IPB

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

 
Ответить в данную темуНачать новую тему

Турки.


xloki
Only one
Иконка группы
Группа: Пользователи
Сообщений: 8737
Регистрация: 4.6.2013
Из: Хатанга однако.
Пользователь №: 12960



Сообщение #1 сообщение 2.2.2018, 18:11
Турки.
Снег замёл все подходы к школе. У крыльца, покрываясь узорным инеем, храпела колхозная лошадь по фамилии Сайгак. На печке сохли валенки, в валенках, свистя в голос, трепетно грелись мыши. Первый класс, самый большой — аж семь человек (в последнем, четвертом, сидело всего трое) — пыхтел над диктантом про раму, перекрывая храп Сайгака.
Дело с рамой было муторное. Санька не помнил, как писать «ы», Васька развёз по странице чернила и теперь тайком вытирал тетрадку о Санькины штаны. Я смотрел на задание и думал, что семья эта - какая-то конченная: Машка с утра до ночи жрёт свою кашу, а мамка только и знает, что раму моет. А что её мыть зимой? Первые рамы моют весной, когда окна открывают, а вторые — осенью, перед тем, как вставлять и замазывать.
А сейчас снегу было чуть не по крышу. Сайгак еле добрался от общего двора до школы. А ему ещё до темна обратно надо. Считай — полкилометра. Целое дело! Пока туда-сюда, на Хутор войдут волки и ещё неизвестно, отобьётся Сайгак от них или нет, если он, как всегда, кован только на передние ноги, а отбиваться приходиться задними.
- Гончарня загасла, - сказал Санька, глянув в окошко.
Гончару было до дома, как Сайгаку, но гончар, понятно, вообще ни на какие ноги подкован не был, поэтому из землянки своей уходил, держа в руке здоровущий дрын.
- И кузня загасла, - добавил Васька.
Ну, кузнецу вообще никуда идти было не надо, он жил при кузне, а заготовок под ободные полосы для колёс в кузне было столько, что хоть ими всех волков можно было как саблями по лесу разогнать.
Валентина Егоровна взяла Васькину тетрадку и вздохнула.
- Турки! - в сердцах сказала она.
Санька удивленно толкнул Ваську:
- Хто?
- Турки! - повторила Валентина Егоровна.
- Якие турки? - спросил Васька.
- Такие вот, - сказала учительница. - Тоже, вроде, люди. Но такие ж тупые и неграмотные, как вы.
...Как только начинало темнеть, все двери на Хуторе запирались на кованые засовы, ворота закладывались крепкими жердинами, под все дырки закатывались тяжеленные чурбаки. Волки стояли у леса, сверля Хутор тусклыми огоньками глаз. Деревья начинались сразу за дорогой, метрах в десяти от домов.
Тётка какое-то время ещё ходила по хате, что-то шила, чистила бумагой ламповое стекло, напевая сама себе один и тот же хит про Лазаря. Потом, наконец, крестясь и зевая, взбивала подушки на широкой кровати и гнала меня спать.


...Волки входили на Хутор. То ближе, то дальше раздавался их вой. Сатанели, заходясь в лае, запертые под хатами кобели. Тревожно мычали коровы, испуганно храпели лошади. Волки выли, взвизгивали, рылись под воротами, пытаясь откатить чурбаки, прорваться к сложенным из вековых деревьев постройкам.
Тётка, наскоро, невнятно прочитав молитву, из которой, словно из худого мешка вываливались слова «...терьбожья», «врагамнашим», «..цайсына» и «аминь», долго ещё скрипела кроватью.
- Тёть-Вер, а ты турков бачила? - спросил я, когда она улеглась.
- Не, - сказала тётка. - Ще токо турков нам тут в войну не хватало!
- А кого бачила?
- Мадьяр. Ну, немцев тоже...
- А хто с их самый тупой — немцы, турки либо мадьяры?
- Нихто не тупой. Все хороши. Коров наших угнать хотели.
- Угнали?
- Не. Коров совецка власть наперёд угнала. Когда немцы железну дорогу перешли.
- Совецка власть самая тупая?
- Не бреши шо зря! Совецка власть гуртом угнала. Расписку дала. Казала — вернёт.
- Вернула?
- Не.
- Дак обдурила, получается?!
- Не бреши, кажу, шо зря на совецку власть! То война была! Спи!
Спать не хотелось. Да и вой мешал.
- А война давно скончилась?
- Двадцать пять годов.
- Дак помёрли коровы-то!
- Ну и помёрли. Спи! Москве лучче знать.
- А Москва тая — яна далёко?
- Далёко. Пятьсот вёрст.
- А у Москве волков нема?
- Нема. Яны все тут. У нас. Вон, чуешь?
Волки яростно рылись где-то под тем углом хаты, где стояла моя кровать.
- Хто токо тых турков выдумал... Тёть-Вер! А я на турка схожий?
- Да не бачила я турков, горе ты моё!
- А на мадьяра?
- Схожий, схожий... Шо с тобой? Сходим завтрась до бабки, надо тебе с уголька отпоить. Удёргался весь! Спи, мадьяр ты мой, спи, золотко...
- А немцы на турков схожие?
- Спи, казала! От то ж, ты глянь! - як подменили хлопчика. Спи, кажу, не мешай волкам...
- Турки, - бормотал я, засыпая. - От же ж придумали...
...Один мой знакомый, когда мы разговаривали с ним о детстве, вдруг сказал:
- Фил, у меня такое впечатление, что ты жил не в пятистах километрах от Москвы и не в начале семидесятых, а где-то под Смоленском в 1812 году. Ты мне еще расскажи, как вы с французами в ту зиму воевали!
С французами мы не воевали. Старики говорят, Наполеон нас обошёл. Слово «Наполеон» они, правда, не знают, но что обошёл — помнят. Это сейчас наша Горемля — тихая и спокойная речка, а тогда, говорят, была широкой и громкой. Она-то и остановила продвижение Наполеона на Сенчуры, заставив его свернуть к Москве. Произошло это от того, что Наполеон испугался шума Горемли, приняв его за шум атакующих войск.
Старики только расходились во мнении о том, кто тогда командовал войсками, за грохот которых пугливый Наполеон принял шум Горемли.
- Да той, вроде... Одноглазый такий...
- Жуков, не?
- Який Жуков?! Жуков — то вже эта война. А тогда ж, кажу... Во старость! Всё позабував! Ну, одноглазый, ну! ...Троцкий, во! Гля, еле вспомнил, от же ж память! Главное, помню, шо одноглазый, а фамилие вылетело. Троцкий, точно!
Одним словом, после битвы с одноглазым князем Михайлой Илларионычем Троцким Наполеон бежал к Москве, что впоследствии создало ей определенную известность, не создав таковой ни Сенчурам, ни нашему Хутору. Впрочем, это довольно спорно, так как среди жителей, допустим, Герасимовки и Денисовки события на Хуторе всегда считались более интересными и значительными, чем московские.
А то, что у нас не было света и кругом лютовали волчьи стаи — это считалось нормальным. Зато Советская власть и войны нету. А волки летом по-любому отходили в глубину леса, так что жить на Хуторе становилось совсем легко.
Конечно, дороги на Сенчуры тогда ещё не было. То есть, она-то, конечно, была, только дорогой её считали лишь сами сенчуровские. Лесовозов тоже не было. То есть, были, конечно, и лесовозы, и даже трактор один раз приезжал на Хутор, но выехать так и не смог, отчего и заржавел за огородами.
А так жили, можно сказать, даже с шиком. Батька Васьки Ишуткина, к примеру, купил себе в хату мотоцикл. Васькин батька взял тогда на общем дворе знаменитого коня Сайгака, сунул за голенище сапога деньги и уехал в район, матюкаясь на колдобинах от радостного предчувствия покупки.
Вернулся он через день, и все мужики помогали вытаскивать «Ижа» из телеги. Дорогую машину перенесли на руках в хату и поставили к окну. Теперь в окно заглядывали по несколько раз на дню.
Загянувшим Васькин батька протягивал стакан, исключая, конечно, нас, Васькиных сверстников, которым в любом случае, для верности традициям, да и вообще, любви к Родине, полагалась хворостина от любопытства, праздности, да и просто так - на всякий пубертатный случай.
Васькина мамка вышила мотоциклу попону в лебедях и розах. Ездить на мотоцикле никто не собирался и не умел. И вообще, ездить можно было на Сайгаке. А он, бедолага, уже привык отдуваться за все лесовозы, трактора и мотоциклы и, похоже, в наиболее грустные минуты своей лошадиной жизни даже был не против, чтоб его, наконец, сожрали эти чёртовы волки. Потому, что понимал: никаких лесовозов волки жрать не собираются, а вот он, Сайгак, в отличие от лесовозов, за волками не заржавеет...
Но, отвлечась от печально-философских мыслей Сайгака на ту тему, почему волки не желают, чтобы железный конь пришёл на смену крестьянской лошадке, можно заметить: с появлением мотоцикла мужики повадились собираться у Ишуткина, чтоб, выпивая, время от времени оглядываться на «Ижа» и крякать: «Добрая машина!»
Понятное дело, что Васькин батька, получая в колхозе рублей чуть не тридцать, мог купить, скажем, хоть шифоньер (благо тот года четыре стоял в магазине рядом с мотоциклом), но покупать шифоньер при том, что за бутылку мужики на Хуторе вырубали из дубов любую мебель, причем в видах шика даже красили её охрой, было бы верхом идиотизма и непрактичности.
Справедливости ради следует признать, что шифоньер, простояв в сельпо ещё года три, был таки куплен и привезен на Сайгаке же в дом Санькиных родителей. Ясное дело, его тут же поставили к окну и Санькина мамка накрыла его специальной попоной в мальвах и оленях.
В шифоньере ничего, понятно, не хранили, так как стоял он у окна, чтоб люди видели, и, следовательно, залезать в него можно было тоже только через окно. Вещи Грищенковы держали в здоровом сундуке, заботливо вымазанном охрой.
Так что жили так, как никаким тупым туркам и не снилось! И мадьярам с немцами тоже.
...До четвёртого класса мы учились у себя. А после четвёртого начинали ходить в восьмилетку за двенадцать километров. Утром — двенадцать туда, вечером — двенадцать обратно. Что делать с таким здоровьем, никто не знал, поэтому к седьмому классу начинали помаленьку пить самогонку, чтоб оно хоть как-то выравнивалось.
Волки нас не трогали. Поди тронь, если и в школу и из школы через лес шло сразу по восемь-десять человек. Только волчьи глаза обиженно горели в темноте за деревьями.
После восьмого класса можно было уже и не учиться. Учёба после восьмого — она бессмысленна. Она и до восьмого-то к жизни никакого отношения не имела, а после и подавно.
В восьмилетке тоже всех обзывали турками, хотя вот кого-кого, а турков в наших лесах точно никто не видел. Даже монголов тут не было, откуда им в этих дебрях взяться?! Евреев — три человека на два района и оба три — бухгалтеры.
Поляки есть. Поляков мы сами при Лжедимитрии аж две деревни в лесах спрятали, когда те отступали. Говорить об этом не принято, но Хутор как раз выступал на стороне поляков, да и оба района с тогдашним районным начальством тоже за Лжедимитрия были.
В истории края об этом сказано довольно туманно: «Жители наших мест, все как один, активно участвовали в событиях русско-польской войны». Чистая правда! Поляки до сих пор благодарны. А турков не было.


Поэтому отношение к туркам и Турции у меня выработалось какое-то нездоровое. Если даже у нас по Хутору волки бегали, то что ж там у тупых турков зимними ночами творилось? Ишаки бузили, что ли? Или кобры какие-нибудь гавкали...
В те годы я ещё не знал, что в турецком языке есть специальное слово для обозначения невежественного, грубого и агрессивного человека. Это слово - «москов». Но, если б и знал, мне б не помогло.
Когда народ повадился ездить в Анталию, я старался держаться от этого подальше. В Сингапуре и Рио был, два раза на Мачу-Пикчу лазил, Кейптаун и Джакарту видел, а в Анталии не был.
В малознакомых компаниях, где все хвалились друг другу бизнес-достижениями, чувствовал себя странно. Когда доходила очередь до меня, честно говорил:
- Я работаю на мебельной фабрике.
Чем вгонял людей в ступор. Переглядываясь в неловкости от того, что неожиданно обидели хорошего человека, они начинали похлопывать меня и оглаживать со словами «да ладно... не переживай ты …бог даст, может ещё как-нибудь...»
Потом, соскочив с бизнеса, начинали вспоминать про море и отдых.
- Ну, Анталия, знаешь? Там, вспомни, как из аэропорта ехать...
- Я не был в Турции, - сообщал я замогильным голосом.
Народ опять напрягался, шикал друг на друга:
- Ну, на хрена ты?...
- А я что, знал, что ли? Все ж были, откуда мне...
- Тихо, тихо, хорош...
И снова ласково обнимали меня: «да не бери в голову... ещё, может, в общем, …да и ничего там в той Турции особенного-то, кроме ...это ...Да не важно, короче!»
А потом вдруг развязался. Два раза заносило в Стамбул на корпоративы, с Турецкого Кипра, из Фамагусты, мы с Артуром уходили на Порт-Саид, на Аден и дальше — в Индийский Океан. Но, в общем-то, в Турции я так, считай, толком и не был.
Доходили слухи о турецких маринах, где всё сделано не хуже, чем на Карибах и уж, во всяком случае, лучше, чем в Монтенегро. Рассказывали о том, как выходят навстречу яхте и помогают швартоваться турецкие тендеры.
Но всё это было каким-то совсем далёким. В голове осталось одно - «турки!», обращенное в том числе и ко мне лично. Я вспоминал наш маленький заснеженный Хутор, тётку, тихо поющую Лазаря за шитьём у керосиновой лампы, собачий вой и горящие глаза выжидающих удачу брянских волков.


- Тёть-Вер! А тые турки нам якось-нибудь шкоды не наделают?
- Турки?
- Турки.
- Турки не наделают. То ж не немцы и не мадьяры. Спи, хлопчик. Ось я лампу прикручу.
- Шоб их, тых турков, антонов огонь попёк!
- Не болтай шо зря, грех это, спи...



--------------------
If you like pussy, marriage is not for you
Перейти в начало страницы
+Цитировать сообщение

Ответить в данную темуНачать новую тему
2 чел. читают эту тему (гостей: 2, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



Текстовая версия Сейчас: 19.3.2024, 8:47