаила Стасова»... Чушь одна сплошная... О, а вот это что, интересно?
Он включил ролик со странным названием «Урал гасит Пургиняна», но вместо видео на экране появилась только черная заставка с портретами знаменитых медиа-фигур: блоггера Антона Уралова и политолога Сергея Пургиняна, сцепившихся, судя по всему, в очередном телефонном «пранке». Это обещало быть как минимум любопытным, и Грызлин уже было собрался вновь включить звук, как вдруг с видеокамеры «суперспая» поступило движущееся изображение: кто-то неторопливо шагал по коридору пятого этажа.
- Ну, что ещё за суета? - хмыкнул Владлен, увеличивая «картинку».
На экране показался пожилой официант, равнодушно катящий перед собой столик с фруктами и бутылкой вина. Верхняя пуговица его рубашки была расстегнута, а глаза скрывались под темными очками, отчего официант выглядел слегка странновато.
- Интересно, кому это он всё тащит? - равнодушно пробормотал Грызлин, наблюдая как человек со столиком остановился возле одного из соседних «люксов». - Может, мне тоже чего-нибудь заказать...
Тем временем, официант взял со своего столика некий предмет и, отступив чуть в сторону, негромко постучал в дверь номера.
- Твою мать... - Сдавленно выдохнул Владлен, мгновенно покрываясь крупными каплями холодного пота. - Какой же я... Дебил...
Ужас сковал всё его тело, мелко затряслись пальцы, а в глазах поплыли круги.
Никаких сомнений, в руке официанта был револьвер с глушителем.

* * *

- Кто там? - настороженно подняла голову Катя, услышав негромкий стук в их дверь. - Мы же просили - не беспокоить...
Лежа на животе, на широкой двуспальной кровати их «люкса», она предавалась релаксации, в то время как Лёша, усевшись рядом, старательно делал ей массаж позвоночника.
- Бесплатный бонус от отеля, - послышался из-за двери вкрадчивый мужской голос. - Шампанское, конфеты и набор фруктов - специально для гостей «V.I.P.-класса»...
- Спасибо, не нужно, - она вновь уткнулась в подушку. - Нам и так хорошо...
Лёша же, молча и не останавливаясь, продолжал своё занятие.
- Тогда распишитесь, что отказываетесь, - не унимался человек за дверью. - Иначе меня обвинят, что я всё выпил.
Ему не ответили.
Спустя полминуты официант постучал снова.
- Пожалуйста! Я здесь новичок, и если вы не распишитесь, меня могут уволить.
- Вот же гадство! - воскликнул Лёша, неохотно поднимаясь с кровати. - Сейчас, Катюх, я только избавлюсь от этого урода...
Он торопливо прошел в прихожую и, не глядя в глазок, резко распахнул дверь.
- Ну! И чего вам...
В следующую секунду Лёша вздрогнул и замолчал, рефлекторно отступая назад.
Сквозь полутемные стекла очков на него смотрели страшные, совершенно безжизненные и лишенные сострадания змеиные глаза Охранителя.
- Добрый день.
Держа пистолет наготове, Рюмер решительно шагнул в номер.
- Оба - на пол! На колени, обреченные! Живо!
В коридоре за его спиной послышались чьи-то негромкие торопливые шаги.

* * *

Несколько секунд Грызлин сидел неподвижно, затем резко вскочил, словно ударенный током.
«Это - за мной!»
В следующее мгновение насмерть перепуганный зам губернатора уже метался по номеру, лихорадочно собираясь.
«Это он! Ликвидатор! Перепутал «люксы», но очень скоро он поймет свою ошибку и придёт сюда. Бежать! Бежать любым способом! Любой ценой...»
Схватив стоящую у двери сумку, Грызлин уже хотел было выскочить в коридор, как вдруг, вспомнив о чем-то важном, замер на месте. На лице его возникло странное выражение - словно у охотника, услышавшего в чаще лай собственной собаки.
- Он пришел один, - пробормотал Грызлин, - а значит, его никто не прикрывает...
Владлен сунул руку в сумку и извлек на свет черный полиэтиленовый сверток.
- Сейчас, родной... Сейчас я тебя сделаю...
Он торопливо разорвал пакет, в котором оказался памятный артефакт из далекого «героического» прошлого: пистолет «беретта» с глушителем.
Ещё вчера, готовясь к бегству, Грызлин забрал «беретту» из тайника своего кабинета исключительно с целью не оставлять оружие кому попало, а выбросить по дороге в аэропорт. Статус зама губернатора избавил его от досмотра в «Пулково-1», однако итальянский паспорт уже вряд ли защитит в «Пулково-2», поэтому ствол планировалось «сбросить» по пути из отеля.
- Ничего, прорвёмся, - прошептал Владлен, пряча руку с пистолетом в сумку. - Любой ценой, любым способом...
Бесшумно, насколько это было возможно, он отворил дверь и, покинув номер, быстро, почти бегом зашагал по коридору в сторону аварийной лестницы. До «люкса», куда минуту назад вошел ликвидатор, оставалось всего несколько метров.
«А вдруг это - не за мной?» - неожиданно подумал Грызлин, и мысль эта принесла ему некоторое облегчение.
Действительно, с чего это он решил, что человек с пистолетом ищет именно его? Да мало ли какие разборки здесь творятся... В конце концов, любой киллер на сто раз проверит адрес, прежде чем куда-то войти: не станет же он обходить все номера на этаже?!
Зам губернатора уже почти поравнялся с «пятьсот третьим», как вдруг в этот момент дверь номера приоткрылась, и на пороге возник «официант», услышав, очевидно, его шаги.
- Добрый день.
Грызлин резко остановился и, не в силах произнести ни слова, застыл как вкопанный.
Мужчины ошеломленно замерли друг напротив друга. Взгляды их встретились.
- Владлен? - тихо спросил Охранитель.
И в эту секунду Будущее для него исчезло окончательно. Оно схлопнулось, словно первозданный водород, унеслось и растворилось в бесконечной и ледяной Вселенной. Перестало существовать.
- Да, Владлен, - пересохшими губами прошептал Грызлин. - Владлен Архипович... Уйди с дороги. Мусор.
И резко вырвав пистолет из сумки, он не целясь несколько раз выстрелил Охранителю в грудь.
«Пуф! Пуф! Пуф-пуф!»
Рюмера отбросило назад в номер. Выронив револьвер, он ухватился одной рукой за дверную ручку, продолжая неотрывно смотреть в глаза Грызлину.
- Обреченный, - еле слышно прохрипел он. - Обреченный на Вечное Зло...
И это было по-настоящему страшно. Комтур Рудигер, офицер КГБ, оберштурмфюрер СС и Охранитель Ордена Вечности, всё ещё оставался в живых.
- Сдохни, сука! - с ненавистью выдохнул Грызлин.
Подавшись вперед, он приставил ствол ко лбу Охранителю и нажал спуск.
«Пуф!»
Голова Рюмера резко дернулась - и тотчас стена за его спиной оказалась густо забрызгана багрово-черной пенящейся кровью. Качнувшись в сторону, тело с глухим стуком рухнуло на пол.
Охранитель был мёртв.

Грызлин не помнил, как закрыл дверь номера «503», как не видя и не слыша ничего вокруг шёл по безлюдному коридору пятого этажа, как спускался неторопливо вниз по полутёмной аварийной лестнице.
И только перед самым выходом на улицу, постепенно возвращаясь в реальность, он вытер пот со лба и убрал «беретту» в сумку. Всё было точь-в-точь как тогда - в страшном октябре девяносто третьего, а значит, это - уже вторая на его счету забранная у кого-то жизнь. Жизнь - во имя жизни...

Присланный Витей человек в форме капитана полиции задумчиво курил за рулем серого служебного «минивэна». Во избежание досадных случайностей он приехал к отелю задолго до назначенного времени - сказывались не столько многолетний опыт и интуиция, сколько величина «гонорара».
- В «Пулково-2»? - равнодушно уточнил он у Грызлина, когда тот влез в салон.
- Да. И побыстрее...
- Само собой. Через десять минут будем на месте.
Взревев двигателем, «минивэн» сорвался с места, оставляя позади «Рэдиссон Парк Инн» со всеми его постояльцами - как живыми, так и мертвыми.
Владлен Архипович стремительно уносился в «светлое будущее».

* * *

Несколькими минутами позже серьезная и молчаливая пара - юноша и девушка - торопливо покинули отель и, миновав переход к терминалу «Пулково-1», оказались на стоянке такси.
- Пожалуйста, нам срочно нужно в «Пулково-2»...
До вылета в Лондон оставалось полтора часа.

— Иван Негоров-Синий , 14.12.2016

[xloki]

ТрАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 17
- 17 -

Санкт-Петербург. Литейный проспект 4.
Управление ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Временный штаб операции «Западный циклон».
Четверг. 17-30.

- Ну, что, Глеб Борисыч, подведем промежуточные итоги? - откинувшись в кресле, полковник Грачёв оглядел сидящих за столом мужчин.
Все собравшиеся в кабинете являлись офицерами спецслужб, из которых только он и Ревзлин принадлежали СВР, ещё трое, включая заместителя главы Службы контрразведки ФСБ, прибыли из столичного Управления, остальные же относились к УФСБ по Санкт-Петербургу.
- Самое время, - отозвался Ревзлин. - Тем более, что наши питерские коллеги до сих пор не были до конца введены в курс дела.
Двое из местных «чекистов» едва заметно переглянулись, словно ожидали именно эту фразу, однако никто из присутствующих не проронил ни слова.
- Собственно, ради этого мы сейчас и здесь, - снова заговорил Грачёв. - Я постараюсь быть максимально информативным и одновременно кратким. Итак...
На несколько секунд в кабинете воцарилась тишина.
- Начну с самого начала.

- Три месяца назад один высокопоставленный сотрудник аппарата Администрации Президента, являющийся, по мнению экспертно-аналитического отдела «Ми-6», наиболее значительным «агентом влияния» британских спецслужб в российском руководстве, получил от своих лондонских «кураторов» довольно необычное задание. Ему предлагалось - с помощью собственных высоких полномочий, а также обширных личных связей - организовать некое мероприятие с целью собрать на нём строго определенных, поименно указанных в списке лиц.
При этом отмечалось, что характер, название и место проведения мероприятия не играют совершенно никакой роли. Главными условиями являются лишь физическое присутствие конкретных, как я уже сказал, особ, а кроме того, это собрание не должно быть тайным. Банкет, презентация, памятный концерт - всё что угодно, лишь бы там находились люди из списка «Ми-6» - всего около полутора сотен фамилий.
Поскольку наше ведомство или, если быть точнее, непосредственно мой отдел уже проводил работу в данном направлении, информацию передали нам...
- Вы можете что-нибудь пояснить о характере вашей работы? - перебил его зам главы Службы контрразведки. - Чтобы здесь все понимали о чем идёт речь. Без деталей, разумеется...
- Да, конечно, - кивнул Грачёв. - Усилия моего отдела в последние годы целиком сосредоточены на сборе данных о новейших разработках вероятного противника в сфере технологий скрытого воздействия на массовое сознание. Методика удаленного осуществления так называемых «бархатных революций», изменение культурных и социальных «паттернов» в сознании населения государств - не членов НАТО, создание манипулятивных информационных доктрин - одним словом, современные методы ведения информационной войны.
- Так вот, - продолжил он после короткой паузы. - По причине того, что указанный сотрудник, завербованный «Ми-6», полностью контролируется моим отделом, а также - в результате проведенных нами мероприятий, к настоящему моменту сложилась следующая ситуация.
Завтра, в загородной резиденции губернатора Санкт-Петербурга состоится торжественный приём, официально посвященный дню рождения племянницы губернатора Петра Навроцкого - известной телеведущей и фотомодели Софьи Ушаковой-Вайман. На приёме будут присутствовать около двух сотен гостей, в число которых входят и полтораста персон из того самого списка. Все они - очень известные в нашей стране люди: писатели, актёры, музыканты, представители творческой интеллигенции.
По мнению авторов списка, именно эти персоны в совокупности представляют собой некую особую биосоциальную общность - так называемую «совесть нации». Существует доктрина, согласно которой «совесть нации» это единое целое, являющееся сконцентрированным носителем коллективного сознания, текущим индикатором настроения всего населения страны. Разработчики доктрины полагают, что осуществив воздействие на концентрат коллективного сознания, они смогут тотально воздействовать на всё население нашего государства. Причем, в нашем случае - воздействовать исключительно деструктивно. И именно это - в качестве испытания, а может уже и с целью нанесения «первого удара» – «Ми-6» попытается осуществить завтра на губернаторском приёме.
Грачёв перевел дух.
- А в чем может выражаться такое воздействие? - спросил кто-то из «питерцев». – Нано-технологии, гипноз или, может быть, скрытое зомбирование?
- Выяснить это - и есть главная цель проводимой нами операции, - развел руками Грачёв. - Мы знаем о планируемом «Ми-6» мероприятии практически всё: дата и место проведения, задачи, и даже - примерный бюджет. Однако сам способ изменения массового сознания нам пока неизвестен.
Кроме тех лиц, о которых я уже сказал, на приёме будут присутствовать и несколько гостей из-за рубежа. Среди них - влиятельный европейский парламентарий Роберт Джулиан Килпатрик. Официально его пригласил губернатор Санкт-Петербурга - ввиду личных дружеских отношений, однако в действительности приглашение было сделано по прямому поручению резидента «Ми-6», поскольку сенатор Килпатрик является ключевой фигурой задуманной англичанами операции. Опять же, нам не известно, в чем конкретно будут выражаться действия сенатора - это может быть как некий НЛП-код, особым образом сообщаемый собеседнику, так и рассказанный по видом новости, созданный в специальных лабораториях самораспространяющийся миф или целая серия мифов, да всё что угодно!
Возможно также, что визит Килпатрика - и вовсе отвлекающий маневр, а удар по «совести нации» должен будет осуществить кто-то другой. Именно поэтому нам необходимо контролировать действия практически каждого гостя на приёме, а это - задача, как вы понимаете, не из лёгких.
- Что, если несмотря на все наши усилия, «Ми-6» всё-таки удастся реализовать свой план, хотя бы частично? - вновь спросил кто-то из питерских офицеров. - Разумеется, в этом случае мы гарантированно завладеем передовой технологией, однако «совесть нации», тем не менее, испытает её деструктивное воздействие? Насколько велики риски?
- Хороший вопрос, - улыбнулся Грачёв. - Это было первое, над чем стоило задуматься, и мы, конечно же, не оставили этот момент без внимания. Зато теперь можно с уверенностью утверждать: безопасности нашего государства ничто не угрожает. Дело в том, что нам - в результате проведения целого комплекса мероприятий - удалось заставить «Ми-6» практически полностью скорректировать свой список. И теперь вместо тех лиц, кто действительно может представлять собой некий концентрат российского общественного сознания, на приёме соберутся совсем другие люди.
Конечно, каждый из них также является персоной весьма и весьма известной и по-своему влиятельной, однако при этом никого из этой пёстрой толпы нельзя даже и близко соотнести с истинными носителями духа нашего великого многонационального народа. Судите сами: Захаревич, Михалкин, Тимоти, Иосиф Габзон, протоиерей Чаблин... Раскрученные рекламой персоны-бренды, бесцветные рабы «шоу-бизнеса» и собственных примитивных амбиций. Однако все вместе они выглядят как самая настоящая «совесть нации» - успешные, талантливые, с серьёзными глазами и мудрыми лицами - именно то, что нам нужно: сверкающие на солнце дорогой позолотой пустотелые «болванки». А значит, нам удалось обвести англичан вокруг пальца.
- Действительно, отличное решение, - одобрительно кивнул зам главы контрразведки.
- Помимо того, что все эти люди никоим образом не могут являться выражением настроений современного российского общества, - продолжал Грачёв, - так ещё и благополучие любого из них напрямую зависит от воли нашего государства. Они легко манипулируемы и управляемы, поэтому никаких проблем, думаю, у нас с ними не будет. На каждого нацепим камеры, микрофоны, датчики движения и прочую спецтехнику - это значительно облегчит задачу. За каждым будет закреплен персональный сотрудник удаленного наблюдения, а также персональный эксперт по информационным технологиям. Ни одно слово, ни один звук, ни одно движение на этом мероприятии не должны выпасть из нашего внимания! Речь идёт ни много ни мало - об оружии массового поражения, пусть даже - оружии информационном.
В кабинете вновь повисла напряженная тишина.
- Хорошо, - Грачёв в который раз обвел глазами присутствующих. - Тогда сейчас я отвечу на ваши вопросы, и мы перейдем уже непосредственно к деталям. Хотите что-нибудь добавить, Глеб Борисович?

* * *

Совещание закончилось спустя два с лишним часа.
За окнами постепенно наступал вечер, однако темнее почти не становилось - в это время года Санкт-Петербург превращался в знаменитый «город белых ночей».
Поднявшись со своих мест, офицеры один за другим покидали совещательную комнату, и вскоре в кабинете остались только сотрудники столичного СВР: Грачёв и Ревзлин. В отличие от своих питерских коллег, торопиться им - в этот тёплый летний вечер - было решительно некуда.
- Что скажешь, Игорь Иваныч? - потянулся в своем кресле Ревзлин. - Лично у меня - ощущение огромной и, надо сказать, прекрасно проделанной подготовительной работы. Теперь остается только как следует выспаться - завтрашний день обещает быть насыщенным.
- Выспимся, - задумчиво кивнул Грачёв. - Как дела у губернатора?
- Да нормально дела. Петр Валерьянович пребывает в полной «боевой готовности». А, кстати! Час назад мне доложили: Грызлин сбежал.
Глеб Борисович негромко рассмеялся и посмотрел на часы.
- Скорее всего, он уже на рейсе «Санкт-Петербург – Лондон». Шустрый как веник, мы едва не потеряли его в «Пулково»...
- Отлично. Значит, всё идёт по плану. Когда вылетает Навроцкий?
- Завтра, таким же рейсом; билет - на имя Штольмана Бориса Олеговича. Думаю, сбежит вскоре после начала приёма. Эти двое оказались ещё тупее и предсказуемее, чем мы ожидали...
- Гм... Радоваться пока рано. Нужно проследить, чтобы никто не помешал губернатору покинуть приём, и желательно обеспечить ему беспроблемное перемещение до «Пулково-2», иначе он со страху ещё дел натворит...
Офицеры помолчали.
- Мне тут такой анекдот «слили» вчера, - негромко сказал Грачёв, - будто бы ты Михалкину башмак государев подарил. Я сперва даже не поверил, но зная тебя...
- Было дело, - довольный собой захихикал Ревзлин. – «Великий князь» Никита Сергеевич обожает пресмыкаться. Стоило только намекнуть ему, как он...
- Ох, Глеб Борисыч, узнает ФСО про твои «подарки» - устанешь объяснения писать. Ты взял-то его где - в кремлевском гардеробе, что ли?
- Да вот ещё, - фыркнул Ревзлин. - Делать мне больше нечего - шута горохового изображать. Гарика Симоняна это ботинок.
- Кого?!
- Да Гарика. Из Люберец... Помнишь ресторан на Моховой?
- Ну, помню.
- Гарик - хозяин ресторана. Я как раз там обедал, когда мне эта мысль весёлая пришла. Покушал, зову хозяина, говорю, Гарик Самвелыч, не одолжишь мне пару ботинок своих ненужных? Поношенных, желательно. Он хоть и удивился, но выручил, даже вопросов не задал.
- Понятно, - Грачёв сдержанно улыбнулся и принялся неторопливо складывать в портфель лежащие на столе бумаги. - Я бы, кстати, тоже сейчас не отказался от кавказской кухни. Ты ж Питер знаешь, Глеб... Что здесь приличного в округе из харчевен?
- А чего тут знать? - удивился Ревзлин. - Тут и знать нечего. Конечно, «Абхазия!» Сколько раз там бывал, впечатления только самые положительные. Шашлычок, сациви, виноградик... Отсюда - рукой подать.
- «Абхазия»? - Игорь Иванович на мгновение замер, словно прислушиваясь к внутренним ощущениям, но уже через секунду лицо его просветлело. - Шашлычок, значит... Ну ладно, тогда поехали.

— Иван Негоров-Синий , 15.12.2016

[xloki]

ТРАНСГЕН «СОВЕСТЬ НАЦИИ». Часть 18

- 18 -

Борт самолёта «Airbus-321».
Рейс «Санкт-Петербург – Лондон».
Четверг. 20-30.

- Высота... - Тихо произнесла Катя, глядя в иллюминатор. - Облака такие белые...
Это были её первые слова с того момента, когда они покинули отель «Рэдиссон». Лёша, который дремал в соседнем кресле, невольно вздрогнул и открыл глаза.
- Что? Облака? - переспросил он, поднимая взгляд на монитор маршрута. - Минут через двадцать начнем снижаться...
Они сидели почти в самом хвосте салона, заняв на двоих три пустующих кресла: будничный рейс до Лондона посреди недели обычно заполняется не больше, чем наполовину.
- Давай попросим ещё вина? - предложил Лёша. - А то мне так и не «вставило»...
- Я всё время думаю, - не обращая внимания на его слова, прошептала девушка. - Кто это был?
- Ты про того, кто...
- Да.
Некоторое время они сидели молча.
Судя по монитору, лететь оставалось ещё как минимум минут сорок. Большинство пассажиров дремали или смотрели кино на своих «планшетах». Наконец, из задней части салона донеслись характерные звуки, и вскоре между рядов кресел неторопливо прошла стюардесса, собирая пустые подносы.
- Не знаю, - вздохнул Лёша, - и скорее всего, уже никогда не узнаю. Надеюсь...
В отличие от своей подруги, он пришёл в себя довольно быстро - ещё там, аэропорту, и сейчас тот шок и тот смертельный ужас, что испытал Лёша при встрече с Охранителем, вытесненные радостью неожиданного спасения, исчезли практически без следа. Молодость не способна долго удерживать зло в своей памяти...
- Да и какое это имеет значение, - коснулся он руки Кати. - Один псих выследил другого и свёл с ним свои счёты. И к счастью для нас, сделал это вовремя. Поэтому мы будем благодарны ему до самой смерти. Кем бы он ни был.
- Да. Наверно. Ты прав, - Катя повернулась к нему, и впервые за несколько часов на её лице возникло слабое подобие улыбки. - Жизнь продолжается. А о том, что там случилось, нужно просто поскорее забыть. Забыть, как жестокое и тупое кино... Ты, кажется, хотел что-то заказать?

Вскоре на табло загорелся знак «Пристегнуть ремни». Самолет «Airbus-321» вошел в воздушное пространство Соединенного Королевства.

* * *

«Уважаемые пассажиры! Мы готовимся к посадке. Просьба привести спинки кресел в вертикальное положение, пристегнуть привязные ремни и отключить все электронные приборы...»
В отличие от других пассажиров, летящих, как и он, в «бизнес-классе», Владлен Архипович Грызлин не дремал. Пройдя - с огромным внутренним напряжением - процедуру регистрации на рейс, а также паспортный контроль в «Пулково-2», и оказавшись, наконец, в салоне авиалайнера, он так и не смог окончательно расслабиться. Скорее, наоборот, он только сейчас начал осознавать то, что произошло там, в номере отеля «Рэдиссон», и это было по-настоящему страшно.
«Вот же гадство-то, вот же невезуха какая», - мрачно размышлял Владлен, глядя через иллюминатор на раскинувшийся внизу и медленно приближающийся мегаполис. – «Чекиста завалил, ликвидатора гэбешного... Теперь вся эта кодла сивая уж точно с меня не слезет. За «мокруху»-то не предъявят, ясное дело - если чисто «по понятиям», то я прав откровенно: не я - его, так он - меня... Только ведь «краснопузые» по «понятиям» не живут, а значит, искать будут долго. Ну, ничего, мы ещё посмотрим, кто кого...»
Грызлин представил себе величественный тысячелетний Лондон, в котором он окажется уже совсем скоро, роскошный «суперлюкс» отеля «Карл Ритц» на Пикадилли, а вместе с ними - и то непередаваемое ощущение покоя и безмятежности, которое обретает практически любой путешественник при сходе на землю гостеприимной британской столицы.
«Всё, братцы, наигрались. Нет больше никакого Гуни Грызлина», - невесело усмехнулся Владлен. – «Умер Гуня, исчез, растворился. Остался только Владимир Стефано, законопослушный гражданин Италии, европейский меценат и миллиардер, имеющий, ко всему прочему, вид на жительство в США... Дождусь Петьку, обсудим с ним ситуацию да будем решать кто куда - может, и правда, остров в океане себе купим. Должны же мечты когда-нибудь исполняться?!»
В бизнес-салон вошла улыбающаяся стюардесса и принялась обходить пассажиров с бланками иммиграционных карт - обязательном атрибуте всех прибывающих в Британию иностранцев.
- Гражданин ЕС, - отказался от бланка Грызлин и вновь перевел взгляд в иллюминатор, за которым - внизу, но уже совсем близко - от горизонта и до горизонта простиралась бескрайняя панорама великого города.

Через двадцать пять минут самолет приземлился в третьем международном терминале лондонского аэропорта «Хитроу».

* * *

«Хитроу».
Терминал №3.
Сразу после посадки.

Они едва не упустили Грызлина на пути к стойкам паспортного контроля.
Владлен, как и положено пассажирам «бизнес-класса», покинул борт немного раньше их, и если бы не его спонтанное желание подымить электронной сигаретой в одном из туалетов терминала, Катя и Лёша вряд ли бы смогли насладиться сценой пересечения Владленом границы Соединенного Королевства.
Как известно, турникеты пограничного контроля в «Хитроу» - как для граждан ЕС, так и для всех остальных прибывающих в Британию пассажиров, находятся в одном гигантском павильоне - разделенные турникетами с синей лентой и пластиковыми стойками с соответствующими надписями. Поэтому парочка без особого труда могла наблюдать, как Владлен Архипович занял небольшую очередь, ведущую к воротам «EU Passports», и стал медленным шагом приближаться к проверяющему документы офицеру.

* * *

- Good evening, - улыбнулся Грызлин пограничнику, протягивая итальянский паспорт. - Can I go?
- Yes. Sure, - равнодушно кивнул тот, переводя взгляд на следующего пассажира. - Next, please...
- Thanks, - Владлен сунул паспорт в карман и решительно направился в сторону эскалатора, ведущего вниз к выходу в город. Наконец-то, он - в безопасности.
- Excuse me, sir! - послышался позади вкрадчивый мужской голос. - Одну секундочку... Господин Грызлин?
Владлен остановился как вкопанный и медленно, будто ожидая увидеть перед собою смерть, обернулся на голос.
- Добрый вечер, сэр, - двое мужчин средних лет, оба в самой обычной гражданской одежде: светлые рубашки и серые брюки, возникли словно ниоткуда. – «Хоум Оффис», полиция Великобритании. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов... Следуйте, пожалуйста, за нами.
- Да, конечно, - растеряно проговорил Владлен Архипович. - Но я - гражданин Италии, и я только что...
- Следуйте за нами, сэр, - с нажимом повторил один из мужчин, продолжая улыбаться. - Не беспокойтесь, это не займет много времени.

Всего в сотне метров по ту сторону границы - стоявшие в очереди и наблюдавшие сцену задержания Грызлина, своего невольного спасителя, Катя и Лёша удовлетворенно переглянулись: путь к заветным банковским счетам был свободен.

— Иван Негоров-Синий , 16.12.2016